Великая Отечественная война застала заполярных авиаторов за мирными делами.

С первых же дней Гражданский воздушный флот в оперативном отношении был подчинен народному комиссару обороны. А 9 июля 1941 года нарком обороны СССР Маршал Советского Союза С. К. Тимошенко подписал приказ, в котором говорилось: «...Личный состав ГВФ, непосредственно зачисленный в особые авиагруппы ГВФ, считать призванным в Красную Армию...»

235-й авиаотряд (командир Яков Васильевич Бадюлин, а чуть позднее - Федор Федорович Лысенко, комиссар Николай Иванович Платошин, начальник штаба Федор Евгеньевич Полонский) в качестве 3-й эскадрильи вошел в состав Карело-финской особой авиагруппы, позднее - в ноябре 1942 года - преобразованной в 5-й отдельный авиационный полк ГВФ.

Полк, в свою очередь, вошел в состав 7-й воздушной армии, которой командовал генерал-лейтенант авиации Иван Михайлович Соколов.

Авиаторы бывшего 235-го теперь защищали от врага родную Кольскую землю, где совсем недавно прокладывали первые мирные дороги.
Нет на Севере такого полевого аэродрома, где бы не побывали самолеты 3-й авиаэскадрильи. Сквозь огонь и дым пилоты прорывались на передовую, вывозили в тыл раненых бойцов. Летали через линию фронта и высаживали на вражеской территории разведывательные и диверсионные группы. Доставляли в действующие части оружие, продовольствие, медикаменты, а также срочную корреспонденцию в штабы армий и фронта. Сбрасывали листовки в тылу врага и на передовых позициях. Совершали патрульные полеты, охраняя линию связи, соединявшую Мурманск с Москвой. И в то же время не прекращали полеты в Умбу, Кузомень, Ловозеро, Краснощелье, Поной, Териберку и в другие населенные пункты.

О том, как сложилась военная судьба некоторых ветеранов отряда, уже немного рассказано в книге «Потому что мы пилоты...» Прошло время, отыскались живые участники и свидетели событий тех далеких лет, обнаружились новые документы времен войны, и появилась возможность восстановить по крупицам подробности военных биографий еще нескольких ветеранов 235-го.

Комсомолец Виктор Державцев. Высок, строен. Лицо в рябинках - доброе, открытое. Летает смело, но аккуратно. В его руках Ш-2 - послушная машина. Университеты прошел у Овчинникова, гордится этим. Самые сложные задания обычно достаются ему.

Вот и сейчас...

- Полетишь за линию фронта. Там, в тылу фашистов, наши ребята прихватили какую-то важную штабную птицу и ценные документы.

Необходимо к утру доставить в штаб армии.

Маршрут знакомый. Но лететь в полярный день, когда солнце круглые сутки на небе, не так-то просто. Выход один - лететь на бреющем, прижимаясь к матушке-земле.

Виктор забирается в кабину «шаврушки». Геннадий Второв, провожающий друга, кричит сквозь рев мотора:

- Что передать Анне?

- К утру буду дома!

Сегодня Амосова уехала в Кировск. Виктор рад, что жены сейчас нет: меньше будет ей переживаний. А их и так хватает - кому как не ей, летчице, лучше знать, какой опасности подвергается каждый раз ее муж!

Весь долгий путь Виктор вел самолет едва не касаясь верхушек деревьев.

К «своему» озеру вышел, когда время перевалило за полночь, хотя солнце светило вовсю. Внизу сплошной лес и - никаких признаков жизни. Посадил самолет, не делая разворотов, чтоб шума было меньше. Заглушил мотор и стал слушать тишину. Неслышные, шли минуты.

Наконец в кустах что-то мелькнуло. Человек. В руках топор на длинном топорище. Виктор окликнул его:

- Кто идет? - Свой!

- Пароль? - Звезда!

Виктор вышел навстречу:

- Где пленный?

- Он там, в лесу.

- Я прилетел за ним.

- Сейчас... У нас раненый. Я приведу. - В выговоре незнакомца ощущался нерусский акцент.

