Мы должны иметь: первое - море с рыбой, второе - флот с рыбаками, третье - науку с концепцией

Поэты и художники, то есть люди творческие, как правило первыми нащупывают-обозначают проблемы, над которыми потом ломают головы специалисты более прагматических профессий. Для этого надо быть хорошим поэтом, иметь открытую и ранимую душу, чтобы ощутить-почувствовать чужую боль. Именно таким человеком оказался Владимир Семенов - мурманский поэт и публицист, который как многие литераторы, местные и командировочные, вышел в море, чтобы встретиться с рыбаками прямо на промысле, почитать им свои новые и старые стихи, набраться впечатлений и тем на будущее. Флотоводцы одобряли подобные встречи-вояжи творческих работников, ну а литераторы и артисты имели возможность хоть немного разжиться деньгами, получая денежные гонорары от различных обществ - книголюбов, «Знание» и т.п. Плюс к тому, а это, может быть, надо ставить на первое место, наши творческие работники на неделю-другую могли не думать о хлебе насущном, имея отдельную каюту с чистой постелью и отъедаясь в судовых кают-компаниях на месяц вперед.

Так вот, Владимиру Семенову не повезло: выйдя в конце октября в море на стареньком ТР «Ван-Дейк», он почти десять суток проштормовал вместе с экипажем, оставив всякую надежду пересесть на одно-другое промысловое судно и встретиться с рыбаками. Зато повезло «Рыбному Мурману», потому что вместо традиционных стихов Смирнов принес в редакцию публицистическую статью, в которой первым, во всяком случае для читателей газеты, во весь голос заявил о катастрофе, которая нависла над нашим Баренцевым морем. Он писал:

- Представьте себе панораму: беснующаяся во мраке осенняя полярная хлябь, а на ней целая сотня судов, и каждое судно в напряженном внимании держит форштевень на ветер, чтобы избежать нокаутирующих ударов волны, и работает на износ ради элементарного жизнесохранения час за часом, день за днем, сжигая сотни, тысячи тонн дефицитного топлива. И три тысячи молодых здоровых мужиков, экипажи этих судов, тоже жгут себя бесплодными ожиданиями, переходящими в тоску и бессильное бешенство. Господи, вразуми нас!

Можно ли вообразить себе, скажем, норвежский рыболовный флот, гребущий носом на волну в ожидании погоды? Нет, норвежцы во время штормов отстаиваются в фиордах, ремонтируют суда именно тогда, когда мы ломаем свои на хребтах ураганной океанской волны.

И главное: ради чего ломаем? Чтобы побыстрее истратить, ухайдакать и без того уже мизерное население Баренцева моря. Западные добропорядочные соседи устали удивляться нашей бесхозяйственности, а мы все еще не дожили, не развились до удивления своим состоянием, мы все еще мечемся по обезрыбевшему морю, подметая остатки, все еще надеемся количеством траулеров заменить качество рыболовства. Но это - утопия. Тупик... Где они - золотистые красавцы-окуни, синекорый и белокорый палтус? А ведь, вспомним, еще в 60-х спорили в магазинах, выбирали, какой взять, и зубатку выбирали, предпочитали пятнистую; потом уже покупали абы какую, а теперь вот и вовсе никакой. Крыскоподобная путассу взамен прежнего великолепия. Безликая «биомасса» на месте лица, на месте мурманской гордости...

«Рыба ищет где глубже, а человек - где рыба». Так можно перефразировать известную пословицу на мурманский манер. Но нету отныне той глубины, где рыба спаслась бы от человека. Ее судьба теперь в наших руках, в сетях человеческого разума. Чем скорее мы это поймем, тем скорее сориентируемся на восстановление запасов, на дальнейшую разумную регуляцию добычи, тем лучше будет нам самим. Надо наконец признать за морем право на отдых от нашего судорожного рыболовства. Промысел, как и всякое дело, как и всякий предмет, будет устойчив, имея по меньшей мере три точки опоры. Мы должны иметь: первое - море с рыбой, второе - флот с рыбаками, третье - науку с концепцией. Доселе мы, вроде велосипедистов, обходились двумя опорами, то есть колесами, а третья опора, была спицей, самое большее, ступицей в колесе добытчиков. Увеличивая флот - ведущее колесо добычи - и тем наращивая скорость, наш велосипед несся в незнаемое и, пока море терпело, производил впечатление благополучного механизма. Но вот ведомое колесо рыбных запасов стало катастрофически уменьшаться, заедать, перегреваться и дымить. Есть ли смысл в такой обстановке еще увеличивать колесо добычи? Ведь мы приехали, дорогие товарищи мурманчане. Приехали. Теперь мы уже не добываем рыбу в Баренцевом море. Мы ее добиваем. Каких еще доказательств нам не хватает до осознания предела? Какой вопль нужно издать, чтобы пробудить родное рыбное ведомство к переориентации?·

