Рыбопромышленники Севера выступают за стабильность

Одной из традиционных отраслей специализации Мурманской области является рыбная промышленность. К тому же, для ее устойчивого формирования в области есть много возможностей. О развитии рыбопромышленной отрасли, о разделении границ Баренцева моря с Норвегией и многом другом с редакцией журнала «Север Промышленный» беседует генеральный директор Союза Рыбопромышленников Севера Василий Федорович Никитин.

- Василий Федорович, что мы получим от разделения границ с Норвегией? И как это скажется на дальнейшем развитии рыбной промышленности?

- Здесь надо сказать, что мы были обеспокоены этим вопросом еще до встречи в Осло, которая была в апреле этого года, и дали свои предложения, чтобы они были учтены. В составе российской делегации были наши рыбаки, которые озвучили наше мнение. Для нас самое главное, чтобы на ближайшие 15 лет не менялись условия работы ни в норвежской, ни в российской зоне. В соответствии с Договором, тем, который 8 февраля уже ратифицирован в Норвегии, и планируется к ратификации в России, произошло разделение Баренцева моря.

Все, что западнее линии разграничения переходит под юрисдикцию Норвегии, что восточнее переходит под юрисдикцию России. Таким образом, получается, что спорная рыбоохранная зона Шпицбергена - оказывается еще более спорным вопросом во взаимоотношениях наших стран. Фактически, она оказалась в зоне действия Норвежской юрисдикции. Если произвести подсчеты, то примерно 70% всей рыбной продукции, которую мы добываем сегодня, останется в норвежской экономической зоне и в зоне Шпицбергена, т.е. западнее линии раздела. Таким образом, стратегически, под юрисдикцию Норвегии попадает 70% нашей ежегодной добычи, а 30% добывается в Российской экономической зоне. Дело в том, что треска нерестится у Лофотенских островов в Норвегии, дальше она идет «нагуливаться».

Основная часть молоди трески идет в российскую экономическую зону, которую нельзя ловить. Эта рыба составляет единый запас.
А теперь, после раздела Баренцева моря, не захочет ли каждый ловить только у себя? Хотя в договоре и есть один обязательный пункт - необходимость сохранения условий рыболовства.

Но рыбаки знают, что можно применить схемы и не связанные с фактическим запретом промысла. Допустим, могут быть введены безтраловые зоны. Ведь у нас 90% с лишним вылавливается донными тралами в Баренцевом море, у норвежцев только 30%, остальное ярус, снюрревод. Поэтому мы и просили записать, что 15 ближайших лет не менять условия работы. Это тот период, за который компания сможет построить или переоборудовать судно под требования, которые будут там заявлены.

Далее мы обсуждаем единые меры регулирования и этот вопрос очень важен для нас. На сегодня в зоне Шпицбергена проходят постоянные проверки российских судов. Норвежцы их часто арестовывают. После этого мы вступаем в судебные тяжбы и выигрываем их, но корабль уже потерял время, а мы - деньги. То же самое касается и российской зоны. В прошлом году норвежцы практически не ловили треску и пикшу в российской экономической зоне. Они боятся сюда заходить, особенно после фарерского судна, арестованного в 2009 году и простоявшего в Мурманске месяц без движения. Многие иностранцы боятся заходить в российскую экономическую зону. Здесь настолько строгие правила, что, не выполняя их, могут арестовать.

В связи с этим появляется необходимость в создании единых мер регулирования для обеих стран.

Вот, например, в 2010 году 1 января норвежцы закрыли промысел сельди у себя в зоне Шпицбергена и открыли только 18 августа. Они ссылались на то, что там молодь сельди, хотя никто это подтвердить не мог. Мы давно предлагаем, что основой запрета на промысел должны стать только научные исследования, как в российской, так и в норвежской зоне.

На взгляд наших рыбаков - норвежцы закрыли район хорошего промысла. Такого вида вопросы должны решаться совместно. Можно ведь и законными методами вытеснять нас из норвежской экономической зоны. Мы бы этого не хотели, потому что это не выгодно и даже для норвежцев. Если мы поделим море, по- настоящему, мы угробим у себя рыбу мелочь. А они нерестующуюся треску и пикшу.

- А не будет ли так, что нас окончательно вытеснят?

- Все может быть. Полагаем, что в ближайшие 2-3 года меняться ничего не будет, а потом постепенно может начаться вытеснение. Если наши опасения подтвердятся, то через 5-6 лет, мы не сможем ловить рыбу в Норвежской экономической зоне, зоне Шпицбергена. Это очень тревожно, ведь компании развивают свой бизнес, строят новые корабли. А вдруг они завтра не понадобятся? Получается, я вкладываю деньги, а завтра мне запретят ловить рыбу. Мы обратились в Областную Думу. В Правительство. Мы хотим, чтобы наши мнения были учтены. Мы общались с представителями Союза рыбаков Норвегии, и они не увидели ни одного дискриминационного пункта в тех предложениях, которые мы отправили в наше Правительство.