Через несколько минут из березняка появилось трое. Впереди шел уже знакомый Виктору человек, за ним с завязанными глазами немец в офицерской форме. Сзади, сильно хромая, с автоматом на шее шел молодой парень в немецком френче, без головного убора.
Виктор смотрел на всех троих, а видел лишь того, что шел сзади, волоча ногу. Это явно был русский.

Державцев шагнул ему навстречу, подал руку.

- Что с ногой?

- В перестрелке, - показал на немца разведчик.

- Рана серьезная?

- Кажется, задело кость, - ответил разведчик и спросил с волнением: - Как там, на Большой земле? Москва как?

- Держимся! Москва в полном порядке.

- Тут всякую чепуху несут... - И, глянув на спутника, спохватился: - Наш товарищ. Знакомьтесь - Урхо, финн по национальности.

- Мы с ним уже почти познакомились, - улыбаясь, сказал Виктор и протянул руку.

Отвечая на рукопожатие, Урхо кивнул в сторону немца:

- Офицер связи штаба пехотной дивизии. Спешил на доклад к Дитлю, а угодил к нам...

- Ну, товарищи, пора, - сказал пилот. - Туман может испортить все дело. Пленного положим в горгрот, раненый сядет со мной в кабину.

«Шаврушка» улетала, когда туман пуховым одеялом стал накрывать озеро, низины. В такую погоду ни один черт не уследит за самолетом.

В штаб дивизии «важная птица» была доставлена к назначенному сроку.

- Молодец, товарищ Державцев! От лица службы объявляю благодарность! - встретил пилота командир дивизии.

- Служу Советскому Союзу! - вытянувшись по стойке «смирно», отрапортовал Виктор.

Подобных ответственных боевых заданий у отважного пилота было немало. И справлялся он с ними как с привычным делом.

Державцев погиб летом 1943 года при выполнении полета на Терский берег с секретарем райкома партии Михаилом Милютиным и изыскателем капитаном Конкиным на борту.

Никто точно не знает, какая трагедия разыгралась над Белым морем. Предполагают - и для этого предположения есть основания, - что «шаврушку» сбил фашистский самолет.

Лишь месяц спустя обломки самолета Виктора Державцева - хвостовую часть - обнаружили случайно рыбаки в районе населенного пункта Кереть, на противоположном берегу Кандалакшского залива.

Сегодня она, наверное, могла бы и не лететь. Рейс необычный, далеко за линию фронта, к партизанам. Командир Яков Васильевич Бадюлин не любил посылать Люканову на такие задания. Все-таки - единственная женщина-пилот в авиаотряде. Дуся Лобко погибла, Анна Амосова после гибели мужа оставила Север и сражается где-то на юге. И надо бы уберечь Анну от опасности, да попробуй - сама рвется туда, где потруднее.

- Товарищ командир, разве я не летчик?

Анна летает наравне с другими, наравне с мужем Георгием Нарбутом. Сейчас он провожает ее в очередной рейс. Пилот Никандр Колесников, в паре с которым летит Анна, нарочно отстал, чтобы не мешать разговору супругов.

Георгий, как всегда, просит жену быть осмотрительной, дает советы.

У самолета Люканову встречает авиатехник Шура Подвальная. Докладывает, что машина к выполнению боевого задания готова. Готова и она сама. В ночном воздухе голоса звучат необычно громко.

«Шаврушки» тянутся гуськом по спуску и одна за другой ныряют в воду. Отруливают от берега, берут разбег.

Красные и зеленые огоньки сигнальных лампочек уходят все дальше в небо.

Ведущий держит курс уверенно, ему хорошо знаком этот «воздушный мост» к партизанам. Скрытно пересекли передовые позиции. Ни одного выстрела.

На место прибыли вовремя. Но сколько ни кружили, условных костров так и не обнаружили.

Пришлось ни с чем возвращаться на базу. Здесь пилотам сообщили, что на след партизан напали каратели и этой ночью они не смогли встретить самолет.

Следующей ночью повторили операцию. На сей раз задание было выполнено успешно: действующий во вражеских тылах отряд получил спасительный груз.

