Да и капитан Шмонин не оставлял заботами и своим вниманием рыбфабрику. Вениамин Валентинович подготовил целую плеяду отличных судоводителей, мастеров рыбного промысла, сумел передать им свой поморский характер, свое жизненное правило: "Быть в труде передовым".

В том рейсе экипаж траулера "Ондозеро" с начала года значительно перевыполнил рейсовое задание по всем показателям.

Это был обычный рейс передового экипажа времен освоения промыслового района Центрально-Восточной Атлантики.

Возвращаясь к разговору о передовых капитанах нашего флота, которые за свой продолжительный и примерный труд были удостоены высоких правительственных наград, считаю необходимым рассказать о Василии Трофимовиче Захарове, кавалере ордена Трудового Красного Знамени.

Наш разговор тогда состоялся в Беломорском рыбном порту, куда привел с моря Баренца свой траулер известный капитан.

Сколько в нем тогда было энергии, задора, оптимизма и обаятельности, им тогда восхищался не один его экипаж, и все, с кем приходилось ему общаться. Высокий и статный, он заметно выделялся среди не только своего экипажа, но и пришедших встречать. Он был в то время неутомим, полон жизни и рыбацких планов. Никогда не пользовался при общении с подчиненными личными симпатиями и антипатиями.

Несмотря на то, что он в то время был уже в зените своей рыбацкой славы, Василий Трофимович никогда не подчеркивал этого, в общении был тактичен, склонен к шутке.

Мы пили в капитанской каюте чай. Обстановка настраивала на обстоятельный разговор. В суете повседневной жизни, в спешке, как правило, мы старались говорить афоризмами, скороговоркой. В капитанской же каюте подобные досужие разговоры звучали бы оскорбительно, наверное, потому, что рыбаки только что вернулись с моря после многомесячного напряженного рыбацкого труда и начинали понемногу приходить в себя после пережитого...

Мне довольно часто приходилось общаться с капитаном Захаровым, доводилось замещать его на период отпуска в должности капитана, а потом ходить на промысел мойвы его помощником.

Меня всегда поражала его работоспособность. Он почти постоянно был в движении, энергия в то время его была неисчерпаема и, по-моему, Василий Трофимович позволял себе немного отдохнуть, когда от усталости с трудом удерживался на ногах. Работая так сам, он и других заставлял полностью отдаваться работе. Это был его девиз - максимальная отдача, о чем неоднократно говорил нам.

Капитан Захаров не пользовался своим положением капитана, ему было чуждо сводить свои отношения с подчиненными к приказу, даже еще с окриком, что не очень-то приятно людям вообще, а тем более в условиях моря, на рыбном промысле. Его доброжелательное отношение к морякам весьма ценилось всеми судовыми матросами, и он этим достигал гораздо большего, чем иные окриком или бездушным, а то и грубым приказом.

Но когда надо было проявить твердость характера и выдержку, он и с этой задачей прекрасно справлялся.

Меня поражала его душевность, его старание всегда помочь близкому, поддержать рыбака.

Меня удивляли его любознательность, общительность и простота при работе в судовых условиях. В свободное время он очень любил расспрашивать, особенно судоводителей, причем вопросы его были нестандартные, каким-то внутренним чутьем он определял индивидуальные особенности собеседника. Как правило, вопросы начинались с условий работы и морального его состояния на промысле, а потом переходил на различные темы, не имеющие прямого отношения к рыбацкой работе - они касались прежней работы рыбака, его береговой специальности, а также литературы и его увлечений. Чувствовалось, что с помощью этих вопросов он как бы составлял себе полное представление о береговых условиях, сопоставлял с тем, кто находится в море, на промысле, с его поведением и мышлением в морских, порой даже в экстремальных условиях. И частенько содержание беседы записывал, заносил в свой блокнот, а еще с большим вниманием он относился к рассказам бывалых рыбаков, тем более - специалистов.

Позднее я видел этот исписанный блокнот, на одной из страниц которого была составлена графическая схема приставки к тралу, резко повышающей его уловистость.

Василий Трофимович с отвращением относился ко всяким хапугам и с нескрываемым презрением высказывался в адрес тех, кто ловчил в жизни, старался урвать в обход очереди легковую машину или квартиру в престижном районе Петрозаводска, при этом не стесняясь в выражениях.

А во время отдыха от напряженной рыбацкой работы, будучи общительным человеком, любил рассказывать всевозможные житейские истории, интересно рассуждать на различные темы.