Извини, дорогой читатель, за столь длинную цитату, но пересказывать поэта-публициста очень трудно. Да и ни к чему. Конечно, на страницах нашей газеты время от времени появлялись статьи на экологические темы. А о сырьевых запасах океана мы писали, смотря на эту проблему профессионально, держа в запасе цифры и факты ученых. Но вот так обнажено, с таким гневом и возмущением Семенов действительно первым поднял голос-вопль в защиту Баренцева моря. Хотя есть в этом заслуга самой редакции. Представьте себе, что сегодня какая-нибудь газета, издаваемая на бюджетные деньги, возьмет и напишет о том, что политика учредившей ее рай-гор-обладминистрации порочна и привела к катастрофе. Возможно ли такое и что тогда будет с редактором газеты? А «Рыбный Мурман» позволил себе опубликовать статью Семенова, подрывающую, казалось бы, основы деятельности «Севрыбы». Но только казалось бы... Ведь никто не был против разумного использования богатств морей и океанов. Все «за». Но при молчаливом согласии продолжается уничтожение экосистемы.

Впоследствии Черномырдин скажет обезоруживающие своей простотой слова, которыми можно оправдать любое преступление: «Хотели как лучше, а получилось как всегда». Это «как всегда» и было самым страшным злом во все времена. Ну а смелость редактора газеты... Конечно, руководству «Севрыбы» читать такие статьи на страницах «своей» газеты было неприятно. Но газета не их, а обкома партии. А партаппаратчики очень бережно относились к прессе, вернее, к своей номенклатуре, которую они посадили в редакторские кресла. Для Дащинского было бы даже выгодно, если б его «турнули» с должности за такой «проступок». Ореол пострадавшего за критику журналиста в те годы многое значил. Впереди уже маячили первые демократические выборы во власть, когда подобный «страдалец» дал бы сто очков вперед любому директору производства или юристу-экономисту. Действительная заслуга редакции заключалась в том, что мы смогли развить и продолжить поднятую тему на новом уровне, привлечь к разговору не только эмоциональных писателей, но и прагматичных ученых, хозяйственников, специалистов контролирующих ведомств.

Кричать об экологии могут многие, для этого большого ума не надо. Как раз в феврале 1989 года, когда вышел в свет номер «Рыбного Мурмана» с материалом В.Семенова, состоялось заседание общественно-политического клуба «Гражданская инициатива» по теме «Охрана экологии Баренцева моря». Сама идея опоры на общественность, желание предать гласности факты губительного влияния деятельности рыбной отрасли - залог того, что усилия не пропадут даром. Однако участник этого заседания сотрудник морской инспекции «Мурманрыбвода» С.Копосов поставил вопрос иначе:

- После участия в заседании клуба «Гражданская инициатива» не покидает вопрос: что ставят своей целью его организаторы? Выработку программы практических мероприятий, способных уже в ближайшее время дать результат, или салонную дискуссию по очередной модной теме? Заседание шло по заранее подготовленному сценарию, окончилось заранее подготовленным обращением. Почему в его разработке принимали участие не все заинтересованные специалисты? Это можно объяснить либо незнанием сути дела, либо нежеланием вести предметный разговор. Вот и оказалось принятое обращение не только сырым, но в некоторых случаях и откровенно дилетантским. Эффект звона пустой бочки имеет, например, пункт о том, чтобы планы по лову рыбы в Баренцевом море выполнялись любой ценой. Красивость и громкость этого газетного штампа прикрывают его практическую бессодержательность. Не о цене плана нужно думать, а о его разумном объеме. А для этого необходимо, чтобы рекомендованная наукой квота стала законом, а «Мурманрыбвод» имел реальные полномочия охранять его.*

И далее моринспектор приводит в своей статье столь убийственные факты, которые лично я не встречал ни в одном издании ранее. Ведь интересная прослеживается картина: сначала, на основании исследований и умозаключений, учеными вырабатывается единственно верная и оптимальная квота. Затем, с изменением промысловой стратегии «Севрыбы» \к примеру, нужно компенсировать недолов в каком-либо ином районе\, в порядке исключения обосновывается перелов этой квоты. Получается, что ПИНРО обосновывает необоснованность своего первоначального решения! В каком же случае ученые поступают по совести: в первом или во втором?