Летное мастерство, удивительное самообладание не раз помогали Люкановой в труднейших ситуациях.

В один из первых месяцев войны Анне и пилоту Никандру Колесникову приказали получить в Ленинграде самолеты Ш-2 и перегнать их на Север. Сделать это было крайне нелегко: в небе патрулировали немецкие истребители.

Никандр Колесников летел впереди. Анна со старшим авиатехником Геннадием Дроздецким за ним. У станции Кириши на них выскочили «мессеры». Анна пыталась уйти от преследования, прижалась к верхушкам деревьев. Но куда было деться беззащитной «шаврушке», когда за ней гнались вражеские истребители...

Очередь хлестнула по оперению. «Шаврушка» загорелась. Надо было срочно садиться. А вокруг ни просеки, ни поляны. Люканова направила свой самолет на кустарник. Объятая пламенем «шаврушка» упала. Едва Анна и Дроздецкий успели выскочить из кабины, взорвались бензобаки.

Машина Колесникова, тоже подбитая, приземлилась неподалеку.

Заметив, что экипажи остались живы, фашисты стали делать круги, поливая свинцом район, где упали самолеты.

Несколько дней чудом спасшиеся летчики пробирались к своим, пока не наткнулись на какую-то отступавшую часть. Вместе с нею вышли к Ленинграду.

А потом были новые полеты - во вражеский тыл, на передовую.

Когда Анна узнала, что необходимо вывезти раненых из попавшего в окружение медсанбата, она настояла, чтобы послали именно ее.

Рискуя жизнью, прорвалась сквозь огненное кольцо, спасла советских воинов.

До последнего дня войны Люканова вместе со своим мужем воевала на Севере. Забегая далеко вперед, скажу, что теперь в Кольском небе летает их сын - Михаил Нарбут. Летает по трассам, которые еще в сороковых годах проложили его родители.

Сейчас Анны Васильевны уже нет в живых, а Георгий Михайлович живет в Ленинграде. Он долго, вплоть до выхода на пенсию, работал в Ленинградском аэропорту руководителем полетов, большую плеяду движенцев воспитал он за эти годы. Север Нарбут не забывает, нет-нет да появится в родных краях.

* * *
...В то утро воздушный бой разгорелся прямо над линией фронта. Наши истребители встретились с немецкими «мессерами». Две вражеские машины (из восьмерки) были сбиты в первые же минуты и упали неподалеку от своих позиций. По третьему Me-109 пулеметная очередь хлестнула сверху. Самолет свалился на крыло и стал быстро терять высоту. Летчик старался дотянуть до своей территории. Но вскоре, взметнув снежный столб, машина клюнула носом в лед озера на нашей стороне.

После окончания боя вспомнили о фашистском летчике с подбитого самолета.

Вызвали в штаб пилота Александра Воробьева.

- Немцы, безусловно, примут все меры к спасению своего летчика. Ваша задача - опередить врага и взять фашиста в плен. С вами полетит офицер разведки.

Воробьев быстро отыскал лежавший на озере «мессершмитт». Сделал круг. Сверху было видно: от самолета в сторону сопок тянется лыжный след.

Воробьев произвел посадку рядом с вражеской машиной. На снегу валялись пустая банка из-под мясных консервов, обрывки шоколадной обертки.

- Успел подкрепиться, гад, - заметил Александр.

- Это ему не поможет, - сухо ответил офицер разведки.

- Далековато, наверное, ушел. Но ничего - догоним. Как будем брать?

- Очень просто - догоним и возьмем.

- Может быть, на самолете?

- Зачем же? Лучше без шума. Давайте только разделимся. Один пойдет по следу, другой через сопки - наперерез.

Сбросив летную куртку и встав на лыжи, Александр двинулся по целине. Сопка была крутой, неудобной для подъема. Холодный ветер бил в распаленное лицо.

Вот и макушка сопки. Отсюда, с высоты, Воробьев сразу увидел фашистского летчика. Он тяжело шагал по глубокому снегу, то и дело настороженно оглядываясь назад. Возможно, он слышал гул самолета и ждал погони.

