Кондриков высовывал голову из-за козырька самолета, с интересом поглядывал вниз. Летели строго на север, вдоль железной дороги.

Станция Имандра - перевалочная база. Сюда грузы для Монче-тундры шли поездами, а дальше их доставляли по озеру - летом на боте, зимой на лошадях и автомашинах по льду.

Над Имандрой сделали два круга. С воздуха отлично были видны штабеля досок, бревен, ящиков, груды мешков, тюков. Длинный обоз тянулся по озеру в направлении Мончи.

Приземлились в Монче-Губе, рядом с избушкой, старика-саама Данилы Ивановича Архипова.

Данила Иванович считался хозяином здешних мест. Имандра и Монча его поили и кормили. Кондриков прежде не раз бывал у Архипова.

Старик считал Василия Ивановича человеком, которому вся тундра подвластна, однако рассуждения Кондрикова о том, что в тундре скоро вырастет большой город выслушивал с недоверием.

- Поживем - увидим, - обычно говаривал он, скептически пожимая плечами. А встречам с Кондриковым всегда радовался. И подарки - пачку малинового чая, сахар, патроны - принимал с благодарностью.

Услышав вдруг рев вблизи своей избы, старик выскочил за порог и оторопел: здоровенная птица, распластав крылья, неслась на небольшой высоте над заснеженной Имандрой, вот она коснулась пушистого снега и побежала к Данилову жилью.

Дед метнулся в избушку, схватил старенькую берданку и выскочил на улицу, готовый к схватке с невиданным зверем. Он стоял, чуть подавшись вперед, с берданкой в руке - крепкий, приземистый, с взъерошенной седой бородкой. Увидев направлявшегося к нему Кондрикова и с ним еще одного человека, у которого на лбу блестели огромные стеклянные глаза, дед все же спасовал и на всякий случай нырнул в избу.

Кондриков вошел следом, Павел за ним.

- Встречай гостей, Данила Иванович, - сказал Кондриков с порога. Но дед не выходил из угла, с опаской поглядывая на Павла. Василий Иванович, наконец, понял, в чем дело, и дружелюбно сказал: - Это Павел, летчик наш. Слыхал про аэропланы? Вот он на аэропланах летает.

Многое видел дед на своем веку. А вот о такой горластой птице не доводилось даже слышать. Человек со странными глазами оказался совсем свойским. Быстро нашел с дедом общий язык за наваристой ухой из кумжи и сига, которые старик всегда держал для гостей. Однако, когда Павел предложил ему прокатиться, Данила Иванович категорически запротестовал.

Куда там летать! Василий Иванович еле уговорил старика выйти посмотреть на машину. Не уважай он так Кондрикова, не пошел бы ни за какие деньги.

С опаской поглядывая на самолет, дед только цокал языком и тихонько ворчал:

- Дьявол, а не птица... Орет на всю тундру... Все зверье распугала небось.

Кондриков уехал на строительную площадку. Расхрабрившийся дед посидел на пилотском сиденье, пощупал приборную доску с кругленькими окошками.

- Врешь небось, Пашка, что этой палкой правишь, как хореем. Хорей длинный, а этой ничего не достанешь.
- Ей-богу, дед, - смеялся Овчинников. ...Кондриков возвратился с площадки довольный.
- Скоро и здесь отгрохаем комбинат. Медь и никель - прямо под ногами. А сейчас, Павло, махнем в Кандалакшу. Надо посмотреть, как там идут дела.

Долго стоял дед, провожая подслеповатыми глазами чудо-птицу. Думал он дожить остаток дней своих в тишине и спокойствии. Да, видать, не придется. Явились и сюда люди. Нашли что-то в окрестных сопках.

Гости теперь не переводились в маленькой халупе деда. Вместо коптилки, которая горела на медвежьем жиру, у Данилы Ивановича появился сначала фонарь «летучая мышь», а потом - настоящая керосиновая лампа. При ней светло, как днем. Пашка пришелся деду по душе сразу. И всегда, когда он объявлялся в тех местах, Данила Иванович тащил его к себе - потчевал рыбкой, слушал Пашкины рассказы про большие города, про чудную, непонятную жизнь.

- Не знаю, Пашка, аль ты правду мне говоришь, аль так все ловко врешь? - иногда сомневался дед.

...Член комиссии партийного контроля Меломед прибыл в Кировск, когда Кондриков находился на НиваГЭСстрое. Там подходило к концу сооружение первой на Кольском полуострове гидроэлектростанции.

Меломед позвонил Кондрикову, предложил вместе съездить на стройку комбината «Североникель» в Монче-тундру. Кондриков согласился. Чем добраться? Конечно, самолетом: сначала Меломеда доставят, а после Овчинников слетает за Кондриковым.

К приезду Меломеда в Тик-Губу «шаврушка» стояла готовая к полету. Но прямо на глазах начала портиться погода. Заметалась поземка. Павел с тревогой поглядывал на вершины Хибинских гор, по которым медленно ползли тяжелые облака. Ветер был северный и не обещал ничего хорошего.

Меломед, недоверчиво разглядывая игрушечную «шаврушку», с сомнением спросил:

- Слушайте, товарищ, а не развалится она у нас в воздухе? Уж больно жидкая. Смотрите, хвост-то какой! Того и гляди отломится. А лыжи? Они же английскими булавками приколоты.
- За наш аппарат не волнуйтесь, - улыбнулся Павел. - Летает что надо.
- Хотя бы голову можно было спрятать, - не успокаивался Меломед. - А то половина человека в аэроплане, а половина снаружи.
- Если лететь - так летим. Нечего время терять: что-то погода мне не нравится, - пресек разговоры Павел.

«Шаврушка» вырулила на старт. Взлетели. Уже в пути вовсю начала разыгрываться пурга. Снежные заряды становились все мощнее.

Видимость резко упала. Павел взял курс на запад, «уцепился» за береговую черту, которую с трудом просматривал с воздуха.
Кое-как добрались до Мончи. Несколько заходов сделал Павел, пока смог посадить самолет. И сразу же улетел за ожидавшим его Кондриковым.

В Тик-Губу самолет не вернулся. Не дождались его и в НиваГЭСстрое.

...В тот день Павел был на волоске от смерти. Попав в сплошной снегопад, его самолет зацепился за телефонные провода и рухнул на озеро. Павел сильно расшиб голову, повредил плечо, вывихнул ногу. Истекая кровью, он с трудом дополз до лопарской вежи. Здесь ему оказали первую помощь и ночным поездом отправили в Апатиты.

А тем временем его разбитую «шаврушку» обнаружили на льду Имандры строители, возвращавшиеся на машинах со станции. Почти всю ночь шли поиски потерпевшего аварию пилота...

Всё начиналось с «Шаврушки»