Верный своему стилю управления столь сложным хозяйством, которое представляла в целом база гослова, Александр Семенович не ограничивался изучением лежавших на столе сводок.

По телефону он связался с Мурманским филиалом базы, потребовал отчета, почему снизились уловы промысловых судов, работающих в Баренцевом море? Следуя принципу -ничего не брать за веру, он пригласил в кабинет секретаря и попросил связать его с портовыми властями Териберки, куда зашли для сдачи рыбопродукции два траулера и до сего времени не соизволили покинуть порт. Знать дело до последней мелочи, особенно не доверять ни произнесенным по телефону отчетам или написанным на бумаге сообщениям - таков был его девиз.

Подходит время поездки в рыбный порт на график. Если была уже открыта навигация, то, как правило, на график
непременно приглашались капитаны стоящих в порту промысловых судов.

При своем немалом, выше среднего, росте Александр Семенович проворно садится в машину, где его уже ждут заместитель Галина Илларионовна Семенова, главный инженер и еще пара ответственных работников управления. По своей должности Александр Семенович должен мыслить с перспективой на будущее, но думы его тянут в прошлое. Пережитое, невесть как пришедшее на память, порой уже полузабытое, все чаще завладевает им.

...Порой печальный взгляд его больших выразительных глаз устремлен на письменный стол, на котором возвышается стопка подобранной литературы, относящейся к деятельности хозяина кабинета.

Усилием воли Александр Семенович сбрасывает оцепенение, присаживается к столу и включается в работу.

Сотрудники управления удивлены: Александр Семенович руководит базой с прежним напором и остротой. Его шаг по-прежнему энергичен, хотя стал несколько тяжеловат. Проводя график, директор с прежней заинтересованностью и оперативностью решает вопросы своевременного выхода судов из междурейсового ремонта, внимательно выслушивает информацию капитана и досконально проверяет подготовку выхода судна в очередной рейс. И буквально накануне последнего дня работы он еще выполняет свои последние служебные обязанности.

Александр Семенович не забыл позвонить своему заместителю по Мурманскому филиалу базы Александру Степановичу Носницину и напоминает о предстоящей встрече в связи с выходом на пенсию.

Они давнишние товарищи ж всегда разговаривают на "ты". Правда, бывали случаи, когда директор базы видел сдвинутые брови, безбоязненный: упрямый Носницинский взгляд, когда тот не был согласен с решением директора базы. Это был один из последних разговоров, когда Александр Семенович вел его из своего служебного кабинета. Про себя он тогда подумал, что прошли времена изнурительных ночных бдений, когда приходилось засиживаться за полночь в кабинете, если на промысле произошло какое-либо "ЧП" с промысловым карельским судном.

В общении с подчиненными он был всегда вежлив. Даже в рабочей спешке не забудет поздороваться, или даже скажет несколько приветливых слов.

Завтра с утра он будет свободен, непривычно свободен от своей почти всегда напряженной работы. Просто он останется для большинства заслуженным ветераном и умным собеседником, не больше.

В кругу рыбаков, так или иначе общающихся с Александром Семеновичем, издавна считалось, что у него железный организм. Он до конца своей работы на посту директора базы славился физической неутомимостью. Однако Евгения Николаевна, его жена знала, что это представление о его здоровье далеко от истины. Однако Александр Семенович, о касающегося его здоровья, ни с кем не откровенничал.

Жена неутомимо и настойчиво несколько раз заставляла Александра Семеновича пройти курс лечения. Однажды директор Масленников прервал курс лечения, поехал в Мурманск, а оттуда вышел на рефрижераторе "Ола" на мойвенную путину в Баренцево море, где с головой окунулся в текущие дела. Он по несколько раз в сутки проводил с промысловиками по радио совещания, учинял разбор допущенных ошибок, чтобы докопаться до сути дела.

Затем он пригласил к себе секретаря. На вызов вошла, как всегда почти бесшумно, секретарь, чуть склонила голову и поднесла к глазам носовой платок. Ее связывала многолетняя совместная работа в должности секретаря директора. Давно она научилась схватывать на лету, угадывать его желания, умела незаметно подсказать выход из того или иного положения, отлично составляла важные бумаги, была безукоризненным секретарем.

Александр Семенович встал из-за стола:

- Разрешите представиться. Ветеран войны и труда на заслуженном отдыхе.

Секретарь, всхлипывая, выбежала из кабинета.