Внизу, у подножия сопки, из-за поворота показался офицер разведки. Он торопливо шел по следу фашиста.

Немец что-то почуял. Он метнулся за камень и взял на изготовку автомат.

Воробьев заволновался: офицер не видит немца, а тот целится на него в упор. Решение пришло мгновенно. Александр, пригнувшись, резко оттолкнулся и помчался стрелой вниз по склону, прямо на врага. Рукопашная схватка была короткой. В обратный путь шли по старой лыжне, уже втроем.

Маленький «кукурузник», чуть не цепляясь за снежные сопки, спешил домой.

- Тебе когда-нибудь приходилось по многу дней подряд работать и жить под открытым небом, когда на улице зима и минус тридцать пять - сорок? - Герман Иванович Куликов испытующе смотрит на меня, хитровато улыбаясь.

- Это как?

- А вот так, круглые сутки на морозе. Утром ни свет ни заря ты должен быть на ногах и готовить к вылету машины. А их сорок три штуки.

Одни вылетают, другие возвращаются. Ты на ходу должен перекусить, передохнуть и опять за дело. Вечером идти в казарму нет никакого смысла - завтра с раннего утра все сначала.

- А где же спать?

- Вот так и спать - возле самолетов, на свежем воздухе.

- Не понимаю...

- А чего тут понимать? - улыбается Куликов одними глазами. - Здесь все яснее ясного. Берешь моторный чехол, расстилаешь на снегу, ложишься на край и закручиваешься в него. Вот тебе и постель. А чтобы тебя ненароком не придавили в темноте, закатываешься под плоскость самолета. Так и коротаешь ночь.

Помолчав, Герман Иванович добавляет:

- Так было в финскую, так было в Отечественную. Ничего. Выдюжили...

...Ночной вылет на боевое задание из удонинской дивизии, как всегда, прошел успешно. Единственное, что немного портило дело, - неожиданный туман. Пока самолеты бомбили передний край врага, он окутал добрую половину Кольского полуострова.

Несколько самолетов не вернулось на базу. Они вынуждены были сесть вне аэродрома. Экипажи через некоторое время благополучно вернулись в часть.

А этот самолет пришлось долго искать. Нашли его совершенно случайно и там, где никто не мог подумать, - далеко на востоке. Р-5 сидел на плоской макушке большой сопки, словно специально кем-то затащенный туда. По всей видимости, молодой экипаж, потеряв ориентировку, летал в ночном небе, пока не кончился бензин, а потом посадил машину на ближайшей сопке.

Самолет был поврежден, но не настолько, чтобы его нельзя было вернуть в строй, - самолетов не хватало.

Старший инженер эскадрильи Герман Иванович Куликов надоедал своему командиру Федору Федоровичу Лысенко:

- Надо же что-то делать с Р-5.

- Да как ты стащишь его с сопки? - озабоченно почесывал затылок тот.

- Стащим. На веревках... потихоньку. Отремонтируем - и, считай, у нас еще самолет.

- Ну, смотри сам, - наконец сдался Лысенко.

У командира 261-й штурмовой авиационной дивизии полковника Ильи Давыдовича Удонина взяли официальное разрешение на «приобретение» затерявшегося в тундре самолета.

Комдив не очень-то верил в успех затеи, только сказал:

- Ну, попытайтесь, раз уверены, что сумеете.

Небольшая бригада во главе с Куликовым вылетела к месту вынужденной посадки Р-5. Ребята смастерили там из снега что-то вроде чума, и закипела дружная работа.

Несмотря на холодные ветры и сильные морозы, самолет сняли с горы, перетащили на озеро, а затем и отремонтировали.
Потом этот Р-5 долго и безотказно служил апатитским летчикам.

Зима 1941/42 года на Кольском полуострове выдалась особенно суровой. Все труднее становилось с продовольствием. Было получено разрешение на отстрел лосей и диких оленей. Для заготовки мяса в эскадрилье сформировали небольшую бригаду из технического состава.

