Читать начало

Скоро полная вода. Недосчитываюсь последнего - «Железнодорожника». Тревожусь. Не хочется потерять выход в море умелого экипажа с опытным капитаном Иваном Цаповым. Но вот слышен дробный стук дизеля, и из-за мыса выбегает долгожданный мотобот, старенький, довоенный. Намокший, грузный, осторожно кружит по бухте и самым малым ходом делает попытку пришвартоваться к причалу. Зная замашки Ивана Цапова, его залихватские швартовки с «шиком», жду не без опасения, что будет в этот раз.

Суденышко, однако, бросает взад-вперед, взад-вперед. В мою сторону капитан не глядит. Швартовка не получается, слишком велико расстояние от причала, чтобы матрос мог бросить швартовый конец. Звонки машинного телеграфа сливаются в сплошной звон - ничего не выходит! И вдруг Иван Цапов хватается за переговорную трубу и, громко, смачно выругавшись, кричит мотористу: «... дай немного в бок!»

Стоявшие на причале грохнули смехом. Все стало ясно. Не отошел наш Иван от пиршества по случаю дня рождения любимой супруги, как он позже писал в объяснительной по факту задержки выхода в море на шесть часов.

***

Подошедшая к берегам мойва хорошо ловилась кошельковыми и ставными неводами в губе Орловка, что недалеко от Териберки. Один за другим к причалу рыбозавода подходили мотоботы, сдавали улов, и возвращались опять за рыбой. Погода способствует, и нельзя упускать такой случай.

Почему-то мотобот «Бойкий» подошел к причалу МРС без улова. Иду на причал, и Анатолий Кукушкин, капитан мотобота, нервно и громко предъявляет претензии, что «дали ему никудышный кошельковый невод, с ним работать невозможно, измучились, и... и...» Его дружно поддерживает, не стесняясь выражений, вся команда. Мои попытки узнать, какие конкретные замечания - кроме крика, ничего. Тогда я решил пойти на риск. Спустился на борт и попросил двигаться в Орловку. Вот так, как был: в костюме, в туфлях... Попросил готовить кошелек. Я вспомнил, как меня, молодого специалиста, капитаны Полярной МРС учили работе с кошельковым неводом, как, не ленясь, двигаясь на шлюпке по воде, искать косяк сельди, определять направление движения рыбы, плотность косяка - и все это с помощью обыкновенной тонкой проволоки с грузилом на одном конце (в воде), и, прижимая ее к пальцу, улавливать удары о нее рыбы. Способ верный и результативный. Нужно только иметь больше выдержки и изрядное время грести, походить на шлюпке по воде. Один гребет, второй на корме сидит и «слушает» щуп... И, остановившись в центре найденного косяка, дает сигнал «метать невод».

Гребцу досталось... Попотел он изрядно. Но косяк мы нашли, и я дал команду «метать»! Я, конечно, опасался результата, а вдруг не получилось бы?

Но получилось! Подняли примерно 7-8 тонн рыбы, пошли к причалу рыбозавода сдавать. На пути к рыбозаводу указал на ошибки в их действиях: первая - замёт не был приближенным к кругу, а имел форму эллипса, отрезав тем самым немалую часть косяка, и вторая -медленное кошелькование, чем тоже дали части рыбы улизнуть.

Это была маленькая, но моя победа! О чем, конечно, не могли не знать на судах. Но наука пошла экипажу впрок. «Бунт» на корабле был погашен. Уловы у «Бойкого» росли, не отличаясь от других судов.

Конец августа 47-го года, начало темных полярных ночей. В это время колхозные и гословецкие суда начали промышлять мурманскую сельдь дрифтерными сетями.

Вечером, уложив на промысловой площадке порядок из 50-60 сетей, прикрепленных к «вожаку» (растительный трос длиной около двух километров), подобрав наплавы (тогда это были «кухтыли» - стеклянные шары, потом появились резиновые), суда отчаливали от причала, удаляясь на 5-10 миль от берега. После поискового курсирования, ориентируясь на скопления чаек, бакланов и дельфинов, выметывали наплавы и сети, прикрепляя их к «вожаку». Так образовывался дрифтерныи порядок - сетная стенка длиной 1500-1800 и в.сотой 6 метров.

