роль флота в экономике колхозов Мурманского берега оказывается определяющей

Поездок, новых встреч, впечатлений у Тимченко прибавилось. Если раньше «высокие» чиновники, наезжая в колхоз, воспринимали его, председателя, как народ, вожака, выдвинутого из общей стаи, и могли снисходительно так, свысока спросить: «Ну как там делишки в твоем колхозе?», то теперь с ним, с председателем рыбакколхозсоюза, эти чиновники стали беседовать. Вопросы решались уже более масштабные. На уровне всех колхозов. А главное - много размышлял Тимур о судьбах заполярных колхозов, в первую очередь - о колхозных рыбаках. Кто же они все-таки - колхозники или вольнонаемные? У себя в «Ударнике» он делал все возможное, чтобы рыбак чувствовал свою ответственность за колхоз, за село, знал, что он член колхоза, который может и спросить со всей строгостью, и помочь, заступиться в трудную для человека минуту. Но разбираясь в конфликтах, происходящих в Териберке, Белокаменке, Ура-губе, Тимченко с горечью сознавал, что рыбаки - всего лишь вольнонаемные люди, только снабженные трудовой книжкой колхозника. Разве это не попытка обмануть самих себя? По сути дела, это подлог, организованный государством, поскольку наемный характер труда здесь скрыт фиговым листком с колхозной печатью. Кажется, мелочь. А на самом деле - бомба замедленного действия, которая может разнести любой рыболовецкий колхоз на части.

Вдумайтесь в ситуацию. Ведь подавляющее большинство рыбаков, специалистов, матросов на колхозных судах - люди со стороны, с колхозом они связаны только через кассу, в которой получают заработанные деньги. И считать их колхозниками, заинтересованными в развитии колхозного производства, колхозной жизни, благосостояния «наземного» коллектива - вопиющая ошибка, чреватая опасностью взрыва и гибелью самого хозяйства. В чем здесь опасность? В том, что их в колхозе интересует только заработок. Они не связаны с колхозом ни родством, ни имущественными отношениями, ни сознанием. Между тем роль флота в экономике колхозов Мурманского берега оказывается определяющей. Не флот существует у «наземного» колхоза, а, наоборот, сам колхоз, состоящий из жителей берегового поселка, «подвешен» на баланс флота, покрывающего своими доходами убытки от сельского хозяйства! Ловит флот рыбу - живет колхоз. Не станет флота - и колхоз не выплатит ни копейки своим работникам, потому что сельскохозяйственное производство в условиях Заполярья заведомо убыточно.

К тому же на флоте работает гораздо больше людей, чем на земле. Все знают, что именно они содержат колхоз с береговым хозяйством и управленческим аппаратом. Да, суда принадлежат колхозу. И все было бы нормально, если бы на них работали вольнонаемные, не имеющие права голоса на общем собрании люди. То есть было бы как на государственном предприятии: есть владелец орудий производства и есть рабочий, продающий свой труд на определенных условиях. Никакой путаницы, каждый получает свою долю. На деле происходило иначе. Рыбаки-колхозники де-юре были полноправными хозяевами всего - судов, орудий лова, выловленной рыбы, на что они не имели никакого фактического права. В этом и крылась неизбежность конфликта между «морем» и «берегом», между «земным» колхозом и флотом, который рано или поздно захочет совершить «дворцовый переворот», использовав свою численность, долю в прибылях...

О том, что дело обстоит именно так, показали весенние отчетно-выборные собрания. Тимченко пытался прекратить председательскую «чехарду» в «Северной звезде», на общем собрании настоял, чтобы у руководства колхоза имени ХIХ съезда КПСС остался Коваленко. Ездил в Североморск, договорился о строительстве моста в Териберке, вытащил рыбакколхозовских управленцев на Терский берег. А когда увидел, что в Кузомени на песках возводят телятник, понял - гиблое дело. И предупреждал начальство Мурманского рыбного порта, что это строительство в рамках межхозяйственной кооперации лишь бессмысленная трата денег. Не прислушались... Но беда не в том, что не прислушались, а в том, что Тимченко, увлеченный решением новых, более масштабных проблем, стал терять столь необходимое для моряка чувство опасности. Он понимал, что в Мурманской области в силу своего исторического развития сложились две группы колхозов. В первую входят терские хозяйства, которые по своей сути являются семейно-родственными общинами. Они владеют обширной территорией, с которой «кормятся». То есть их развитие ограничено экологическими рамками региона. И увеличивать производство бесполезно, если мы хотим сохранить чудом дошедший до нас уклад жизни коренных жителей и природные богатства юго-восточного побережья Кольского полуострова.