Автор документально, с пухлой подборкой в руках промысловых радиограмм за несколько лет, развертывает на газетных страницах историю истребления рыбных запасов в Баренцевом море. Во всех этих радиограммах с берега на промысел летели слова: «соответствии рекомендациям науки порядке исключения разрешаю вылов...». Так «в порядке исключения» квота 1986 года на пикшу в размере 40 тысяч тонн превратилась в 109.3 тысячи тонн фактического вылова! А вспомним мойвенные путины, когда кошельковые суда заметывали по 300-350 тонн. На плавбазу же сдавали по 120-150 тонн. Все остальное - в бездонный «пятый трюм», то есть на дно Баренцева моря! Снова замет, снова одну треть \в лучшем случае!\ на переработку, и снова задохнувшуюся, уничтоженную мойву пожирала морская пучина.

Сколько ее там - у Колгуева, у Рыбачьего, у острова Надежды... Не ил на дне - горы мойвенных костей, километры тралов, тонны траловых досок и прочего промыслового вооружения. А представьте себе современный супертраулер с современным тралом в полторы-две тонны. И такой «грейдер» идет по дну, утюжа, перепахивая нежную завязь морской жизни! И захватывает по пути косяки мойвы, этой нежной и жирной рыбки. Попадая в трал, она прессуется и выдавливается из трала, оставляющего за собой километровое мутное облако рыбного фарша. Только десятая, верхняя часть попавшего в трал улова поднималась на борт траулера, остальная часть оседала на дно. Гнила и превращала наше Баренцево море в помойку.

С резкой критикой деятельности ПИНРО в прессе выступил представитель академической, вневедомственной науки директор Мурманского морского биологического института \ММБИ\ Кольского научного центра АН СССР, доктор географических наук Г.Матишов . Взяв за данное, что рыбные ресурсы морей истощены до предела, что в 60-70-е годы рыбная промышленность северных стран, а в первую очередь Норвегии и Советского Союза, вследствие безоглядного лова фактически полностью «вычистила» запасы Баренцева моря, Матишов показывает временную последовательность действий мировой науки в защиту северных морей:

- Наша страна в лице ПИНРО является постоянным участником консультационного комитета по регулированию рыболовства в Северо-Восточной Атлантике, в компетенции которого находятся вопросы теории прогнозирования сырьевой базы промысла и ежегодного определения лимитов или квот на добычу различных видов рыб. В рамках смешанной советско-норвежской комиссии по рыболовству, созданной в соответствии с межправительственным соглашением между СССР и Норвегией в 1975 году, осуществляются меры, направленные на воспроизводство и сохранение трески и пикши. В 1976 году введены общие допустимые нормы вылова трески и пикши в соответствии с делением на общенациональные квоты. Затем были перераспределены промысловые усилия с восточных районов на западные и закрыт для промысла ряд районов в восточных и северо-западных частях Баренцева моря с целью сохранения молоди. Важен был переход с 1 января 1981 года на использование 125-135-миллиметрвой ячеи в тралах...*

Однако все эти меры не учитывали ухудшающейся экологической обстановки и меняющихся условий рыболовства, фактического переноса промысла на нерестовую часть стада. Формы квотирования международного рыболовства не выдерживают критики. Вообще обоснования специалистов ПИНРО редко брались во внимание смешанной советско-норвежской комиссией. Например, на 1989 год Полярный институт рекомендовал общий вылов трески в объеме 217 тысяч тонн, а представители промышленности обеих стран пришли к иному соглашению - 340 тысяч тонн.

