Предостережение людям о необходимости остерегаться трагического результата в применении ядерной энергии

Есть свидетельства, что Ю. Харитон в конце жизни высказывал мнение о неадекватности свойств человечества проблеме владения ядерной энергией. "Сознавая свою причастность к замечательным научным и инженерным свершениям, приведшим к овладению человечеством практически неисчерпаемым источником энергии, сегодня, в более чем зрелом возрасте, я уже не уверен, что человечество дозрело до владения этой энергией. Я осознаю, - писал он, - нашу причастность к ужасной гибели людей, к чудовищным повреждениям, наносимым природе нашего дома - Земли. Слова покаяния ничего не изменят. Дай Бог, чтобы те, кто идут после нас, нашли пути, нашли в себе твердость духа и решимость, стремясь к лучшему, не натворить худшего".

М. Ойзерман с соавторами, а также Н. Кормин и Е. Турлак вслед за М. Хайдеггером, рассматривают ядерную опасность исключительно как производную от свойств человека и общества, как характеристику наших собственных систем мышления и деятельности, в контексте “воли к большой воле”. По мнению этих авторов, "ядерная" ситуация нашей жизни требует от человека опасных откровений относительно самого себя и того общества, в котором он живёт. Кроме того, в историческом плане (по В. Ирхину и М. Кацнельсон, ссылающимся на Н. Винера, А. Эйнштейна и К. Ясперса) очевиден морально-нравственный аспект кризиса науки, выраженный в ухудшении “породы” ученых. Он связан, по-видимому, с изменением ее статуса во время второй мировой войны, причем особую роль здесь сыграли американский и советский Атомные проекты. Эти проекты обострили также вопросы одной из тем научной этики – научного приоритета и интеллектуальных заимствований (Г. Горелик, Г. Гончаров). Э. Агацци кризис доверия общества к “технонауке” также сопрягает с опасными и глобальными последствиями развития военных и гражданских направлений применения ядерной энергии.

Пожалуй, именно по отношению к ядерному феномену (как будто о нем сказано) допустимо и необходимо совместно рассматривать обе составные части знаменитой мысли И. Канта: "Две вещи наполняют душу всегда новым и все более сильным удивлением и благоговением, чем чаще и продолжительнее мы размышляем о них, - это звездное небо надо мной и моральный закон во мне". Кстати, И. Кант отошел в вечность гражданином России, а знаменитый русский философ В. Соловьев считал, что “теперь ни одной проблемы нельзя решать, не посоветовавшись с этим кенигсбергским профессором”.

В. Визгин по итогам исследований Института истории естествознания и техники приходит к выводу, что вопрос о формировании и эволюции ядерного этоса (совокупности морально-этических и экологических императивов общества относительно ядерного феномена) крайне важен и интересен, но слабо изучен, во всяком случае его советско-российская составляющая. Этика, если следовать приведенной ранее мысли К. Ясперса, в основе своей для достаточно развитых этносов все же, видимо, одна. В этом я солидарна с позицией большинства авторов сборника “Этос науки”, где, нужно отметить, представлены все же разные, иногда прямо противоположные, мнения. В. Визгин, например, в этом сборнике предполагает обособленность ядерного этоса от некоторого множества научных этосов, но этос физиков-ядерщиков, отличающийся от этических систем в других областях науки, по мнению автора, един для таких противоположных политических систем, как советская и американская.

Признано, что научно-техническая мысль и ее инженерно-конструктивное воплощение несут отпечаток национального и культурно-особенного. Это подчеркнуто на конференции "Проблемы взаимодействия…". М. Рогожа дифференцированно рассматривает общезначимые ценности и ценности разных культур в контексте экологической этики. В. Визгин ставит вопросы о религиозно-духовной и этнической (национальной) гранях ядерного этоса.

По Н. Бердяеву, эсхатологическое ощущение конца и опасение его предполагает мобилизацию и улучшение человеческого рода, надежду на творческую свободу и путь вне фатального зла: "Низкое мнение о людях, которое очень питается нашей эпохой, не может пошатнуть моего высокого мнения об идее человека…". И ядерный феномен, по моему (Е.К.) мнению, может быть, наиболее способствует пониманию того, что "конец истории, конец мира не фатален". Ибо если и возгорится "огонь с неба", то "он возгорится не без нашего человеческого огня". Это ли не предостережение людям о необходимости остерегаться трагического результата в познании ядерного феномена и применении ядерной энергии? После Чернобыля академик В. Легасов писал: "Специалистам не хватает гуманитарной компоненты, нравственности, духовности. И это на самом деле является причиной технических аварий". А С. Поваров так отреагировал на катастрофу: “Человечество превратилось в тварь дрожащую”.