Двигатель останавливался. Суденышко, скрепленное с сетным порядком, ложилось в свободный дрейф.

Места для лова сельди дрифтерными сетями выбирались по рекомендации ученых ПИНРО. Но не всегда удачно складывался дрейф.

Случалось так, что один - с уловом, а другой выбирает из воды полтора километра полупустых сетей. Это значило, что сельдь прошла мимо сетной стенки. Промысел оставался пассивным, слепым, рыбаки полагались на счастливый случай.

В конце августа 1947 года к причалу в Лодейном, где располагалась Териберская МРС, подошли два корабля Северного флота типа «большой охотник» под бортовыми номерами БО-243 и БО-245. Вместе с директором МРС Степаном Григорьевичем Иудиным нас пригласили на борт 243-го. Там находились первый секретарь обкома партии В.А. Прокофьев, заведующий отделом рыбной промышленности облисполкома М.И. Чеченин, управляющий Кольским госрыбтрестом Е.А. Петрушихин и научный сотрудник ПИНРО Олег Киселев.

Нас подробно расспросили о ходе промысла, оценке подходов сельди, обеспечении топливом, продуктами, снаряжением. Мне, Киселеву и командирам кораблей было поручено испытать установленную на судах поисковую технику, разработать тактику поиска косяков сельди и наводки промысловых судов, а кораблям поработать с промысловым флотом. После чего прибывшие гости отплыли в Мурманск.

«Большие охотники» - композитные суда американской постройки -принимали участие в военных действиях на северном морском театре.

Установленные на судне три мощных многооборотных двигателя позволяли развивать скорость до 35 узлов, что давало возможность в короткое время обследовать большую акваторию.

Одно из достоинств этих судов - оснащение новейшей по тем временам гидролокационной поисковой техникой. На кораблях стояли  
приборы обнаружения вражеских подводных лодок как вертикального поиска (типа эхолот), так и горизонтального (если память не подводит, типа «Адзик»), что было особенно ценно. Вертикальный тракт позволял определять наличие и плотность косяка рыбы под корпусом судна и уже не являлся для рыбаков особой новинкой. Однако для поиска сельди важно было также знать, что делается впереди, по ходу судна, - и в горизонтальном, и в вертикальном направлениях. Была поставлена задача: на практике проверить, насколько отвечает этим требованиям тракт горизонтального поиска.

Но одно дело - искать подводную лодку, и совсем другое - косяки сельди на большой акватории. Благодаря высокой квалификации корабельных гидроакустиков и нашим усилиям, мы решили эту проблему. Поиск сельди с помощью гидролокатора был освоен, резко снизилось количество пустых дрейфов.

Не могу не сказать об исключительно доброжелательной и деловой обстановке за время почти двухмесячной работы с командирами кораблей: капитан-лейтенантом Агаповым (БО-243), капитан-лейтенантом Никифоровым (БО-245) и ассами своего дела корабельными акустиками. Воины-акустики так освоили практику поиска, что давали полную информацию о плотности косяка, глубине его расположения и определяли направление движения рыбы.

Наш первый опыт послужил толчком к внедрению этого метода на других бассейнах. Уже в следующем году североморцы безвозмездно передали промразведке Мурмана два «больших охотника» отечественной постройки, оборудованные новой поисковой аппаратурой.

Для оповещения судовых экипажей о местах скопления рыбы первое время использовались сигнальные ракеты. Но вскоре из военных запасов нам поступили новенькие пехотные ранцевые радиостанции. Появилась возможность установить постоянную двухстороннюю УКВ-связь каждого судна с кораблями-разведчиками в телефонном режиме.

В начале 1948 года дирекция Астрыбвтуза известила меня о том, что, если я до августа т.г. не подготовлю дипломный проект и не пройду защиту (истекал льготный срок), то мне придется повторить учебу (3 года).

Выше я уже упоминал, что нас по окончании теоретического курса отправили на работу в промышленность, а защиту дипломного проекта отложили на 3 года. Я был в растерянности. Но руководство треста и Дирекция МРС меня поддержали, предоставили отпуск за проработанное время и дали добро на отъезд.

Ну, а жена, как всегда улыбнувшись, сказала «Да!»