К анекдотам относился сносно, но терпеть не мог глупых и пошлых. Вспоминаю, как-то в столовой для команды был рассказан анекдот из этой серии, все молчали, а Василий Трофимович невозмутимо сказал рассказчику: "Вы забыли сказать, когда надо смеяться".

А в своих беседах с экипажем капитан любил поговорить о том, кто и как после столь напряженного рейса будет проводить свой отдых.

Тут он был разговорчив до предела. Весьма красочно представлял, какие у моряков будут счастливые выражения лиц, когда они пойдут получать свою рейсовую получку.

Надо отметить, что подобные разговоры хорошо действовали на моряков и в какой-то степени "снимали напряжение".

А тогда, во время нашей встречи, после взаимных приветствий и рукопожатий перешли к разговору о прошедшем рейсе.

...Высокие взятые обязательства призывали трудиться с удвоенной силой, проявляя при этом рыбацкое мастерство. Как и всегда, экипаж был настроен по-боевому. За три предыдущих рейса было выловлено и сдано пять тысяч центнеров рыбы. Это убедительно говорило о том, что у экипажа была реальная возможность досрочно выполнить свой годовой план, а при благоприятной промысловой обстановке значительно перевыполнить свои взятые обязательства.

Капитан Захаров не любил шаблонов, всегда искал новое в промысловой работе. И это ему в большинстве случаев удавалось.

Он очень хорошо знал людей, с которыми довелось ему работать много лет кряду вместе. Взять бессменного его старшего механика Владимира Александровича Трошина, рабочий стаж на промысловых судах базы которого составил сорок лет безупречной работы.

Капитан Захаров уважал отважных и не терпел малодушных, нерешительных.

Не жаловал лодырей, тех, кто ленился на промысловой палубе выполнять ту работу, которая была ему поручена согласно служебному долгу.

Со всеми он держался ровно, по-товарищески, перед начальством никогда не заискивал, не лебезил, а порой весьма
настойчиво отстаивал свою точку зрения, если считал себя правым.

По отношению к своим товарищам был всегда верным и настоящим другом.

...Последний рейс был, пожалуй, самым тяжелым в том полугодии. Ведь экипажу пришлось ловить рыбу на больших для СРТ глубинах.

Прежде опускать трал на 400-500 метров палубной команде раньше не приходилось. Естественно, возникали определенные трудности: увеличилось, например, время операции на подъем трала до 40 минут, и до 30 минут при спуске.

Пришлось консультироваться у ранее работающих капитанов в этом районе, самим додумывать, прежде чем научились ловить рыбу в этом незнакомом для нас месте, как говорится, на уровне стоящих задач. Буквально экипаж в рейсе преследовал "бич" тралового лова - обрыв промысловой снасти. В среднем за промысловые сутки приходилось тратить 2-3 часа на ремонт трала.

Когда подвели итоги рейса, то ужаснулись: на ремонт трала потеряно шесть промысловых суток. Эта цифра впечатляла и заставляла задумываться и находить выход из создавшегося положения.

Посетовал тогда Василий Трофимович на плохую подготовку матросов. Этот вопрос уже был давно поднят и другими капитанами промысловых судов, но дело с подготовкой так и не сдвинулось с места. Василий Трофимович подчеркнул, что необходима своя "кузница" кадров, выпускающая специалистов низшего звена только для флотов Северного бассейна.

Система, царившая тогда, когда профессиональные училища готовили матросов для себя, не оправдалась. Убедительным примером этому могут служить выпускники ГПТУ-2. После нескольких месяцев работы остаются работать на промысловых судах единицы. Существующая схема подготовки была такова: учеба в училище, служба в армии и... поминай, как звали. На промысловых судах жалуются на таких "академиков". Теоретическая подготовка есть, но практики - никакой. Как хорошо известно, на промысле учить практической работе времени не хватает, надо рыбу ловить и ее обрабатывать. Вот и приходится учить бывалым морякам новичков азам рыбацкой науки, отрывая от промысла дорогое время.

Взаимоотношения у экипажа с портовиками и рыбообработчиками сложились неплохие. Претензий со стороны капитана Захарова не было.

Он остался доволен. Все работы по выгрузке и снабжению на рейс судна решались оперативно.

Небольшая стоянка для получения промыслового снабжения, воды, дизтоплива, продуктов, и траулер взял курс на выход в Баренцево море, в район промысла.