Во второй половине прошлого века Н. Моисеев видел необходимость коренной трансформации сознания, глобальной значимости и опасности в эколого-экономическом контексте факт совершенно новой стадии развития планеты и общества. И постоянно (в большинстве публикаций, в том числе в "Вопросах философии") сопрягал их в неразрывной связи с надвигающимся глобальным и комплексным кризисом, наличием у многих стран ядерного оружия и неизбежными перспективами его распространения по планете. Он в связи с этим, как и J. Garrison, в сфере разума, сознания, нравственности, духовности ставит задачу небывалой значимости - разработать Стратегию человечества. "Ее разработка мне представляется, - пишет Н. Моисеев, - самой фундаментальной проблемой науки за всю историю человечества. Может быть, вся история человеческих знаний, нашей общей культуры всего лишь подготовительный этап для решения этой задачи, от реализации которой зависит и сам факт сохранения в биосфере нашего вида". Неадекватность иных форм социального сознания владению ядерным оружием, возможность из-за негативной трансформации сознания разрушения цивилизации вообще без ядерной войны отмечает Г. Киселев.

Ныне, например, В. Воронович адаптирует этот подход Н. Моисеева и идею известного Манифеста Рассела-Эйнштейна к современным условиям. Констатируя еще раз императив самосовершенствования человечества в контексте взаимосвязи и взаимовлияния увеличивающегося уровня угроз от ядерного оружия и основных глобальных проблем. С прежним пониманием практической нереальности изменить ситуацию в сфере сознания в обозримом будущем. Р. Баландин насущную необходимость формирования "нового, духовного человека" вслед за Н. Бердяевым связывает с усиливающимся давлением техносферы. Причем не только с экологической, но и с точки зрения сохранения, улучшения и охраны от загрязнения и разрушения духовной среды обитания человека, появления полноценной личности.

У С. Крымского есть мысль, что альтернативой современному положению дел, когда все актуальней становится опасность проявления гегелевских разрушительных “обратных сил”, обусловленных, в том числе, и применением ядерной энергии, должна быть “деятельность, которая соединяет вопрос: «Что я должен делать?» с вопросом: «Каким я должен быть?»”.

Важно подчеркнуть, что размышления о том, что первично - овладение ядерной энергией или самосовершенствование человечества - уже неуместны. Джинн уже выпущен из бутылки, хотя еще не полностью "вырваны тайны с корнем у ядра", как многие мечтали вместе с В. Высоцким. И уже были ситуации, когда начало ядерной войны было реальным.

Возможно, как минимум один человек в личностном развитии подобный гигантский путь уже прошел и дал нам пример для осмысления "на века". Это - А. Сахаров. Он, познавая ядерный феномен с позиций оружия и космологии, трансформировался от талантливого физика-теоретика и изобретателя, лояльного и "кровожадно-азартного" исполнителя социального заказа тоталитарной системы на все более мощные виды ядерного оружия до общественного деятеля уровня "человека мира", гуманиста, правозащитника, сторонника безопасной ядерной энергии. Не было бы ядерного феномена - не было бы последовательно Сахарова-ядерщика и Сахарова-гуманиста с общественными идеями, ориентированными на человечество. По воспоминаниям Б. Раушенбаха, А. Сахаров признавал у себя некоторые ощущения, которые можно называть религиозными.

То обстоятельство, что из всех "отцов" всех бомб лишь в России, далеко не в самых благоприятных условиях, человек свое индивидуальное сознание трансформировал в "философско-предопределенном" направлении достаточно полно - очередная "информация к размышлению".

Человек ограничен в восприятии новой информации, а если он существует в тяжелых социальных условиях, его вряд ли значимо и надолго взволнует перспектива уничтожения всего живого в ядерной войне или вопросы радиоэкологии. В этом смысле показательно изменение общественного мнения в России на рубеже 1991-1992 г.г. К 1991г. благодаря общественным движениям в стране возникла ситуация, грозившая не только парализовать деятельность отдельных предприятий, но и привести к полному сворачиванию ядерной энергетики. С началом экономических реформ в 1992г. и резким обострением общего кризиса антиядерные настроения пошли на убыль. Как пишет М. Мунтян, и в мировом социуме людей при выживании в постоянно усложняющемся бытие уже не очень тревожит перспектива возникновения ядерной войны.

Формирование общественного сознания применительно к ядерной техносфере, имея в виду, что создаваемая сейчас, эта отрасль будет напоминать о себе человечеству десятки и сотни тысяч лет, несомненно актуально, обладает принципиальной новизной и имеет серьёзные методологические особенности. Более того, как считает М. Ойзерман с соавторами, обеспечение безопасности этой сферы невозможно сейчас, а станет возможным лишь тогда, когда по Н. Бердяеву человеческий род трансформируется в человечество. Необходимость соответствия ядерного феномена определенному высокому уровню развития человека и общества отмечал еще В. Вернадский. Важно изучить доверие к разным источникам информации и их объективность. Например, по данным ранее выполненных предварительных социологических исследований на Северо-Западе более 70% респондентов доверяют “ядерной” информации ученых, не более 35% - журналистов и активистов природоохранных движений, не более 10% - официальных лиц (И. Зыкова). Как считает С. Шардыко, налицо глобальное непонимание, например, "зеленых" и Минатома.