Прошли времена порой изнурительных бдений, когда в кабинете приходилось иногда задерживаться допоздна, а когда выпадала возможность приходить домой рано, то он непременно захватывал с собой объемистую папку, набитую важными бумагами, погружался в нее после ужина дома. Сегодня он придет домой без папки. Всегда умеренный в еде, Александр Семенович ужинал, не ощущая вкуса супа.

Тогда он кушал весьма медленно. Поднесет ложку ко рту и задумается.

Да, отныне он уже не занимается своей любимой работой, отставлен от моря и всего, с чем его связывало многие годы. Евгения Николаевна приносит второе. Что с мужем? Он почти не ел первое и отказывается от ужина.

Врачи, занимающиеся здоровьем Александра Семеновича, всегда считали его трудным пациентом. Он никогда не жаловался и на вопрос: "Что у вас болит?", он неизменно отвечал: "Ничего".

В кругу работников, общающихся с директором базы, издавна считалось, что у него завидное здоровье. Он и до сих пор отличался своей неутомимостью. К сожалению, жена хорошо знала, что это определение здоровья было глубоко ошибочным.

Порой Евгения Николаевна заглядывала в домашнюю аптечку, находила там лекарства, которые давно выписали Александру Семеновичу, они оказались нетронутыми. В ответ на укоризненный взгляд жены он виновато улыбался. Когда ему сообщали, что в порт приходит траулер с рыбой, отложив все дела, он отправлялся в порт. Там он иногда подолгу простаивал в ожидании окончания захода траулера и его швартовки к причальной линии.

Усилием воли Масленников дожидался того момента, когда можно было вступить на борт траулера и поздравить рыбаков с приходом.

Временами ему казалось, что его необыкновенная память со временем стала сдавать, но вскоре он убедился, что память продолжала по-прежнему превосходно служить. В любое время суток в его голове мгновенно всплывало великое множество имен, точные даты и цифры.

Да и сам он мало изменился, лишь приобрел будто нарочито неторопливую походку, медлительность шага.

Александр Семенович к многим своим человеческим достоинствам мог прибавить еще одно - был знатоком людей. Он своим тонким чутьем мог определять человеческие качества многих, в разные времена способствовал устройству на работу, при положительной деятельности - способствовал их служебному росту. В сложных обстоятельствах, которые иногда возникали на работе, Александр Семенович умел справляться с нервным напряжением и его некоторая взвинченность становилась собранностью, заметно обостряла ум. Находясь в любом кабинете, хозяин которого мог занимать высокое положение, директор Масленников, как правило, не путался, не запинался, давал уверенные объяснения почти по любому интересующему вопросу. Даже когда интересующиеся забирались в самые сложные дела на флоте, директор Масленников обстоятельно докладывал, никогда не выгораживая себя. Был случай, когда Александр Семенович так показал картину изъянов в работе управления флота, что этого было с лихвой достаточно для снятия его с работы. Дисциплина, ставшая второй натурой Масленникова, повелевала лишь отвечать на поставленные вопросы.

Его уважали рыбаки за внимательное к ним отношение. За деловые качества, действительно недюжинные, ценили вышестоящие руководители. За участие в Великой Отечественной войне и свой безупречный и продолжительный труд он был награжден тремя орденами.

Александр Семенович неизменно всегда проявлял деликатность в отношениях с подчиненными. Пунктуальный, он сам любил, когда и приглашенные к нему в кабинет приходили в точно назначенное время.

Вкладывающий свою душу и страсть в работу, директор требовал этого и от других.

В его домашнее уединение нередко звонили бывшие его сподвижники: Галина Илларионовна, энергичная и властная женщина, безупречно работавшая много лет заместителем директора, спокойный, всегда уравновешенный главный инженер Анатолий Гаврилович Грунин, начальник Мурманского филиала базы, многоопытный ветеран войны и труда Александр Степанович Носницин. Сколько раз Масленникову когда-то приходилось разговаривать с ними на повышенных тонах, делать замечания, давать советы, а они не вспоминали об этом, не таили обиду, подавали о себе весть по телефону, выказывали этим самым ему внимание. Услышав чей-либо знакомый голос, Александр Семенович снимал очки, садился поудобнее в кресло и легко включался в свою прежнюю работу, вновь как бы пребывал в до боли в сердце дорогой обстановке.

По тону собеседников он легко угадывал, что они числят его в строю, допускают мысль, что он еще может вернется в свой кабинет.

Общение с дорогими его сердцу людьми было для Александра Семеновича своеобразной живой водой, он снова становился словоохотливым, шутил.

Подобное общение несколько смягчало душевную боль, но глаза его были по-прежнему невеселы.