Как известно, в семидесятые годы общая численность мойвы в Баренцевом море оценивалась в 6 миллионов тонн, а запас половозрелой ее части - в 3,3 миллиона. Естественно, эти ихтиологические оценки учитывались странами при регулировании промысла: ограничивался весенний и осенний лов в целях сохранения нерестовой части запаса, траловый донный промысел в районах нереста, устанавливался минимальный размерный ряд рыбы. Но данные оценки и меры рыбоохранной науки не базировались на выверенных биологических знаниях и в конечном счете способствовали очевидному перелову баренцевоморской мойвы. Из всего сказанного можно сделать вывод, что советско-норвежская комиссия по рыболовству служила ведомственным интересам обеих стран и во многом дискредитировала себя. Во всяком случае так считает Г.Матишов и предлагает:

- Назрела крайняя необходимость установления на международном уровне национальной платы за квоты вылова для всех стран. Денежный фонд, образованный от отчислений рыбодобывающих отраслей, необходимо расходовать на международную экологическую программу оздоровления Баренцева моря... Пора безотлагательно принять специальную международную конвенцию на 10-15-летний мораторий коммерческого промысла всех пелагических рыб. Только в этом случае появится возможность прогнозировать основные тенденции в экосистемах, динамику численности популяций трески, сельди, мойвы, сайки, их способности к самовосстановлению.

Это предложение директора ММБИ лично меня настораживает. Практика показывает, что если кто-нибудь только заикнется о квотах, а тем более о плате за них - ищи корысть. В самом конце ХХ века российское правительство начнет продавать рыбные квоты с аукциона, а денежки, естественно, оставлять себе, менее всего беспокоясь о сырьевых запасах наших морей. Матишов хочет «сесть на рыбный хвост», обойдя по кривой ведомственников-пинровцев, прозрачно намекая, что его академический институт вполне готов на средства международного фонда выполнить любые программы по морской экологии. Это уже - бомба под само существование ПИНРО похлеще виловского «Летучего голландца»! Но в главном Матишов прав, обрисовав круг проблем, удушающей петлей охватывающий наше Баренцево море. Это и глубокий перелов, истребивший целые виды, нарушивший пищевые цепи и уже нависший над святая святых всего сущего - генетическим фондом морских животных и рыб. Это и планомерный сейсмический отстрел молоди и планктона руками морских геофизиков, нефтеразведчиков. Это и загрязнение, текущее с берега, с флота, с неба, даже из-за рубежа, поскольку загрязнены сами воды Гольфстрима. Промысловики, геологи, военные, химики вроде бы порознь, а ведь сообща растратили море, употребив на его эксплуатацию миллиарды рублей, а на восстановление, на поддержание не дав ни копейки.

«Свалка длиной 4000 километров» - так назвал свою статью в «Рыбном Мурмане» ученый из Дальних Зеленцов сотрудник ММБИ К. Репин. Он рисует удручающую картину, где отходы химической, лесной, других отраслей промышленности, мусор с морских кораблей и прибрежных селений как местного, так и иностранного происхождения, приносимый Гольфстримом, образует огромные гниющие свалки по побережью Баренцева моря. Эта масса мусора постоянно в движении, в зависимости от направления ветров переносится из бухты в бухту, выбрасывается на литораль и уносится обратно в море. Автор пишет:

- Подсчитано, что ежегодно в море вываливают около 26 000 тонн «долгоживущей» упаковки. Ни соленая вода, ни солнечный свет, ни бактерии не в состоянии разложить пластик, горы которого, уже использованного, растут из года в год. Исследователи отмечают, что около миллиарда морских птиц, десятки тысяч тюленей становятся жертвами пластикового мусора. Обитатели морей и океанов даже не подозревают о затаившейся угрозе. Ныряющие птицы, например, не в состоянии отличить изделия из пластмассы от рыбы, которой они питаются. Исследования сотрудников СевПИНРО показали, что приблизительно у четырех из каждых ста тюленей в желудке находится такое количество проглоченных пластиковых предметов \в основном пакетов\, что желудок не может нормально переваривать пищу, и эти звери обречены на гибель. Немало встречается тюленей с обрывками сетей на голове, туловище, ластах. Иногда прочные синтетические волокна буквально перерезают тело животных...*

Продолжение статьи читайте здесь

Рыбный Мурман в кавычках и без (1983 - апрель 2000)