Символ человеческой тени как метафора ядерной трагедии оказался после Хиросимы востребован еще раз

По В. Мильдон, "поэт жил в человеке пещерном, он остается жить и в человеке атомного века". В. Высоцкий "на одном дыхании", соответственно настрою тех лет, "впечатывал" в сознание слушателей образ научно-технического порыва и прорыва по отношению к ядерным исследованиям. Когда он пел в своей манере напора: "Нам тайны неоткрытые открыть пора, лежат без пользы тайны как в копилке. Мы тайны эти с корнем вырвем у ядра. На волю пустим джинна из бутылки", и "Даешь эту самую, эту теорию...", и "...нейтрино за бороду...". Некоторые западные рок-группы использовали ядерную тематику в своем творчестве. Г. Гладков написал песню о Чернобыле ("Белый город"). "Голубые города, у которых названия нет", - так народная молва обозначила ядерные центры, переложив на свой лад слова известной лирической песни. "Все началось с солдата, служившего в строю", - из песенного фольклора физиков-ядерщиков по поводу начальных этапов советских ядерных оружейных программ.

Образ научного азарта при решении огромной важности задач в фильме “Сахаров” из цикла “Секретные физики” по-своему отражает атмосферу тех лет. Любая проблема в “Атомном проекте” воспринималась А. Сахаровым тогда как вызов его научному и техническому сознанию. “Рай для теоретиков”, - так характеризовал он и его научное окружение, например, те физические условия, которые необходимо было исследовать применительно к гипотезе термоядерного взрыва без ограничений. Можно было бы добавить, что “рай” и для “практиков”, поскольку существовали технические возможности затопить США цунами от одного лишь взрыва. Из этого же цикла: “Взрыв – радость победившего ума”. “Создатели атомной бомбы гениальны. Атомный гриб даже на фотографии производит завораживающее впечатление. Завораживающее и замораживающее” (В. Акулинин). Ныне в Женеве надеются обнаружить гипотетический “бозон Хиггса”. Этой массообразующей частице дали и другое имя – “частица Бога”. Некоторые предрекают ей “партнера для пары” - античастицу "капкан Дьявола".

“В России есть «царь-пушка», которая никогда не стреляла. «Царь-колокол», который никогда не звонил. И «царь-бомба», которая никогда не поступала на вооружение”. Так В. Губарев в телепередаче “Реальная фантастика” комментировал историю испытаний супербомбы над Новой Землей, когда взрыв был осуществлен исключительно в политических целях. Добавим, и «царь-ледокол». Такой образ использовало мурманское телевидение в передаче об атомном ледоколе “Ленин”, поставленном на прикол и превращаемом в символ информационной открытости “мирного атома”. А также - укрепления статуса атомоходов как культурно-исторического достояния России. Пока официально таким статусом обладает лишь "Ленин". Супербомба является символом края в гонке за мощью ядерного оружия. Истории надлежало подойти к нему, чтобы человечество осознало необходимость прекращения ядерных испытаний в атмосфере и попыток начала ядерного разоружения. Не доводя дело до “особого периода”.

А. Проханов, комментируя в эфире радио “Эхо Москвы” свою встречу с главой Росатома С. Кириенко по поводу атомных, в большей мере – гражданских, цивилизованных планов России, особо выделил тезис о том, что “второй Атомный проект” должен иметь духовно-гуманитарную компоненту, поддержку интеллектуалов в сфере социального знания, социальных отношений.

Эти интеллектуалы, в связи с масштабом задумок, обязаны в контексте национального развития, государственности, единения и ответственности консолидировать свои силы, генерировать новые смыслы, предвидеть будущее, нацеливать общество на созидание, вырабатывать чувство творчества. По мнению А. Проханова, грядущий научно-технический рывок России должен сопровождаться соединением машины, в том числе Бомбы, с Богом, эстетикой, искусством, а создание такого "завода смыслов" — это еще один контур защиты, еще один контур безопасности в ядерной отрасли.

На том же радио с его участием обсуждался прогресс в развитии крупного международного научного проекта - запуск новейшего ускорителя в Швейцарии. Казалось бы, совершенно очевидная для большинства ситуация суперпозитива, разогретая до масштабов суперсобытия. А. Проханов в ней сумел найти тревожные черты архаичной алхимии и Фауста, так как современные ученые руководствуются желанием промоделировать факт и динамику сотворения мироздания. Для многих – это недопустимая и опасная во многих смыслах проверка деяний Бога. С другой стороны, им был дан сравнительный анализ этого события (по мнению А. Проханова – достаточно рядового и не из разряда остро необходимых для слабеющей Европы) и результатов Манхэттенского проекта. В контексте их несоразмерности по поставленным задачам, нацеленности на стратегическое развитие и влиянию на социум.