Меня очень волновал вопрос - как она одна, с годовалым сыном и четырехлетней дочкой справится со всеми домашними делами. Но жена Директора МРС Меланья Васильевна, соседи по дому обещали, что за жену мне не нужно беспокоиться, всякая помощь будет оказана.

Забегая вперед, скажу, что обещания эти добрые люди выполняли очень трепетно и аккуратно.

В институте мне предоставили список тем на выбор и сообщили, что дипломный проект должен содержать 100 страниц текста и рассчетов плюс 12 стандартных листов чертежей и таблиц. Одновременно мне предъявили «счет» на задолженность, так сказать, «хвостов», которые я не сдал в свое время. А их оказалось пять экзаменов и зачетов плюс курсовые проекты промыслового судна и механизма. Мои попытки упросить деканат, ректора, руководителей кафедр засчитать их аналогичными составляющими будущего дипломного проекта, не были удовлетворены. Пришлось запрячься.

Конечно, времени отпуска мне катастрофически не хватало, и я вынужден был обратиться за «добавкой». Но вслед за «добавкой» я получил телеграмму: «Вы назначены главным инженером областного управления МРС. Очень много дел. Прошу ускорить защиту. Гручин.»
Позвонил в трест будущему начальнику Гручину Самуилу Денисовичу. Он мне сообщил, что в Москве принято решение об организации ГлавМРС и областных управлений МРС, что много дел по укомплектованию аппарата, и он, конечно, понимает мое положение, но очень просит скорей защититься и приехать 26 июня 1948 года состоялась защита дипломного проекта. Быстро собрался и выехал домой уже дипломированным инженером-механиком.

Поехал в Териберку, собрал нехитрые вещички и с семьей отправился в Мурманск.

Стою на причале, прощаюсь с провожающими меня людьми, с которыми сдружился, добрыми и безотказными тружениками, и мучает меня мысль, что я мало для них сделал. Я чувствовал себя их должником. Я думал, что должен буду приложить силы и старания, чтобы обязательно улучшить их быт, дать им возможность не только работать в хороших условиях, но и дать им возможность пользоваться атрибутами цивилизации. И с этим я ступил на палубу мотобота.

И двинулись мы в Мурманск.

В послевоенном Мурманске архитрудно было рассчитывать на получение жилья. И к этому мы морально были готовы.

Я узнал, что Самуил Денисович Гручин прикладывает достаточно усилий для того, чтобы как-то нас обеспечить жильем, но ничего ему пока не удавалось. И тогда он принял решение отдать нам одну из служебных комнат. С печным отоплением, без других удобств. В этом же деревянном здании (ул. Коминтерна, 17) находились конторы Мурманского Рыбакколхозсоюза и Мурманрыбвода. Забегая вперед, отмечу, что примерно через год с небольшим начальник управления «Мурманрыбы» Тисленко Г.Г. выделил мне двухкомнатную квартиру в новом малоэтажном доме по ул. Октябрьской, 8. Теперь это известный в городе малоэтажный квартал. Он был построен еще пленными немцами в 1948 году, первое в городе послевоенное капитальное строительство.

Самуил Денисович Гручин - ветеран колхозного рыболовства. Много лет работал директором Терской МРС в поселке Лесной (Умба).

Активный, целеустремленный, высокой культуры человек, пользовался заслуженным уважением. Грамотный хозяйственник, он много сил и
внимания уделял развитию рыболовства на беломорском побережье, особенно в развитии сёмужного промысла. Человек, у которого многие учились, в том числе и я, в работе с подчиненными, следил за их деловым ростом, оказывал в этом неоценимую помощь.

После окончания ВОВ он был переведен в Мурманск на должность заместителя управляющего Кольским Госрыбтрестом. К величайшему огорчению, Самуил Денисович через полтора года после назначения начальником ОблМРС тяжело заболел и умер.

Начальником Областного управления МРС был назначен его заместитель Николай Афанасьевич Чукчин. Уроженец села Умба, работая с Гручиным в Терской МРС, он очень хорошо, умело организовывал морской и прибрежный промысел рыбы. Его хорошо знали и уважали в рыболовецких колхозах Терского берега, в бригадах и звеньях, которым он постоянно помогал. Вместе с рыбаками он внедрял в промысел сёмги и беломорской сельди более уловистые орудия лова, в частности ставные неводы.