Василий Трофимович, командуя много лет кряду промысловым судном, бессчетное количество раз проявлял мужество, стойкость и решительность, столь необходимые качества для рыбацкого командира. Он с честью выдержал испытание властью, к сожалению, далеко не все капитаны выдерживают этот экзамен.

Казалось, капитан Захаров навсегда прикипел к ходовому мостику рыбацкого судна, но начало сдавать здоровье и в девяносто втором году вынужден был навсегда расстаться с морем, стал пенсионером, как говорят в таких случаях, вышел на заслуженный отдых. Продолжал занимать активную жизненную позицию, занимался любительской рыбалкой, охотой, стал заядлым грибником.

Сказался не только возраст, но и пережитое. Стали одолевать болезни, все чаще пришлось ему обращаться за помощью к врачам. И вот 25 мая девяносто девятого года из Петрозаводска пришла печальная весть о смерти заслуженного капитана Василия Трофимовича Захарова.

Мы знали, что он тяжело болен и на выздоровление не было никаких надежд, но что так скоро наступит развязка - не допускали мысли.

Сорок два года безупречной работы одного из лучших капитанов - Василия Трофимовича Захарова - могут служить примером для любого юноши, мечтающего посвятить свою жизнь рыбацкому промыслу.

...Напряженно тогда потрудились в первом году пятилетки рыбообработчики базы гослова. За полугодие было дано сверх плана продукции: охлажденной - 59536 центнеров рыбы, пряного посола - 2192 центнеров, холодного копчения - 491 центнеров, пищевой продукции - 23689 центнеров, пресервов - 168 тысяч условных банок.

В том памятном году на береговых участках базы было освоено 15 видов новой продукции. В цехе обработки рыбы был освоен выпуск нототении семужного посола, нототении соленой, скумбрии, сардинеллы пряной. Был также освоен выпуск тушки и ухи сборной.

Передовые рабочие В. С. Лаврикова, Н. А. Морозова были награждены правительственными наградами. В этом цехе можно было назвать много ветеранов, которые всю свою трудовую жизнь проработали на предприятиях рыбной промышленности.

В начале июля работниками пресервного цеха, который открылся в феврале 1971 года, были освоены новые виды продукции: сардинелла пряная, мойва пряная, сельдь-филе кусочками в горчичном и в брусничном соусах. В этом коллективе отлично трудились ветераны А. П. Изотова, В. Н. Перевозчикова. Они много сделали для воспитания уважения и любви к профессии рыбообработчика у молодых работников, которых трудилось в то время в цехе более двадцати человек.

Перед коллективом стояли очень большие задачи. Нужно было довести в ближайшее время выпуск мороженой продукции до 6600 центнеров, пряной - до 10000 центнеров, холодного копчения - до 7700 центнеров, горячего копчения - до 3500 центнеров, балыков - до 1100 центнеров, вяленой продукции - до 200 центнеров. Выходило, что выпуск пищевой продукции предстояло увеличить почти вдвое, а выпуск пресервов довести до миллиона условных единиц.

Перед базой гослова стояла важная задача - освоить выпуск пресервов из скумбрии, ставриды в пряно-чесночной заливке. Тогда эта ответственная работа возлагалась на лабораторию, которой руководила Д. М. Позднякова.

Следует заметить, что все планы были претворены тогда в жизнь... Решение рассказать о трагических событиях, которые довелось пережить в далеком прошлом ветерану труда, кавалеру ордена "Знак Почета", в свое время образцовому руководителю передовой рыболовецкой бригады Павлу Кирилловичу Кравченко, возникло у меня после нескольких встреч и обстоятельных разговоров с ним, подкрепленных документально фактами...

Родился он 12 июля 1913 года в селе Трибуцовка Винницкой области в семье крестьянина. Отец Кравченко Кирилл Лукьянович имел 10 десятин земли. Батраков не держал, а обрабатывал землю силами своей семьи, основными его помощниками были подрастающие сыновья, из которых Павел был самым младшим. У них было две лошади, пара волов, две коровы. По нынешним меркам это была крестьянская семья со средним достатком.

Павел работать начал рано. Обычный крестьянский труд. От зари до зари.

Во время коллективизации, сколько могли, старались выплатить всевозможные непосильные налоги, а в последний раз, когда пришла пора платить очередной налог, то оказалось, что платить было нечем. В дом пришел милиционер с активистами и они стали "выгребать" из сундуков одежду. И тогда отец вместе со старшими братьями вышвырнул грабителей на улицу.