Ядерная энергия может быстро превратить человечество в отпечаток на камнях истории, как одного из нас в Хиросиме. Или иначе, как в Чернобыле, погубить живое. Кстати, символ человеческой тени как метафора ядерной трагедии - в данном случае изображение тени ребенка на стене одного из домов Припяти - оказался после Хиросимы востребован еще раз. Такие ассоциации многих заставляют думать о судьбе человечества с пробегающим по спине ознобом. Как и образ Зоны братьев Стругацких. Зоны посещения могущественной силы извне, после этого ставшей зоной лишь посещения для людей - прототипа Земли, уже не принадлежащей человечеству. “Апрельским утром вздрогнула страна…”, - так отозвался на Чернобыльскую катастрофу поэт В. Орлов.

Согласно буддистскому календарю, середина августа – время, когда духи мертвых совершают свое ежегодное возвращение. Оно совпадает с памятными церемониями, посвященными Хиросиме и Нагасаки. В августе во всех парках Хиросимы обычно круглые сутки слышен громкий треск цикад, напоминающий звуковой сигнал счетчика радиоактивности. Выжившее в эпицентре после ядерного взрыва в Хиросиме, широко почитаемое на Востоке, неуязвимое дерево гинкго стало символом жизнестойкости и надежды на будущее, олицетворяя вызов атомной бомбе со стороны жизни. На сайте Нагасаки размещены фотографии различных деревьев вблизи эпицентра ядерного взрыва, которые также пережили взрыв и символизируют ныне возрождение надежды страдавших и страдающих людей. Символизм этих растений широко используют и физически (через распространение семян) укореняют по миру различные молодежные движения Японии, протестующие против ядерного оружия с позиций просвещения. Во всем мире известна и традиция антиядерного протеста с помощью передачи людьми друг другу бумажных журавликов и приумножения их числа.

P. Keable сообщает о рассмотрении ядерного феномена сквозь “призму” природных образов Австралии и культурных традиций аборигенов (см. также S. Stephens). Н. Витошек, L. Yoneyama и другие отмечают и проповедуют тенденцию феминизации гуманитарного измерения технической сферы, в том числе ее ядерной составляющей, в том числе посредством применения женских образов (например, образа матери). P. Keable приводит пример удивительной колыбельной песни, основанной на мотивах ядерных испытаний. Образ Матери-Земли, которую терзают подземные ядерные взрывы, тягостен для полинезийцев. Это главный аргумент против испытаний ядерного оружия в Полинезии по P. Keable. С другой стороны, по L. Yoneyama, в Японии феминизация памяти о ядерной бомбардировке способствует укреплению мифа исключительно о жертвенности и невиновности нации.

В книге P. Hocke и A. Grunwald, дополнительно к образу выпущенного из бутылки якобы для блага цивилизации демона, использовано сопоставление краткосрочной пользы и практически вечной тягостной заботы в случае симбиоза “ядерная энергетика – радиоактивные отходы” через трансформацию символа-девиза рекламного мультипликационного фильма У. Диснея “Наш друг - атом” в фаустовский принцип союза с дьяволом.

У братьев Стругацких в ходу образ “атомного танка”. Прием совместного использования разных образов находим у Й. Колфера, который в художественной форме объединяет проблемы ядерного Мурманска и международной мафии. А. Ярошинская сопоставляет в единых рамках времени золотой век ядерной физики в Европе и серебряный век поэзии в России. Ю. Кузнецов названием “Атомная сказка” (опубликована М. Есиковой, Г. Дробжевой) усиливает эффект от образного показа гримас познанья в условиях нынешнего научно-технического развития. Более 50 лет персонажу японских и американских фильмов - огнедышащему дракону Годзилле - символу небывалых мутаций как результату ядерных катастроф. Ядерные образы пришли в современные информационные технологии: S.T.A.L.K.E.R. – компьютерная игра по мотивам Чернобыльской катастрофы. “Облучили и забыли. 20 лет после Чернобыля” – один из документальных фильмов чернобыльской тематики К. Бёкеля и студии “Baum-Film”.

По J. M. Wober задачей журналистов, которые хотят объяснить важность тех или иных аспектов ядерной энергии, является вовлечение в оборот аналогий, метафор и разнообразных образных примеров. Например, плутоний – современный философский камень. Такое стремление проявляется и в других сферах. Романтические или с оттенками трагизма названия гражданских и военных ядерных сооружений и событий в ряде стран: Франция, Индия, Пакистан, Израиль, Япония и другие. Реакторы АМ (“Атом Мирный)”, “МИР”, “БРЕСТ” и “Феникс”, синхротрон “СЕЗАМ”. Компьютерная система мониторинга радиационных аварий “НОСТРАДАМУС”. Полигон и первый взрыв “Тринити”. Бомбы “Малыш” и “Толстяк”, взрывы “Улыбка Будды”, “Будда проснулся”, “Гном”. АПЛ “Наутилус” и другие. ТРИНИТИ – еще и Троицкий институт инновационных и термоядерных исследований РАН. Одно из названий не имеющей аналогий в мире советской системы мобильного базирования ядерного оружия “Скальпель” – “ядерные поезда-призраки”.