Вместе мы занимались улучшением мест базирования судов МРС, расстановки их в море, своевременным ремонтом, переключением судов одного вида промысла на другой, обслуживанием судов. Позже добились выделения нескольких комплектов сборных финских домов и организовали их строительство в Териберке и Ретинской, причем строили дома своими силами. Дел хватало, ибо довольно строгий спрос за выполнение плана по вылову рыбы был не столько с председателей колхозов, сколько с МРС и ОблМРС.

В июле 1948 года меня вызвали в Москву в Министерство продовольственных товаров. Наше министерство недавно успело выделиться из громадного министерства-колосса, объединявшего всю легкую промышленность и производство продовольствия. Руководил этим колоссом Алексей Николаевич Косыгин. В то время много шутили над этим министерством, но руководить им даже Косыгину не хватило сил. И настало время делиться: легкую промышленность отделили, а продовольственную отрасль, куда относилась рыбная, выделили в особое министерство. Руководил им Василий Петрович Зотов, вернувшийся с поста директора московского хлебозавода, где «отбывал» опалу от Сталина за какое-то превышение власти в бытность министром пищевой промышленности в военное время (легко отделался).

По приезде в Москву (как оказалось - на утверждение в должности) меня пригласил на инструктаж первый заместитель начальника ГлавМРС Рейфман Макс Абрамович. Он подробно расспросил меня о положении дел в МРС и колхозах, предупредил о том, какие могут быть вопросы у членов коллегии, у министра, и как нужно коротко и достоверно на них отвечать. Не бояться и не теряться при ответах на каверзные вопросы. Разрешено просить у министра в чем-то помочь и если я намерен просить, то давайте обсудим. Я доложил, что мы с моим начальником договорились просить: а) обновить наш флот довоенной постройки, изрядно потрепанный войной и временем и уже не соответствующий решению стоящих задач; б) выделить нам капиталовложения на строительство жилья для наших работников и в) увеличить куцый штат служащих областного управления на семь человек.

Рейфман отнесся критически к моему сообщению, особенно к увеличению штата. А что касается денег на жилье, то в середине этого года, отметил он, уже не удастся включить строителям в план, да они и не возьмут, скорее всего, и в план будущего года, ибо пятилетка сверстана и пр. и пр.

Очень просил меня не задавать никаких вопросов самостоятельно до того, как председатель, ведущий коллегию, не спросит, есть ли у меня таковые. Можно просить об ускорении строительства более современных судов и все.

Но коллегию вел сам министр. И на его вопрос, какие у меня планы и нужна ли помощь, я выложил все три вопроса. Первый замминистра Сиволап завертелся на своем месте, что-то шепнул министру, но Зотов отнесся спокойно и предложил: «Товарищ Рейфман, помогите мурманчанам. За счет строящихся судов, выделите им деньги на строительство жилья, а штатному управлению Министерства нужно рассмотреть просьбу о штатах и представить предложения. А товарища Гехмана утвердить».

Чтобы вопрос о штатах в коридорах Министерства не растворился в безрезультатных разговорах, я дождался окончания заседания и «зацепился» за заместителя начальника штатного управления Леонида Федоровича Украинцева и упросил его приступить к рассмотрению. После моих обоснований, долгих и упрямых торгов, мы согласились на три с половиной единицы - «половиной» была должность юриста. Я не стал дальше спорить. Можно было только испортить и это решение.

В главном управлении МРС я старался не попасть на глаза Рейфману. Но пришлось к нему явиться. Он какое-то время молча смотрел на меня. Я съежился, сжался, ожидая разноса. Но... «Ну, что будем делать?» Молчу. Делать-то «он» должен, почему «мы»? Деньги и власть у него.

- Так вот, езжай в свой Мурманск, если ты договоришься со строителями, и они возьмутся строить - деньги мы дадим, понял?

Я кивнул. Вот почему он сказал «мы»! Хотя, почему только деньги, а в план строителям кто включать будет? Он продолжал:

- Мотоботы получите, как только выйдут с новостроя, первые. А что касается штатов, то ты серьезно играл судьбой. Но как еще решится вопрос, он не знает, поручит плановикам главка заняться этим, как бы помягче сказать... Заварил - сам и делай.

