Вам уже встречалось такое выражение: «Посадка на авторотации». То есть посадка на самовращении несущего винта, когда выходит из строя мотор.

Это должен уметь делать каждый вертолетчик. Но одно дело - когда ты в тренировочном полете и внизу летное поле. И совсем другое - если взаправду мотор откажет где-нибудь над лесом или болотом.

И потому всякий раз, услышав: «Посадка на авторотации», - с тревогой спрашиваешь:

- А экипаж? Обычно следует ответ:

- Все в порядке!

А иногда бывает - ничего не ответят...

Правда, такой исход редкость, как, впрочем, и сама авторотация.

Но уж так, видимо, «везет» Василию Кузнецову. Первый раз двигатель его вертолета отказал прямо над аэродромом.

Ну это, считает он, совсем просто, тут и говорить не о чем. Второй раз было посложнее. Летел над сопками. Но и здесь он не растерялся, посадил все-таки вертолет нормально.

А был и третий - самый жестокий экзамен на мастерство и выдержку. Этот случай Кузнецову не забыть никогда.

...Океан без конца и края. На тысячу миль кругом - ни одной живой души.

Все дальше уходит корабль от родной земли. Пройдены берега Франции и Португалии. Короткая стоянка на рейде нигерийского порта Лагос - и снова в путь.

Вертолет крепко пришвартован к палубе рефрижератора «Актюбинск», направляющегося на китобойный промысел в Антарктиду.

Пилот Василий Кузнецов редко поднимается наверх, больше в каюте сидит, штудирует учебники. Четвертый курс авиационного института - это очень серьезно. За время перехода и промысла надо успеть подготовиться к зачетам.

...В Антарктиде вертолетчиков ждала интересная, но трудная работа. Поисковые полеты начинались ранним утром и кончались затемно. Приходилось часами утомительно выслеживать стада китов.

Зато наводка с вертолета давала прекрасный эффект, китобои были довольны, заполняя трюмы питательным мясом, а цистерны - ценным жиром.

...30 января 1967 года. Летный (в этих местах) день. Погода нормальная. На море небольшая зыбь. Волнение два балла.

Высота 150 метров - самая удобная для разведки. С этой высоты хорошо просматриваются огромные «живые субмарины».

Над волнами взметнулся один, второй фонтан. Слева по курсу - несколько черных китовых туш. Рядом с Василием Михайловичем находится марсовой - матрос Лазырев. Он впервые на вертолете. До этого все наблюдения за морем вел из бочки, высоко укрепленной на мачте корабля.

На исходе сороковая минута полета. Корабли остались за горизонтом. Еще несколько засечек - и можно возвращаться. И вдруг вертолет вздрагивает.

Монотонный гул мотора сменяется каким-то срывающимся рокотом. С приборами творится что-то непонятное - стрелки ошалело мечутся по циферблатам.

Управлять машиной невозможно. Обороты падают. Вертолет неудержимо несет вниз. Сейчас он врежется в волны, сейчас произойдет беда...

- «Дельфин», я двадцатый! Барахлит мотор. Возвращаюсь. Пеленгуйте - на вас курс 270 градусов, расстояние около 20 миль.

- Двадцатый, вас понял. За вами следим. На помощь высылаем корабли.

Нервы - на пределе. Но мысль работает четко. Руки уверенно находят выгодный режим двигателя, при котором тряска становится минимальной. А скорость падает.

«Еще секунда... Еще... Еще!..»

Баллонеты ударяются о воду. Вертолет клюет носом, потом выпрямляется.

Сколько времени все это продолжалось? По часам - полторы минуты. Не верится...

Теперь надо удержать вертолет на волнах, чтобы он не перевернулся. Помощь где-то рядом. Сейчас подойдут корабли...

Это была первая в истории ГВФ вынужденная посадка вертолета «МИ-1» в океане.

За мужество, проявленное в аварийной ситуации, министр Гражданской авиации наградил Василия Михайловича Кузнецова именными часами. А потом снова пошли привычные дни работы. Снова полеты. 400 часов провел пилот Кузнецов в небе Антарктиды.

Потому что мы пилоты...