Два поисковых самолета-лаборатории, четыре научно-исследовательских судна были призваны помочь ученым в их изысканиях

Довольно-таки оптимистично, судя по предновогоднему интервью, встречал 1988-й с его переходом на работу в условиях самофинансирования и самоокупаемости директор Полярного научно-исследовательского института морского рыбного хозяйства и океанографии \ПИНРО\ Г.И.Лука. Директор надеялся, что возглавляемый им коллектив обретет большую свободу в формировании тематического плана, в повышении эффективности работ, в зарабатывании средств, в том числе инвалютных, для улучшения материально-технического обеспечивания научных исследований, развития социальной базы.

- В то же время в новых условиях повышаются требования к качеству и срокам разработок, - пишет Лука. - За невыполнение договорных обязательств институт будет расплачиваться за счет своей прибыли. От качества научных исследований будет зависеть заработная плата ученых. Основная задача института - обеспечение рыбной промышленности Северного бассейна сырьевой базой. В целях повышения надежности промыслового прогнозирования разработаны технологические схемы краткосрочного и долгосрочного прогнозирования...*

Надо сказать, что под оптимизм руководителя была подведена солидная материальная база: два поисковых самолета-лаборатории, четыре научно-исследовательских судна были призваны помочь ученым в их изысканиях. И многолетний авторитет в научных и общественных кругах. Вполне заслуженный авторитет, который признавали даже коллеги из соседней Норвегии, с которыми мурманчан связывали давние и плодотворные контакты.

И вдруг в «Рыбном Мурмане» появляется публикация «Летучий голландец» - именно так, именем легендарного призрачного корабля, обреченного никогда не приставать к берегу, назвал Анатолий Вилов одну из своих корреспонденций. Говорилось в ней о научно-исследовательском судне «Фритьоф Нансен», о котором все другие средства массовой информации Мурманска рассказывали как о плавучей современной лаборатории и, захлебываясь от восхищения, перечисляли названия судовых лабораторий: космической океанографии, подводных, гидроакустических, ихтиологических и прочих исследований. Помнится, для нас, пишущей и снимающей братии, даже устраивались показательные пресс-конференции на борту этого судна, пока оно стояло у причала в порту. А вот выйти в море на нем и взглянуть-пощупать «науку» изнутри отправился лишь журналист «Рыбного Мурмана».

Вернувшись из рейса в редакцию, Толя воскликнул: «Вот какие мы ухари-купцы: судно стоимостью в 9 миллионов рублей снует себе по морям-по волнам, и хоть кому-нибудь бы икнулось. Корабль-призрак. Эх, товарищи-ученые, доценты с кандидатами...» После опубликования «записок ненаучного сотрудника» под названием «Летучий голландец»* по Вилову шестизарядным залпом выстрелили из ПИНРО. Близнецы-письма полетели не только редактору нашей газеты, но и руководству «Полярной правды» и Мурманского телерадиокомитета, начальнику отдела промрыболовства «Севрыбы» и руководителю управления «Севрыбпромразведка». Само собой разумеется, обличающая журналиста информация адресовалась и в областной комитет КПСС. Что же вызвало такое возмущение работников Полярного института, какую священную корову попытался взять за рога наш корреспондент?

Вилов заглянул в те самые космические и прочие лаборатории корабля, в пустующий консервный цех, поговорил с командой, которая обеспечивала доцентам-кандидатам нужные условия для работы. И выходил вместе с научными сотрудниками ПИНРО на вахты, так описав их деятельность:

«Мухина работала без перчаток.
- Полста один \взмах ножа по брюху\, самка два \ножом по желудку\, креветка-песчанка \ножом по затылку\. Шевелева дунула в бумажный пакетик, куда Мухина, подцепив ножом, надежно упрятала головные косточки.
Раздавался и мой голос:
- Тыща сто. Восемьдесят.

Внутренности выпотрошены, на заклание идет очередная жертва. Это не сценка из жизни мясников, это работает научная вахта на НИС «Фритьоф Нансен». Нас трое - младшие научные сотрудники Н.В.Мухина и Г.К.Шевелева. Третьим автор этих строк. Мы делаем полевой анализ очередного улова. «Полста один» - это размер трески. «Самка два» - степень ее половой зрелости. «Креветка-песчанка» - продукты ее питания. А по головным косточкам рыбы уже в институте будут через микроскоп узнавать ее возраст. «Тыща сто» - вес рыбы, «восемьдесят» - тоже вес, но уже печени. Наша задача - сбор этих данных. Насколько все это важно? Я - не специалист, я - очевидец.

Кроме нашей, и вторая вахта занята той же работой. Две вахты по 12 часов режут, меряют, взвешивают рыбу...»

Что же во всем этом крамольного, спросит читатель. «Крамола» начинается дальше и кроется в любопытстве и гражданской позиции слишком наблюдательного и неравнодушного журналиста. Вилов рассказывает о консервном цехе, который за всю полуторагодовую жизнь судна не изготовил ни одной баночки консервов. Закаточный станок и стерилизатор все еще купаются в машинном масле. А производительность такого оборудования 10 банок дефицитной «Печени трески» в минуту. Но что по сравнению с консервным цехом та золотая аппаратура, которой напичкано научно-исследовательское судно! Станция космической информации с мощным компьютером и принтерами может принимать со спутников изображения земной поверхности и воды, по которым определяют наличие или отсутствие рыбы. В рейсе эти данные не использовались. Два дисплея гидроакустической лаборатории запоминают все параметры пройденного пути, что было весьма на руку судовым штурманам.

В солемерной лаборатории потихоньку ржавел двухметровый зонд для измерения электропроводности, температуры воды, давления на глубинах и получения прочих данных. Далее следуют гидрологическая, гидрохимическая, ихтиологическая лаборатории.

В последней находится аквариум, в котором с удовольствием принимают морские ванны... моряки. Лабораторию для подводных исследований переделали под трехместную каюту, в технологической мастерской стояли два поляризационных микроскопа \ в упаковке, нераспечатанные\ и центрифуга. Гидробиологическая... Мертворожденные лаборатории - делает вывод автор. И прогнозирует, что через месяц-другой-третий по шайбочкам и ключикам растащат все эти лаборатории, потому что ненужную плохому начальнику вещь смекалистый русский мужик всегда пристроит в своем хозяйстве.

Продолжение читайте здесь

Рыбный Мурман в кавычках и без (1983 - апрель 2000)