...Много пришлось хлопотать, бегать, уговаривать, обещать, договариваться, убеждать и доказывать, но все получилось. Мы своих нуждающихся работников почти полностью обеспечили благоустроенным жильем по принципу: семье из двух человек - комнату в двухкомнатной квартире, семье из трех человек и выше - отдельную двухкомнатную квартиру.

Для укомплектования штата к нам из Кольского рыбтреста пришли работники, связанные с флотом: главный капитан Полторацкий С.С, инженер-механик Брагин М.А., работники бухгалтерии: на должность главного бухгалтера треста Стогов А.А. и бухгалтер-кассир Каламина Л.М., и другие.

Алексей Алексеевич Стогов приехал в Мурманск еще в начале тридцатых годов. Закончив школу, устроился в бухгалтерию Мурманского рыбокомбината. Целеустремленный, работоспособный и честнейший человек, быстро поднимался по служебной лестнице.

К нам в управление пришел уже сформировавшийся специалист, знаток своего дела. Мы его, конечно, хорошо знали раньше, встречались по работе, и были очень рады его приходу. Уверены, что отчетность во всех наших звеньях и подведомственных предприятиях будет надежной и правдивой.

Работать со Стоговым было подарком судьбы. И дружить с ним - тоже.

Мог ли я предполагать, что еще раз встречусь с Васильевым Николаем Яковлевичем? Я о нем уже писал, поминал выше, когда на мотоботе «Наживочный № 2» мы оказались в критическрм положении. Его завет: «СЧИТАЙ СЕБЯ БЛИЖЕ К ОПАСНОСТИ» спас тогда нашу жизнь.

Должен заметить, что завет этот мне не раз приходилось применять в сложных жизненных ситуациях, и всегда я поминал Николая Яковлевича добрым словом. Во времена хрущевской оттепели он снова оказался рядом. Работая у нас инженером-корабелом в отделе флота, мы с ним часто обсуждали наши флотские дела. Он не узнал меня вначале, был удивлен такой встречей. Когда я ему рассказал о происшедшем случае в моей морской практике, он похвалил меня и, улыбаясь, сказал: «Вот, оказывается, я не зря работал, обучал вас».

В наших беседах он с определенной горечью, бегло, без подробностей рассказал о себе. Родился в Петрограде, в семье старшего морского офицера, потомственного дворянина. Обучался в престижных морских учебных заведениях.

Революцию 1917 года принял с уверенностью в ее высоких идеалах и успехе. Долгое время работал в советских морских организациях - в пароходствах Ленинграда. Был на хорошем счету, вступил в коммунистическую партию. Но... в тридцатых по ложному доносу был осужден и отправлен в Сибирь. Как вредитель. Во время войны, работая на одной из верфей малого судостроения Наркомрыбпрома СССР, разработал проект буера, способного передвигаться по снежной целине под парусом. Началось производство и направление буеров в воинские части.

За это получил разрешение вернуться в центральную Россию, в Астрахань. Работал в Астрорыбвтузе преподавателем. После окончания войны вернулся в Ленинград, добился реабилитации, и по направлению Минрыбхоза приехал работать в Мурманск, к рыбакам.

Хрущевскую оттепель, и особенно управление промышленностью по горизонтали, принял с восторгом. Восстановил членство в партии.

Сохранив опись конфискованного у него имущества, потребовал от Советской власти возвратить ему все. Жилье и некоторое имущество возвратили, что добровольно, что через суд. Но продолжал судиться и, улыбаясь, говорил, что, пока не получит последнюю вилку, не перестанет судиться. А возвращать, видать, было чего. Я шутя ему как-то сказал, что он досудится: дешевле и проще будет его еще раз посадить. На это он только усмехнулся.

С нами он поработал около полугода. Мы с ним даже начали мечтать проверить на практике, как наши мотоботы ходят под парусами, поучить команды судов управлять парусами (как-никак, а на судне их три: стаксель, грот и бизань паруса).

Некоторые из опытных капитанов все же умело пользовались бизань парусом и стакселем во время дрейфа с дрифтерными сетями, помогавшим держаться мотоботу, не «рыскать». Но доброе намерение мы не осуществили. Николай Яковлевич от нас перевелся в Экспериментальную базу Мурманрыбы, где ему было интереснее работать и лучше платили.