Девизом его жизни была безупречность. Всегда старался поступать так, чтобы сам себя не мог бы ни в чем упрекнуть. А если было высказано со стороны вышестоящего руководства замечание, даже самое незначительное, он воспринимал как трудно переносимую боль.

У Александра Семеновича сложились добропорядочные, товарищеские отношения с начальником республиканского управления, но это не означало, однако, что от него он мог ждать какой-либо поблажки. Начальник управления был столь же строг с ним, как и с любым подчиненным.

Внушительная внешность стала второй натурой начальника управления. Со временем усугубилась свойственная ему с некоторых пор своеобразная медлительность шага, скупость жеста.

Тогда, рассеянно глядя в окно своей квартиры, следя за пешеходами, Масленников спрашивал себя, как скоро настанет для него время, когда его мысли отключатся от пережитого и будут сосредоточены только на текущих делах своей жизни пенсионера. Да, надо было побороть эту несобранность, ему в прошлом несвойственную.

Почему-то стало часто вспоминаться пережитое. Сам-то уже подростком впрягся в лямку взрослого, сумел закончить мореходное училище и помогать родным. Горячего до слез пришлось ему хлебнуть во время войны, когда в должности матроса, а позже младшего помощника капитана делал рейсы в Америку, доставлял на Родину полные трюма военной техники. Видел он не только ураганы, пришлось пережить налеты вражеских самолетов, нежданно бомбивших их караваны судов. Довелось ему работать на судах торгового флота на Дальнем

Востоке, откуда почти полмесяца добирался до своего Архангельска.

После небольшого отдыха капитан дальнего плавания А. С. Масленников обратился к начальнику отдела кадров морского пароходства с просьбой о приеме его на работу в плавсостав. С виду благодушный, располагающий к себе начальник и как несколько позже выяснилось, обладающий недюжинной энергией, наблюдательностью, памятью, способностью разбираться в людях, кадровик устроил капитану-дальневосточнику форменный допрос: стал детально расспрашивать о посещении во время рейсов Америки, в каких портах предстояло ему бывать и заводил ли он за границей знакомства из числа местного населения. С ответами посетитель слегка затруднился. Все же в течение почти двух часов вопрос о его работе на судах дальневосточного пароходства был более или менее прояснен. Масленников полагал, что собеседование на этом и закончится. Однако начальник отдела Адров неумолимо продолжал задавать вопросы.

В заключении кадровик дал понять, что для открытия визы заграничного плавания необходимо весьма продолжительное время и посоветовал по вопросу трудоустройства обратиться к рыбакам, что Александр Семенович и сделал. Так, 28 мая 1956 года в штате Карельского рыбопромыслового флота появился капитан дальнего плавания Александр Семенович Масленников. Поскольку рыбопромысловыми делами ему раньше не довелось заниматься, решили послать его старшим помощником к опытному промысловику Льву Альфредовичу Шверсту. Так для капитана дальнего плавания Масленникова началась новая рыбацкая жизнь. От рейса к рейсу росло его профессиональное мастерство. В один из приходов в порт Мурманск с его женой Евгенией Николаевной произошел курьезный случай.

Получив радиограмму о приходе судна в порт, Евгения Николаевна, проживающая тогда в Ленинграде, собралась и к назначенному времени прихода траулера была на причале Мурманского рыбного порта, куда должен быть пришвартован траулер ее мужа. Зорко всматривалась она в туманную дымку, стараясь разглядеть на капитанском мостике дорогого ей человека. В то же время она не обращала никакого внимания на пришвартованного у причальной стенки какого-то "малыша". В это время в порту был полный отлив и над причалом возвышалась верхняя часть рубки и мачты рыбопромыслового судна. И вот в разрыве туманной дымки появилась надвигающаяся к причальной стенке громада плавбазы. Евгения Николаевна призывно замахала букетом цветов. И вдруг буквально от уреза воды раздался голос ее мужа: "Женя, Женечка, родная моя!".

И тогда она с трудом узнала в бородатом мужчине, стоящем на палубе промыслового судна, самого дорогого на свете для нее человека - мужа. Она не выдержала, и слезы невольно оросили щеки. Прежде всего, ей стало до предела страшно и непонятно - ведь долгих полгода она получала радиограммы и письма от мужа, который работал на промысловом судне в Атлантическом океане. Она многое могла представить, но отказывалась верить своим глазам, что на таком маленьком суденышке можно было работать в осенне-зимний период в условиях открытого океана.