Обыденными стали понятия “мирный атом” и “военный атом”, “ядерный щит Родины” и “ядерный зонтик”, "ядерная дубинка" и “отцы бомб”, “ядерный жупел”. “Ядерный клуб”, “чернобыльский ад” и “ядерный рай”, “постчернобыльская цивилизация”, “чернобыльский призрак”. А также – “атомный век” (в том числе - журнал “Атомный век”, “Atomzeitalter”), ядерное оружие как отрицательное “наследство” от эпохи холодной войны и “земное солнце” (применительно к установкам термоядерного синтеза). “Ядерные чемоданчики” в варианте как средства стратегического управления в руках глав ядерных государств, так и миниатюрного ядерного оружия. В истории остался образ “уранового котла”, трансформировавшись в понятие “реактор”. С философским камнем и надеждами алхимиков на преобразование веществ ассоциирует трансмутацию радиоактивных отходов журнал Economist. S. Pretre (Investing in Trust) призывает апологетов ядерной энергии во взаимоотношениях с общественностью не уподобляться ролям Давида или Голиафа. Ныне в России и в мире в целом уповают на “ядерный ренессанс”, в Швеции ядерная энергетика воспринимается как некий “безопасный рай”, в Литве, Латвии и Эстонии подвержены “ядерному романтизму”. Большие надежды при захоронении радиоактивных отходов связывают с технологией “синрок” – искусственный камень.

Образы на фоне музыки, экспрессивных личных рассказов, аффективной визуализации, драматических симуляций вызывают “символический резонанс” по мнению S. Vettenranta. Организаторы “Открытого форума европейской науки (ESOF-2008)” в Испании показали ее широкой публике в наиболее выгодном свете – занимательной, привлекательной и даже в некотором роде “sexy”. Реализуя на практике диалог науки и общества, ученые буквально “на пальцах” объясняли при необходимости суть самых сложных научных проблем. По свидетельству С. Беляевой, особое впечатление произвело театрализованное представление из “жизни” кварков: три полуобнаженные девушки в сумасшедшем танце изобразили процессы, происходящие в ускорителях элементарных частиц. Кроме того, балетная труппа из Филадельфии показала на территории местного университета новый балет “Принципы неопределенности”, также “из жизни” ускорителей. В планах труппы – балет о любви и квантовой запутанности (это явление, когда две частицы, даже находясь вдали одна от другой, связаны между собой своим квантовым состоянием).

В. Булатов в книгах “Россия радиоактивная” (название само по себе примечательно) и “Россия: экология и армия”, в статьях воспроизводит зафиксированные в стране и вне ее образы. Реакторы “Людмила”, “Руслан” и “Рапсодия”, система охлаждения реакторов как “рубашка”. Военнослужащие, принимавшие участие в учениях с применением реальных ядерных взрывов (“чудовищных военных экспериментах”) – “ядерные морские свинки”. Американская программа опытно-промышленных ядерных взрывов “Плаушер” (лемех, плуг). АЭС – “дети атомной бомбы и … одновременно ее родители”. Некоторые АЭС Восточной Европы – “бомбы, временно дающие электричество”, некоторые инциденты с радиационными последствиями лишь как “право АЭС кашлять” и “технологические хлопки”. “Море радиации” и “радиационный прожиточный минимум” – об окружающей нас природно-техногенной среде. Общественное движение “К Новой Земле” как противопоставление известному ядерному полигону – “ядерному архипелагу”. Плутоний как “ядерное топливо будущего” или “смертоносное золото двадцатого века”. Региональные “Чернобыли” (например, томский, читинский), “вечный Чернобыль”. Атомные собственные имена (например, “Урал атомный”). “Плодородный уран”, “атомная эйфория”. “Реакторные «ангелочки» — плутоний и другие трансурановые элементы, стронций, цезий”, “ядерная алхимия”. АПЛ – “шприцы одноразового использования”.

Г. Комарова в контексте социально-медицинских исследований описывает региональные образы (“речкина болезнь” – от р. Теча, “муслюмовский синдром”), возникшие в зоне радиационного загрязнения от деятельности ПО “Маяк”. И сопоставляет их с понятиями “чернобыльский синдром” и “синдром Кайнара”. А также – различия социокультурной модели поведения разных этнических и конфессиональных групп в условиях повышенной радиации, когда проявляются и антропофобные черты культуры.