Вторая группа - так называемые «северные» колхозы, чья основа - флот, а поселок, земля - лишь тыловой эшелон. Есть и «прокладка» между этими двумя группами - колхоз «Ударник», где был постоянен состав живущих на селе людей при развитой рыбодобывающей и растущей береговой обрабатывающей базе. Расположенный недалеко от Мурманска, «Ударник» являл собой пример наиболее жизнеспособной формы современного рыболовецкого колхоза Заполярья. Вот этот-то колхоз, буквально выпестованный Тимченко почти за двадцать лет работы, и преподнес своему председателю основной «подарок».

К концу восьмидесятых годов колхоз «Ударник» был одним из крупнейших колхозов на севере страны. Восемь промысловых судов, свой причал, поселок с многоэтажными жилыми домами и коттеджами, консервный и колбасный заводы - все было. «Потому и отобрали, что было чем поживиться, - прерывает мои рассуждения Тимур. - Отобрали и сразу делить стали, и до сих пор вот уж десять лет этот дележ продолжается».

Тимченко трудно говорить-вспоминать об этом. Но без рассказа о том, как «родные» колхозники отказали своему председателю в доверии, повествование будет не полным. Так вот, с «Ударником» у Тимура действительно были связаны лучшие годы жизни. Несмотря ни на что. Ни на заведенные уголовные дела и выговоры, ни на подметные письма и несправедливость. Он чувствовал людскую благодарность, видел реальное дело, которое давало реальные результаты. Не для себя - для людей. Для себя если кусок говядины председатель на телятнике возьмет - готовься к разборкам в милицейских кабинетах. В колхозной конторе постоянно сидел человек из ОБХСС , чтобы сразу за руку схватить, чтобы кляузы на лету подхватывать. А председательский оклад в те годы составлял 240 рублей, коэффициент и «полярки» колхозникам не полагались. Это уже потом удалось сделать некоторые надбавки к зарплате членам колхоза...

- Да, 240 рублей - и живи как знаешь. Ни в чем себе не отказывай, - рассказывает Юрий Андреевич. - А делегаций всяких в колхоз приезжает много. Мы ведь рядом - через залив от Мурманска. Приходится всех встречать. Надо и стол накрыть, и по рюмке чаю налить... А на какие шиши? Выручали капитаны наших судов. У них зарплата под две тысячи рублей. Так на угощение колхозных гостей скидывались...

Став председателем рыбакколхозсоюза, Тимур столкнулся с серьезным противоборством. Особенно после того, как уволил всех «позвонков». Но всегда, в любой ситуации был уверен в «Ударнике», в том, что тыл у него надежный. А в колхозе уже проводилась соответствующая работа, ждали, когда председатель ошибется. «Первый звонок» прозвучал на одном из заседаний правления РКС, когда бывший заместитель Тимченко, поставленный председателем в Ура-губу Виктор Кокоткин заявил, что Тимур должен сложить с себя полномочия. Неожиданно это было для Юрия Андреевича, но не озаботился председатель, не стал осторожнее. Интересы дела потребовали - полетел в Данию, в командировку. Тогда креветка начала хорошо ловиться, до 15-ти тонн в сутки брал ее колхозный траулер.

Заморозишь, а она чернеет. Нужна переработка. В Дании как раз фирма «Кронверк» наладила вакуумную очистку креветки. И Тимур погнал в Данию один СРТ-м, чтобы смонтировать на судне ту установку. И сам полетел, чтобы на месте разобраться с деталями переоборудования рыбофабрики. В последствии эффект от подобного новшества позволил тонну выловленной и переработанной таким образом креветки продавать по 10-12 тысяч долларов. Вот так!