Туши животных из района промысла вывозили самолетами По-2. И вот однажды, когда Георгий Нарбут возвращался из такого полета на базу, в машине отказал мотор. Самолет упал на болото. Были повреждены шасси.

И снова за дело взялся Герман Иванович Куликов. С небольшой группой помощников он отправился в глубь тундры, чтобы спасти дорогостоящую машину. Краснощельские оленеводы выделили оленьи упряжки для доставки к месту работ необходимого инструмента и запасных частей.

День и ночь трудились люди на трескучем морозе, руки примерзали к металлу, холод пронизывал до костей, но дело споро продвигалось вперед. И совсем не беспечность была причиной того, что однажды на сморенном усталостью Куликове загорелась одежда. К счастью, дело обошлось без сильных ожогов.

Саам Петр Иванович Терентьев, поглядывая на «погорельца», только пощелкивал языком и сокрушенно бормотал:

- Спать костер - гореть можно. Спать снег надо.

Авиатехник Алексей Соколов пошутил:

- Наш инженер в огне не горит и в воде не тонет. Так что не переживайте, Петр Иванович.

Когда самолет был восстановлен и можно было перегонять его на базу, возникла новая загвоздка - окруженная лесом площадка была слишком мала для разбега машины. Пустили в ход пилы, топоры, но удлинить ее удалось лишь на какие-то метры.

Куликов и Нарбут несколько раз промеряли площадку, прикидывая и так и эдак. Решили: другого выхода нет, надо взлетать.

Герман Иванович предупредил пилота:

- Если у вон той елки самолет не оторвется - прекращай взлет, иначе будешь в кустах.

Чтобы уменьшить дистанцию разбега, два авиатехника вцепились в хвост самолета и крепко держали машину, пока мотор не набрал взлетные обороты.

Словно выпущенный из лука, По-2 устремился вперед. Вот и елка, где самолет должен закончить разбег. Все замерли в ожидании - взлетит или не взлетит? Послушная воле человека, машина оторвалась от земли и, едва не касаясь верхушек деревьев, стала плавно набирать высоту.

Провожая авиаторов, Петр Иванович Терентьев с грустью говорил:

- Прилетай еще. Кушать олень будем. Гореть будем...

...Произошло это тоже зимой. ПС-2, пилотируемый Виктором Державцевым, возвращался из Карелии. Пилот вез срочный пакет в штаб дивизии. В районе Колвицких озер над самым лесом в машине отказал мотор. Самолет упал в березняк. Вытащить его из густого леса было практически невозможно. Но не бросать же, и Герман Иванович предложил разобрать его на части и перевезти на базу. Так и сделали.

Перетащили все, даже фюзеляж. А вот с плоскостями пришлось повозиться - их на части не разберешь и в горгрот не затащишь.
Инженер Куликов и тут нашел выход из положения. На первый взгляд, его предложение - подвязать их к нижним плоскостям рабочего самолета и так лететь - казалось безрассудным. Долго спорили. Вспоминали аэродинамические законы, случаи из практики. Сомнения разрешил пилот Саша Воробьев: взлетел с необычным грузом и доставил его к месту назначения.

Прошло несколько дней, и восстановленный самолет вылетел на очередное задание.

Многим машинам дал вторую жизнь Герыаи Иванович Куликов. И до сего дня в его личном деле хранится такая характеристика времен войны: «...Во время Отечественной войны им обслужено более 5000 самолето-вылетов на линию фронта и в тыл врага, материальная часть работала безотказно.

Хорошо освоил ремонт самолетов деревянной конструкции и переборку моторов в полевых условиях. Под его непосредственным руководством отремонтировано 3 самолета МБР-2, 6 самолетов Ш-2, 3 самолета ПС-2, 8 моторов М-11...»

За образцовое выполнение заданий командования Герман Иванович был награжден орденами и медалями Советского Союза.
Герман Иванович Куликов до сего времени не оставляет авиацию. И, несмотря на то, что ему пошел восьмой десяток, по-прежнему бодр и деятелен, работает в Мурманском аэропорту.

Продолжение читать здесь

 Всё начиналось с «Шаврушки»