В Пакистане есть памятник "ядерной горе" - уменьшенная копия реального географического объекта, где в 1998 г. при ликовании масс были осуществлены первые национальные ядерные испытания. Ассоциации с вечнозеленой горой, символом мощи и разнообразия жизни, вызывает симбиоз слов "юкка" и "гора" - название самого крупного в мире хранилища ядерных материалов Yucca Mountain. В. Каганский, Л. Коваль, А. Дубнов, И. Жидов, Д. Сладков исследовали условия особого социально – административно - экономического "континента" - закрытых городов ядерной сферы, их трактовку как “путь в будущее” или как трансформацию в “нормальный город”.

Удачное название одной из статей Е. Мавлиханова в журнале "Интеллектуальная Россия" обозначает вектор российско-американских изменений в ядерных взаимоотношениях: "От лос-арзамосского прошлого к саровскому будущему". И в общечеловеческом смысле - к ядерным технологиям, доброжелательным к природе и человеку.

Попытаюсь предложить для сравнительного анализа ядерной реальности симпатичный российский образ – могущественной, справедливой, загадочной, богатой, доброй Хозяйки Медной горы, имеющей талантливых соработников с правом свободы выбора. Этот заманчивый образ через плодотворные ассоциации сопрягается с ядерным Уралом и с ядерным и медно-никелевым Красноярским краем. И на Урале, и в Красноярском крае есть мирового уровня разнообразные ядерные производства. Образы, порожденные симбиозом гор, камня и необычной энергии, часто используют в мировой практике при творческом осмыслении серьезных социальных проблем (большинство религий, Ф. Ницше, Т. Манн, последователи философского течения “Глубинная экология”). Соединение камня, молнии и грома - важнейшая методология мифа о Георгии Победоносце.

И кольская "горы хозяйка" - Кольская горно-металлургическая компания ("дочка" "Норильского никеля"), обновляясь, через титан как бы приобщается к богу неба Урану и богине Земли Гее, любимице экологов. А сам "Норильский никель", сопряженный с 2008 г. с домом Романовых, и "Интеррос" стратегически устремлены к вечному - золоту, платине и энергии. А также к региональной энергетике, современному энергетическому машиностроению, палладию и США.

Образ Хозяйки Медной горы не является религиозным. Одновременно он не отрицателен и не агрессивно антагонистичен религии. Это не языческий идол. У него своя "ниша" в духовном мире людей. Этот образ мотивирует параллели в контексте осмысления феномена ядерной энергии с методологических позиций религии. При таком подходе, возможно, удастся прикоснуться к высочайшему духовному потенциалу фундаментальных символов христианства. Например, камня и ключа - св. апостол Петр, а также пещеры, в которой по Г.К. Честертону "мир был вывернут наизнанку" и "внизу было небо", когда в ней, не только на земле, но и под землей, родился Иисус. С пещерой связаны Рождество, Мать, Ребенок, первые христианские общины, Откровение, полученное Иоанном Богословом, понимание того, "что у святыни есть дом, а божеству ведомы границы пространства и времени". Саров православный, ставший впоследствии ядерным, тоже начинался с пещеры и камня. Хозяйка Медной горы "заземлена", укоренена не только местом своего "существования", но и, как христианство и феномен ядерной энергии, тесным вплетением в судьбы людей. Тосковала она по человеческому теплу, поощряла человечность. Как дочь была ей Танюшка из "Малахитовой шкатулки", а после исчезновения Танюшки "Хозяйка Медной горы двоиться стала: сразу двух девиц в малахитовых платьях люди видали".

Симпатичный российский образ, но всё же, всё же… "Вот она, значит, какая - Медной горы Хозяйка! Худому с ней встретиться – горе, и доброму – радости мало", - тосковал П. Бажов. Сложатся ли у нас и наших потомков взаимоотношения с ядерной Хозяйкой удачней, чем у персонажей П. Бажова взаимоотношения с Хозяйкой Медной горы? Хватит ли нам разума? Именно нам, а не ядерной Хозяйке.

Тайная, как правило, родственная по "менталитету" Хозяйке Медной горы сила в сказах П. Бажова не сводится к одной Хозяйке. Урал - это "становой хребет" Евразии, место сосуществования и взаимовлияния разных этносов и культур. Новая Земля с ее испытательным ядерным полигоном иногда рассматривается единой с Уралом структурой нашей планеты. Юг Урала граничит с Казахстаном, у которого богатое ядерное прошлое и совсем не безразличное к этой теме настоящее. Поэтому разумно было бы, полагаю, подумать о некоем обобщенном в разных измерениях образе феномена ядерной энергии на базе географического сродства, исторических и культурных традиций этого региона.

ФЕНОМЕН ЯДЕРНОЙ ЭНЕРГИИ И ПРОСТРАНСТВО СИМВОЛИЧЕСКИХ ФОРМ