Работая главным инженером управления рыболовецких колхозов МРС, мне иногда приходилось замещать начальника и заниматься вопросами сельского хозяйства. Как -то на заседании Исполкома областного совета депутатов трудящихся обсуждалось положение дел в сельском хозяйстве области. Особой критике подвергаются рыболовецкие колхозы. Отмечается, что в этих колхозах плохо идет заготовка кормов, низки надои и плохо... плохо... Меня приглашают к трибуне объяснить, что я думаю, и как исправить положение...

Можно было сказать, как другие, что критика правильная, что председатели колхозов несознательны, что примем меры, исправим, устраним, обеспечим. Такое, наверное, могло прозвучать из уст моего начальника - но он в отпуске, и спрос с меня.

Но я выступаю по-своему. Говорю, что для заготовки кормов нужны угодья, нужны люди, которых в рыболовецких колхозах не хватает, что снимают с рыболовных участков рыбаков, и в этом случае страдает вылов рыбы ценных пород - сёмги и беломорской сельди. Такая практика приводит к большим потерям доходов колхозов и снижению заработков рыбаков...Вроде, критикую областное начальство. А это уже бунт!
Меня резко прерывает первый заместитель председателя Исполкома Федоров и с возмущением мне бросает: «Товарищ Гехман враг сельского хозяйства...» и тирада обвинений, главное и важное, что я не понимаю и не хочу выполнять и ...

Тогда мне пришлось защищаться всерьез: «Враг! Хорошо, что не 137 и не 1953 годы, а 1956-й, но все равно серьезно»! Я спокойно слушал и в ответ попросил т. Федорова:

• Отменить давнее постановление Окружного Исполкома, в свое время, запретившее отвлекать рыбаков-колхозников от работы на сельскохозяйственные и другие работы;

• Выделять из фондов Облисполкома сено, солому и комбикорма наравне с сельхоз-колхозами области;

• Передавать безвозмездно рыболовецким колхозам мелиорированные земли в пропорции наравне с сельхоз-колхозами, с тем, чтобы рыбколхозы могли засевать их вико-овсяной смесью и изготавливать на зиму силос;

• Заставить рыболовецкую кооперацию области закупать у колхозов производимое ими молоко и кисломолочную продукцию и вывозить оттуда (в условиях бездорожья) для реализации трудящимся области.

Кроме того, из бюджета области возмещать рыболовецкой кооперации полученные убытки. Сельхозснабу в достаточном количестве продавать рыболовецким колхозам сельхозтехнику, трактора, экскаваторы, автомобили, запасные части. Иметь в виду, что Минрыбхоз и Госплан не планируют рыболовецким хозяйствам никаких объемов по производству сельскохозяйственной и животноводческой продукции.

Поэтому Нархозплан и не предусматривает выделение техники, механизмов, кормов и других ресурсов. Если товарищ Федоров планирует сельское хозяйство рыбакам - обеспечьте соответствующую помощь из своих ресурсов. Тогда с рыбколхозов и с товарища Гехмана будет и спрос... и не будут они спаивать молоко телятам... и свиньям...

Товарищ Федоров отмолчался...

Справочно. Федоров был направлен Советом Министров РСФСР в Мурманскую область как крупный специалист в области сельского хозяйства. Не помню, доработал ли он полный срок созыва, но очень уж «поднял» сельское хозяйство в области.

В 1956 году (точно дату не помню) центральный орган ЦК КПСС газета «Правда» в передовой статье высоко оценила работу рыбаков-колхозников Мурманской области. В то время я был в должности главного инженера вновь созданного Областного управления по делам рыболовецких колхозов и МРС. Наше Управление, Полярная МРС и колхозы были утверждены участниками Всесоюзной
сельскохозяйственной выставки. Думаю, не без поддержки Обкома КПСС и Облисполкома.

К нам прибыли съемочная группа, корреспонденты. Был снят короткометражный фильм.

За успехи в социалистическом сельском хозяйстве постановлением Главного комитета Всесоюзной сельскохозяйственной выставки от 19 ноября 1956 года меня, участника выставки, наградили большой серебряной медалью (№477). Оказалось, что я не враг сельского хозяйства.

Читать окончание

Причалы мои путевые