Тогда Александру Семеновичу стоило большого труда уговорить жену, пойдя даже на заведомую ложь, что траулер, которым доверили ему командовать, - не что иное, как современный, к тому же всепогодный корабль, на котором небезбоязненно пересекать даже океан.

Со временем Евгения Николаевна привыкла к работе мужа на рыбопромысловом судне, а вскоре Александр Семенович возглавил Беломорскую базу гослова и вообще стал почти сухопутным человеком.

...Теперь он с трудом приглушал в себе ноющую нотку, ибо многие вечера оставались пустыми. Часами шелестел листами газет, внимательно вчитываясь в опубликованные статьи и, когда находил заметку или очерк о рыбаках, то снова уносился в свой навсегда оставленный кабинет. Случалось, Александр Семенович приглашал к себе собеседника - жену и вслух размышлял о начавшихся значительных переменах в базе, настойчиво отстаивал необходимость осторожности, но вскоре снова замолкал, оставляя свое мнение при себе.

Евгения Николаевна никогда не видела мужа таким поникшим, погасшим.

Одно время Александр Семенович возглавил в Беломорске клуб юных моряков "Альбатрос". Воспрянул духом, работа захватила его. Каждый выход в море со своими воспитанниками он воспринимал как подарок судьбы.

К сожалению, стало основательно подводить здоровье.

10 октября 1990 года Карельский флот простился со своим бывшим директором, безупречно работавшим многие годы на столь ответственном посту.

На примере жизни Александра Семеновича Масленникова можем сделать вывод, к чему привел несвоевременный отрыв от основного дела его жизни.

...Записывать воспоминания ветеранов нашего флота - моя давнишняя привычка. Таких записей у меня накопилось не на одну книгу, и по ним время от времени проверяю свою память - все они связаны с личными впечатлениями от рыбацкой жизни, которые еще не успел как следует осмыслить.

Недавно перелистывая свои блокноты, я нашел запись рассказа Пармена Ивановича Попова о пережитом.

В то утро он проснулся с необычайным чувством. Какая-то непонятная сила поднимала его вместе с постелью и подушкой, вдруг эта сила пропадала, и он резко опускался. Было хорошо слышно, как о борт мотобота раздавались глухие удары набежавшей волны.

В кубрике иллюминаторы были закрыты и до отказа завинчены барашками, так как в толстые стекла иллюминаторов то и дело била волна.

- Пора заступать на вахту, - требовательно произнес над ухом вахтенный матрос. - Вставай завтракать.

Когда Пармен встал и начал одеваться, то обнаружил, что пропал один ботинок. Куда он мог деваться? Может моряки решили пошутить и спрятать ботинок? Но вскоре выяснилось, что "пошутил" над ним шторм. Его ботинок переместился во время качки в другой конец кубрика, и моторист Попов насилу его разыскал.

Кушать не хотелось. Он выпил кружку горячего чая и вышел на палубу. Ветер был несильный, но качало изрядно.

Мотобот одиноко шел по Мотовскому заливу на полуостров Рыбачий. Залив был сплошь покрыт мутно-зелеными валами. Когда палуба опускалась, на нее взлетали бесчисленные брызги воды.

На палубе было прохладно. Попов поспешил в моторное отделение, где его приятно обдуло теплом. Горела электролампочка, и после мокрой, обдуваемой ветром, палубы казалось уютно.

Главный двигатель работал неравномерно. Когда корма мотобота оголялась, двигатель заметно увеличивал обороты, но стоило корме опуститься, винт получал большую нагрузку, и двигатель с усилием проворачивал коленчатый вал.

Это была первая самостоятельная вахта моториста Пармена Попова в боевой обстановке. Была осень сорок четвертого года. Мотобот доставлял полный груз боеприпасов на полуостров Рыбачий.

Этот поход был суровым испытанием всех моральных и физических возможностей экипажа. Для рейса старались выбрать осеннюю ночь и промозглую погоду.

Вскоре Пармен почувствовал тошноту. На корме, где расположено моторное отделение, качка ощущалась особенно сильно. Кроме того, воздух тесного моторного отсека был насыщен перегорелым маслом.

Пармен с трудом дождался смены вахты, когда появился старший моторист, который сменил его на вахте, и отправился отдыхать. Качка тогда так подействовала на пятнадцатилетнего подростка, что он даже не мог подумать о еде.

Тогда экипаж мотобота большую часть времени находился в походах по побережью. На переходе мотобот старался прижиматься к скалистым берегам, а когда появлялись в воздухе фашистские воздушные стервятники, спешил к месту расположения зенитных батарей, под их защиту.

Право на легенду  Владимир Бабуро