Тревожная телеграмма пришла в аэропорт с далекой пограничной заставы. Требовалось немедленно вывезти больного солдата.
Выполнить это срочное задание поручили опытному пилоту Михаилу Карабанову и авиатехнику Алексею Соколову.

Низко над сопками плыли свинцовые облака.

Далекий путь лежал, как говорили летчики, через «метеорологическую неизвестность». 

Решено было держаться низинами вдоль сопок. Если что - можно вернуться или сесть на озеро, переждать погоду.

Почти два часа трудного полета, и вот «шаврушка», наконец, выскочила к побережью Баренцева моря. Но и здесь погода ничуть не лучше.

Лететь пришлось над самой водой, курсом на северо-запад.

До приютившейся в узкой бухте заставы теперь рукой подать. Посадку произвели в тот момент, когда начинался отлив. Это было опасно: «шаврушка» могла застрять на камнях, в бухте.

Начальник заставы сообщил, что состояние больного критическое. На счету каждая минута. Надо немедленно вылетать.

С моря вдруг потянул туман.

- Как же лететь? Ничего не видно, - с беспокойством спросил авиатехник Алексей Соколов.

Карабанов сделал вид, будто не слышал вопроса. Он отошел к самолету, проверил, как разместили больного. Убедившись, что все в порядке, поспешно вскочил в кабину. Взревел мотор.

Туман все ближе теснился к берегу. Лететь становилось труднее. «Шаврушка» неслась буквально по волнам. Порой казалось: она сейчас вот-вот зароется в воду...

Судя по времени, где-то рядом уже должен быть Кольский залив. Это осложняло и без того трудную ситуацию, Если залив - значит, корабли, значит, мачты, корабельные надстройки. Да и как еще войти в этот залив, чтобы не наскочить на скалы?

Вдруг впереди по курсу пелену пробил слабый луч света. Видимо, на корабле услышали гул приближающегося самолета и включили прожектор.

Так и есть. Под самолетом промелькнули контуры корабельных надстроек. Всего в нескольких метрах. Расчеты экипажа оказались верными - они летели над Кольским заливом. Теперь можно было рассмотреть портовые причалы.

Приводнились около кораблей. Подрулили к берегу - и Карабанов тотчас побежал вызывать по телефону «скорую помощь»...

Жизнь пограничника была спасена.

Сколько таких тяжелых, драматических полетов было на счету Михаила Карабанова! А ведь, кажется, совсем недавно Овчинников с опаской доверял ему даже несложные рейсы. Павел встретился с Карабановым в Карелии, где тот работал по окончании Тамбовского летного училища.

Овчинников долго подыскивал для своего звена хорошего пилота. Трудно сказать, почему выбор пал именно на Карабанова. Ни опыта, ни заслуг, ни мастерства особого. Но Павел сумел заметить в нем особый, природой заложенный дар летать. И старался, не жалея времени, помочь своему новому ученику.

На Севере мало просто уметь летать. Надо хорошо знать климатические условия этих мест, повадки капризной погоды.

Труднее всего давались Михаилу тренировки на «зеркалку». Посадка гидросамолета на спокойное, как гладь зеркала, озеро требовала особого мастерства.

В такой обстановке летчику трудно определить расстояние до воды, которая становится как бы «вторым небом». Овчинников знал по опыту, как важно освоить это упражнение, и требовал от Карабанова безукоризненной четкости.

Через несколько месяцев «стажировки» Михаил уже летал не только в близлежащие населенные пункты, но и на периферию - к геологам, оленеводам, рыбакам.

Серьезным испытанием для пилота стало участие в экспедиции по спасению папанинцев.

В Мурманске его «шаврушку» погрузили на ледокольный корабль, который направлялся к дрейфующей льдине. Следом за ним вышло еще одно судно.

После довольно спокойного перехода по Баренцеву и Норвежскому морям корабли вошли во льды океана.

Установив с папанинцами надежную связь, решили провести воздушную разведку. Подобрали надежную льдину. «Ш-2», на борту которого вместе с Карабановым находился полярный летчик И. И. Черевичный, поднялся в воздух. В первую очередь надо было найти для судов широкие разводья во льдах, а затем и сам лагерь.

Долетели до берегов Гренландии и отсюда взяли курс на дрейфующую льдину. Однако в последний момент сплошная низкая облачность скрыла лагерь.

Пришлось экипажу вместо запланированной посадки возвратиться назад. Пополнив баки горючим, летчики предприняли вторую попытку. И снова невезение: началась пурга, видимость стала еще хуже. Надо поскорее сесть на какую-нибудь льдину, а кругом, как на грех, лишь разводья да белые торосы. С трудом продержались еще минут сорок и вынуждены были идти на посадку, благо подвернулась подходящая площадка.

Пока Черевичный и Карабанов раздумывали, что делать дальше, из-за торосов показался огромный белый медведь. Он медленно, но смело двинулся к самолету.

Встреча с хозяином Арктики не сулила ничего приятного. У Черевичного был браунинг, а у Карабанова - ракетница. Летчики поспешно забрались в самолет и стали оттуда следить за зверем. Когда он подошел совсем близко, Черевичный выстрелил. Медведь вздрогнул, остановился, понюхал воздух и стал медленно удаляться.

Черевичный, хорошо знавший Арктику, предупредил Михаила:

- Зверь этот очень любопытный. Надо ждать. Поверь мне, он обязательно придет.

И точно, в середине ночи медведь подобрался к самолету, встал на задние лапы. Но, видимо, не понравился запах бензина, и он снова удалился.

Когда Папанину летчики рассказали об этом случае, он улыбнулся:

- Ваше счастье, что косолапый был сыт, а то бы он показал, как садиться в его владениях.

К утру, когда погода улучшилась, летчики стали пускать ракеты, чтобы их заметили на судах. И вот вдали блеснул прожектор.

На следующий день руководитель авиагруппы летчик Власов обнаружил их. Черевичного и Карабанова сняли со льдины, а поломанный при посадке самолет остался дрейфовать в просторах Арктики...

Потому что мы пилоты...