- Какие сейчас в нашем регионе квоты на рыбу?

- В базовом законе о рыболовстве и сохранении биологических ресурсов прописано, что квотами наделяются на 10 лет. До 2018 года наша квота будет стабильной. Сейчас на северном бассейне идет капитализация отрасли. Мелкие фирмы поглощаются более крупными. Например, у тебя 300 тонн квоты, строить новый корабль под это невозможно. Для нового корабля нужно иметь 5-6 тысяч тонн. Поэтому многие понимают бессмысленность своей дальнейшей работы с такой квотой и вливаются в крупные компании. Объединяются для того, чтобы лучше организовать промысел.

Я как рыбак получил гарантию на 10 лет и теперь могу строить корабль. Например, сейчас наши компании заказали 4 корабля в Хорватии, это я возвращаюсь к вопросу о судостроении. Хорватия не богатая страна и не очень большая, но для того, чтобы сохранить свои судостроительные верфи, Правительство Хорватии выделило деньги для того, чтобы строить корабли. В том числе и для России. На условиях, которые лучше, чем в других странах.

Сейчас у рыбаков бытует такой термин - «квота под киль». Строится пароход, дается квота на 10 лет. Это опасный путь. Совсем недавно в СМИ была опубликована хорошая статья Германа Зверева - это председатель ассоциации минтайщиков на Дальнем Востоке, который привел пример. Во времена НЭПа в 1922 году поднялся выпуск зерна. Крестьян силой заставили покупать тракторы, а за это время цены на зерно падали, цены на трактора росли. И получилась диспропорция. Человеку стало невыгодно вырабатывать это зерно, так же нам предлагают судостроение. Надо купить пароход, который в два раза дороже, чем заграничный, положить под него свою квоту, заплатить деньги. Мы не против строительства судов в России, мы за создание условий для этого.

Вот существует такая схема постройка судов: 20% должен выделить судовладелец, 40% лизинговая компания, 40% судостроительная компания. Судно стоит 50 млн.евро, значит 20% - это 10 млн.евро. Когда я иду в банк, у меня нет таких оборотных средств в собственности. Кредит мне никто не дает без залога. А в виде залога у меня старый пароход. Новое судно, которое я построю, банку не нужно.

- Кадровый вопрос проблемный во всех отраслях, как вы справляетесь с ним?

- Эта проблема общемирового уровня. Ходить в море - очень тяжелая работа. На данном этапе проблема не так остра. После того, как нам выделили квоту на 10 лет, мы списали многие корабли. Если раньше квота рассчитывалась под судно, то даже малоэффективные корабли все равно работали. Старые были списаны. Поэтому часть моряков освободилась. Средний возраст плавсостава на флоте сейчас где-то примерно до 40 лет. В Норвегии возраст комсостава 53 года. Ему уже нужно искать замену.

И, к большому сожалению, с мореходки с выпуска в 40 человек только 3 человека заявили желание идти в море. Появляется необходимость вводить альтернативную службу. Вопрос этот частично был решен, МГТУ разрешили проходить альтернативную службу на барке «Седов».

Союз рыбопромышленников Севера установил премию Николая Ивановича Блинова - известного писателя и преподавателя средней мореходки. И мы платим эти премии механикам. Известно, что такие различные стипендии есть и в высшей мореходке. Мы пытаемся привлечь молодежь к тому, чтобы она училась здесь. Раньше было проще, были военно-морские кафедры. Оттуда курсанты выходили офицерами запаса, спокойно проходили стажировку, им давалось офицерское звание по окончании ВУЗа. Это был резерв кадров для военно-морского флота. И мы не шли в армию после окончания мореходки, а сразу шли на промысел. Дополнительно хочу сказать, что на отсутствие желания работать в данной сфере влияют тяжелые условия работы и длительное нахождение в море.

- На каком уровне в нашем регионе находится переработка продукции?

- Мы не занимаемся переработкой вплотную. Особое внимание было уделено рыбопереработке на берегу. Как мы обычно готовим полуфабрикат рыбы в обезглавленном виде, потрошенной, она все равно неудобна для хозяйки. Я считаю, что рыбопереработка должна быть удобна для потребителя.

К нам в Союз вошли две ассоциации, одна Баренцевоморская перерабатывающая ассоциация, а другая ассоциация переработчиков, которую возглавляют в первом случае Игорь Савченко, в другом - Шакир Гусейнов. Право первой руки мы отдаем нашим переработчикам.