Наехали милиционеры, был составлен акт о сопротивлении со стороны семьи Кравченко представителям властей. Отец, мать, все сыновья были тогда арестованы.

И даже тогда, когда над семьей и им самим была учинена величайшая несправедливость, которая толкала подростка на то, чтобы люто возненавидеть существующие порядки, этого не произошло.

Павел продолжал верить, что существующая система самая справедливая, а произошедшее с его семьей - произвол, незаконно творимый местными властями.

Развернувшиеся события приняли трагический характер. Выездная сессия трибунала приговорила отца Кирилла Лукьяновича, старших братьев Аксентия и Афанасия к расстрелу, брата Василия - к восьми годам лишения свободы, Павла - к семи годам, а маму Александру Аврамовну - к восьми годам тюрьмы.

Нашлись в камере люди, которые говорили Павлу, что местные власти выполняют правительственную директиву - уничтожить зажиточное крестьянство, как класс.

Почти каждую ночь людей уводили на расстрел, а в его переполненную камеру доставляли все новых заключенных.

В одну из ночей его отца и братьев повели на расстрел. И Павел отчетливо слышал, как они выкрикивали прощальные слова.

Все это надо было пережить.

Он продолжал оставаться в душной тюремной камере, рассчитанной на полное подавление физических и душевных сил. С дрожью в голосе он вспоминал тот тюремный кошмар: "Вставать приходилось по звонку, в шесть часов утра, а уже в пять минут седьмого в камеру буквально врывался дежурный. Если койки еще не были заправлены, он кричал, грозил посадить в карцер, и все обитатели камеры его ужасно боялись. Через десять минут все койки были привинчены к стене, а заключенные оставались в пустой камере с цементным полом, окруженные цементными стенами в полумраке, так как двадцатисвечовая лампочка у потолка тускло светила красным накалом.

Единственное окно было забрано снаружи щитом, едва просвечивалось небо, несколько скамеек по сорок сантиметров длиной и небольшой столик также были привинчены к стенке. Эту угнетающую обстановку дополняла в углу камеры параша. Ходить по камере опасно, так как, если был слышен топот сапог, тотчас раздавался угрожающий окрик дежурного. Между собой общаться можно было только шепотом, за слово, произнесенное вполголоса, можно было угодить в карцер. Такая обстановка продолжалась на протяжении всего долго тянувшегося дня".

Одна лишь теплилась надежда - попасть на этап, а это означало, что тогда могла появиться надежда выжить.

Первым угодил на этап осужденных Василий и попал в Казахстан, мать же продолжала находиться в тюрьме, так как к этому времени сильно отощала. Сам Павел попал в команду осужденных на строительство Беломоро-Балтийского канала.

Хотя Павел знал, что находится в лагере осужденных, но по ночам его больше не преследовали кошмары, а утром он просыпался без головной боли.

Срочно потребовались люди для рыболовецкой бригады. И тогда ему крепко повезло - направили в бригаду рыбаков ловить рыбу.

Тогда и появилась впервые возможность посмотреть на себя в зеркало. И не мог признать в изображении самого себя, что он еще молодой парень, на которого совсем недавно в своем селе уже начинали засматриваться девушки. Он увидел отражение изможденного лица с грустной складкой у рта, усталые и печальные глаза.

Прошло немало времени, прежде чем он стал походить на молодого парня.

В бригаде рыбаков его приняли хорошо, не приставали с расспросами о его прошлом, не скрывали своих рыбацких секретов.

28 декабря 1937 года окончился срок судимости. Павел отправился в Медвежьегорск, где попросил, чтобы ему выписали справку об освобождении и проездные документы в Беломорск.

Тогда он и стал полноправным членом бригады старого помора Пипина, бригада которого, в основном, занималась рыбным промыслом у

Май-острова, расположенного в пятидесяти километрах от Беломорска.

Вспоминая то незабываемое для него время, Павел Кириллович рассказал об одном случае, после которого заметно вырос его личный авторитет в бригаде.

Привез однажды рыбак колья для установки мережей, а они оказались короткими, так как глубина, где предстояло рыбачить, местами доходила до десяти метров. На это Павел первым обратил внимание бригадира и вызвался съездить на лошади, самому заготовить и привезти необходимой длины колья. Отправился тогда Павел в лес, вырубил необходимой длины колья и к указанному сроку доставил их в бригаду.