Но вернемся в колхоз, где сразу после возвращения Тимченко собирается общее собрание. За неделю до того в «Полярной правде» появляется статья «Была молва доброй...». В ней некий «комитет защиты колхозной демократии», куда вошли прежде всего «активисты» из «Ударника», говорит о злоупотреблениях Тимура властью. Вот где сказалось сиденье на двух председательских стульях! Думалось Тимуру, что сможет навести порядок в рыбакколхозсоюзе, что уволив 46 чиновников, сможет не только сэкономить колхозные деньги, но и, убрав лишних клерков, «высветить» реальную работу своих заместителей и завотделами. И, оказалось, многих надо менять. А сменили-убрали с дороги самого Тимура, взвалившего на себя не только проблемы «Ударника», но и грехи прежних руководителей союза, недоработки и нарушения в других колхозах области.

- Говорят, что если наступишь гидре на хвост, то получишь сразу три удара, три укуса. И я их получил, - резюмирует Тимченко. - Может, мне надо было сидеть спокойно в председательском кресле и никого не трогать, никого не сокращать, бросить колхоз, набрать в аппарат блатняков и прочих «позвонков»? Не говорю, что я один хороший, а прочие плохие. Просто некоторые колхозники вошли во вкус, прикрываясь моим именем, проворачивать свои мелкие делишки. Я же, занимаясь масштабными задачами строительства, переоборудования судов, другими неотложными делами, сам не понимая как, передоверил родной колхоз нечестным людям. А когда это понял и стал наводить порядок - было поздно. Они выступили против меня открытой оппозицией, сбились в комитет, кого-то запугали, кого-то подкупили.

Появление статьи в «Полярке» их окрылило, эта статья стала их знаменем. И вот тогда я на собственной шкуре испытал, какая существует разница между начальником и мухой. А никакой: и человека, и муху газетой можно прихлопнуть! Во всяком случае можно было в первые годы нашей перестройки.... Вот так все мои тревожные мысли о противоречиях в интересах «берега» и «моря», береговых работников и плавсостава в наших северных колхозах получили реальные очертания в моем же «Ударнике». Да, не надо было принимать в колхоз тех людей, кто ходил в море. Вольнонаемных. Им пообещали в два раза увеличить зарплату - и все. Скинули с колхозных весов всю береговую инфраструктуру хозяйства с его жителями и их заботами. А радио и газеты тем временем тиражировали горбачевские слова о том, что давайте, мол, налегать на бюрократов вместе: он, генсек, будет давить сверху, а вы, народ, снизу. Вот меня и сдавили - «главного колхозного бюрократа» с шестью десятками выговоров в партийной учетной карточке...

Тимченко раскраснелся, вспоминая незаслуженные и незажившие обиды. Незажившие даже сейчас, через десять лет. Слушая его, я думаю, что все в жизни к лучшему. Жаль, что слишком поздно раздвинули те два председательских стула, на которых он хотел усидеть. Потому что «турни» его раньше - не столь больно было бы падать, не пришлось бы рвать по живому, с мясом. Если б его не переизбрали, то через несколько лет так и похоронили бы Тимченко в колхозе. Ведь уже в начале девяностых годов перед первыми руководителями предприятий были поставлены нерешаемые задачи. Нерешаемые в рамках Закона. А он болел за коллектив и не смог бы допустить краха всего, за что боролся 20 лет. В конце нашего повествования мы еще расскажем о том, как сложилось для Тимура последнее десятилетие ХХ века.

104 - ПОБЕДОНОСЦЕВ Анатолий Иванович, в 1971-1987 годах второй секретарь Мурманского обкома партии. Родился в 1925 году в Тверской области. Окончил Московский транспортно-экономический институт. С 1942 года работал на Октябрьской железной дороге. С 1954 года в Мурманской области, в тресте Кировсктрансстрой. В 1961-1971 годах второй, первый секретарь Кандалакшского горкома КПСС. Депутат Верховного Совета РСФСР одиннадцатого созыва \1985-1989\, делегат трех съездов КПСС. После пенсии переехал жить в Санкт-Петербург.

105 - ОБХСС - отдел по борьбе с расхитителями социалистической собственности. Подобные отделы были в структуре милицейских органов.

Начало статьи читайте здесь

Рыбный Мурман в кавычках и без (1983 - апрель 2000)