Сегодня рыбопереработчики в настолько трудном положении, что даже при наличии рыбы на холодильниках они не могут ее купить, т.к. не имеют оборотных средств. Рыбопереработка просит сегодня небольшую компенсацию, они хотели бы сегодня условно на 1 кг приобретаемой рыбы иметь 5-6 рублей бюджетного пополнения, чтоб компенсировать затраты при покупке. Эта компенсация по расчетам может вернуться в бюджет через налоги на предприятия. Пока же можно сказать, что рыбопереработка в Мурманске находится, в достаточно сложном положении.

Допустим, мы сегодня продаем сайку по 10 руб., отпускаем мойву по 17 руб., в магазинах в Питере она стоит 80 рублей, в Москве 90 р.

Таким образом, на пути от Мурманска до супермаркета цена выросла в 2-4 раза. Поэтому мы предложили один из вариантов - пускай регионы покупают дешевую рыбу, сельдь, сайку, мойву для себя. Например, Курская область покупает 6 тыс. тонн, в этом случае нам удобно отгружать рыбу вагонами, потому что она идет в одну точку. Будет легче сформировать вагонную партию. Продукция пришла в Курскую область, а дальше она продается по уровню цен, которые сложились там. Мы считаем, что такая рыба как сайка, мойва, сельдь должна оставаться дешевой для покупателя. Мы в Мурманске продаем сельдь по 20 с небольшим рублей, а даже в мурманских магазинах она стоит уже по 45 руб., т.е ее стоимость возросла в два с лишним раза!

Есть еще проблема сезонных пошлин. Сельдь начинает ловиться в Норвегии с 1 января, потому что она в 12 мильной зоне, мы не имеем права там ее ловить. Норвегия выкатывает нам на рынок сельдь, а мы начинаем ловить ее в феврале месяце. К этому времени рынок забивается норвежской рыбой.

Мы предлагаем вводить сезонные импортные пошлины, чтобы сравнять наши возможности с норвежскими.

- Сейчас многие судна работают, не заходя в Мурманск. Какие меры необходимо предпринять для возврата рыбаков в Мурманск?

- У нас есть несколько проблем. На сегодня 45 единиц судов, которые были куплены заграницей, модернизированы, и не могут зайти в Мурманск, потому что надо заплатить импортную пошлину.

Допустим, я купил пароход 10-15 лет назад, стоимость его 12 млн. долларов. Он отработал более 10 лет и его остаточная стоимость стала 1 млн. долларов. Но заплатить пошлину и НДС в размере 23% я должен от первоначальной стоимости без учета амортизации. 23% с 12 млн.долларов - получается достаточно большая сумма. Таких денег платить никто не может. Просто корабли не будут заходить в Мурманск.

Если бы наши корабли заходили в Мурманск, то только за счет того, что мы стоим у причала, пользуемся электроэнергией, водой, мы давали бы работу портовикам, судоремонтникам. И всей сфере обслуживания флота. А это приносило бы в бюджет примерно 4 млрд. рублей ежегодно. Но в Правительстве считают «виртуальные» деньги от импортных пошлин и НДС, но мы не заплатим такую сумму и корабли будут постоянно работать на заграницу.

Так же у нас есть список оборудования, которое необходимо освободить от пошлин, аналогов которых нет в России. Сегодня, допустим, я зашел в Мурманск и решил завезти оборудование, а заплатил огромную пошлину.

- Существуют ли административные барьеры при проверке судна?

- У нас есть общественный совет при прокуратуре Мурманской области. На одном из заседаний мы предлагали рассмотреть некоторые вопросы. Например, у каждого контролирующего органа есть свой регламент. К слову вот мой пример - я работаю у Лофотенских островов в Норвегии, выгружаюсь в Тромсе, и мне так удобнее. Треска, пикша - пошли на экспорт, зубатка, палтус - идут в Мурманск. Для того, чтобы завести эту рыбу в Мурманск транспортом или машиной, я должен получить разрешение Россельхознадзора. Сроки получения 15 суток в Мурманске, и 30 суток в Москве. Итого 45 суток по регламенту. Чтобы экспортировать продукцию из Мурманска я должен получить разрешение тоже до 45 суток. Но ведь есть такое понятие спроса на продукцию. Сегодня спрос есть, а через полтора месяца его может и не быть. Мы должны попасть в свою нишу, а получается, что мы ее теряем из-за длительного получения этих документов. Следующий момент сегодня, что время на получение сертификата на вылов в Баренцево-Беломорском управлении составляет 15 суток по регламенту.

А по регламенту ЕС, за 3-е суток до захода мы должны иметь сертификат на борту. И эти примеры можно еще долго продолжать.
В таких случаях мы предложили контролирующим органам ввести свой внутренний регламент, который сократит сроки прохождения документов и будет помогать бизнесу.