В напряженной работе быстро летело время. Глядя на его прилежание, им заинтересовался бригадир Афанасий Пипин, и когда пришло время ему уходить на пенсию, бригадир сам поехал в Беломорск и предложил вместо себя Павла Кирилловича Кравченко.

Это было весной, когда Павел возглавил бригаду рыбаков. Работая на Выгозере, Сумозере руководимая им бригада добилась больших успехов - почти в два раза перекрыла задание по вылову рыбы.

Тогда для него начался новый этап жизни вольного человека.

Перед самой войной Павел женился на поморке - дочери капитана Купачина - Анне Ивановне. Родился первенец Павел и дочь Надежда.

Прошло много лет. Справедливость была морально восстановлена. Его мать после освобождения пожила у Павла пару лет и решила уехать на родину, где и дожила до глубокой старости. Умерла она на 90-м году жизни. Нашелся и брат Василий, который не стал жить на чужбине, а поехал в родные края. Женился, построил в родном селе дом и тоже умер в глубокой старости.

Сам Павел Кириллович много лет рыбачил на Белом море и на озерах Карелии. За трудовые достижения был награжден орденом "Знак Почета" и рядом других правительственных наград.

В нашу последнюю с ним встречу беседовали до вечера, не замечая времени, и оба не могли долго освободиться из-под власти тихо дремавшего моря и спокойно мерцающих звезд.

...Море и суда всегда разлучали людей. Это для всех кажется естественным, как естественным было и то, что со временем, в силу совершенствования техники эти разлуки, казалось, должны были сокращаться по времени. Если Колумба отделяли от Америки месяцы, то пассажиров реактивного лайнера - часы.

Но вопреки этой вроде бы здравой логике и в наши дни продолжали уходить в море на несколько месяцев, а рыбаки в начале семидесятых годов - на полгода. И не в какую-то выдающуюся экспедицию, а в простой рыбопромысловый рейс.

Шло время, росли дети, которые с трудом узнавали вернувшихся из дальних странствий зимой загорелых до неузнаваемости своих отцов. И ожидание жен мало чем отличалось от разлук, которые безжалостная судьба предлагала подругам моряков прошлых веков.
150-дневный рейс траулеров "Дуббе" и "Беллятрикс" к африканским берегам прошел на редкость удачно. Каждое промысловое судно выполнило два рейсовых задания по вылову рыбы. Были значительно снижены плановые убытки и себестоимость выловленной рыбы.

Эти два опытных рейса позволили руководству базой отныне посылать карельские промысловые суда к берегам Африки в обычные рейсы.

В тот период времени капитану "Дуббе" Юрию Алексеевичу Осташкову было сорок лет, столько же и капитану "Беллятрикса" Виктору Александровичу Илгунасу.

Оба пребывали в хорошей рабочей поре, обладали завидным здоровьем и богатым рыбацким опытом.

Первым начал свой рассказ о столь удачном рейсе капитан Осташков: "При оценке результатов рейса следует учитывать, что он был первым опытным и по-настоящему еще никто не знал, с какими трудностями мы встретимся и что нам потребуется для его успешного завершения.

Например, нам выдали со склада сельдяной невод, а в этом районе промысла был необходим совершенно другой невод, который можно было эксплуатировать в условиях открытого океана.

На переходе в район промысла встретили возвращающегося в порт опытного промысловика Дмитриева. После его рассказа о промысле срочно устранили имеющиеся недостатки. Но первые же заметы показали, что невод не отвечал в полной мере требованиям работы в океанских условиях. Зато, когда нам прислали из порта новый невод, то результаты заметов заметно возросли. Были случаи, когда мы только за один замет сдавали на плавбазу по двести тонн рыбы. Всего за рейс было сделано 80 заметов, из которых чуть больше половины были результативные. За рейс было сдано на плавбазы 26900 центнеров рыбы, при рейсовом задании 14000 центнеров. Работали ночью. С заходом солнца начинали вести поиск рыбных косяков, и если в результате ночного поиска не встречали на своем пути следования подходящее для замета скопление рыбы, то с восходом солнца прекращали вести поиск и ложились в свободный дрейф. Особенность поведения рыбы следует отметить. Рыба в этих районах очень "быстрая": во время поиска, даже на полном ходу, днем не догонишь стаю.

Лишь ночью рыба вела себя поспокойнее.

Право на легенду  Владимир Бабуро