Перейдем теперь от международных масштабов к внутренним, межрегиональным. Северный научно-промысловый совет, выполняя приказ Роскомрыболовства, разделил доставшийся России после дискуссий с норгами кусок «рыбного пирога» между тремя традиционными пользователями северной рыбки - Карелией, Мурманской и Архангельской областями. С этим принципом дележа квоты не соглашались специалисты «Севрыбы», которые привыкли самостоятельно «нарезать» и распределять желанные куски. Доводы выдвигались самые серьезные.

Во-первых, администрация Мурманской области, претендуя на право распределения квоты, предполагает ввести плату за ресурсы.

Такого нет ни в одной стране мира. Государство получает доход от использования ресурсов за счет налогов с предприятий, находящихся на его территории, и граждан, ибо чем лучше работает отрасль, чем выше ее доходы, тем меньше она требует дотаций от правительства. А заявления областных властей насчет того, что, мол, плату будем взимать выборочно, не проясняет, а лишь запутывает ситуацию.

Во-вторых, чисто технически выполнение функций «Севрыбы» департаментом, где всего три человека, невозможно. Не говоря уже об огромном объеме подготовительной работы к обоснования права на квоту. Плюс к тому, кроме раздела нужно еще и осуществлять функции государственного контроля за реализацией квоты, за обеспечением безопасности мореплавания и так далее.

В-третьих, и это очень важно, если отдать бразды правления областной администрации, то это будет сигнал к сепаратизму. Такие попытки уже были. Например, стадо чешско-печорской сельди нерестится и обитает в акватории, прилежащей к Архангельской области. И архангельские рыбаки, облавливая ту сельдь, не допускают к ней мурманчан. Ладно. Тогда, получается, что мойва, которая нерестится у полуострова Рыбачий, что на территории Мурманской области, собственность мурманчан? Что же, воевать друг с другом, работая в одних морях и базируясь практически на один порт?

Кроме всего вышеперечисленного, «Севрыба» напоминала, что и сегодня ее специалисты выполняют государственные функции: лицензирование судов, работа по межгосударственным соглашениям в иностранных экономических зонах, ряд других заданий. Кто же этим будет заниматься в департаменте? Тем более что ему придется все эти функции выполнять и для Карелии, и для Архангельской области.

Кто будет финансировать раздувшиеся штаты мурманского департамента по рыболовству? И насколько важны будут ему интересы, например, карельских рыбаков?

Но Мурманская областная администрация твердо стояла на своем: раз АО «Севрыба» на нашей территории, то и квоты будем распределять мы. Раз «Севрыба», став акционерным обществом, вроде бы утратила статус государственной структуры, то нечего ее допускать к федеральным ресурсам. Есть на то госструктура - департамент по рыболовству Мурманской областной администрации... Правильно ли это?

Для ответа на поставленный вопрос экономический обозреватель «Рыбного Мурмана» Инна Петровна Березюк собрала за круглым столом севрыбовцев - председателя правления Г.В.Тишкова, его зама по производству В.П.Торохова и главного специалиста по лицензионному и конвенционному рыболовству В.А.Горохова.

Тишков: - Процесс разделения квоты - это только маленькая вершина огромного айсберга подготовительной работы, которая идет снизу, учитывая самые разные критерии. Например, большую квоту получает тот, кто больше вылавливает пелагической рыбы, ибо за счет дохода от мало- и среднетоннажных судов, занятых на промысле донных пород, поддерживается крупнотоннажный флот. Так было раньше. А надо ли отбрасывать этот критерий теперь? Был и такой критерий - наличие социальной сферы у того или иного флота.

Горохов: - Мы всегда собирали заявки к моменту заседания российско-норвежской комиссии, то есть к ноябрю. А сейчас Москва настаивает о совершенно невыполнимых сроках: к 1 сентября - заявки, к 1 октября - сформировать на их основе общую заявку и отдать предложения региональному совету, то есть администрации области. Как же можно, не зная о решении российско-норвежской комиссии об объемах выделенной России квоты, говорить о чем-то? Делить шкуру неубитого медведя?

Березюк: - А региональный совет - это кто?

Горохов: - Это при департаменте на общественных началах созданная структура из специалистов флота.

Березюк: - Как это, на общественных началах? Хочу - пойду на совещание, хочу - скажу, что некогда? Однако департамент считает, что нельзя «Севрыбу» допускать к федеральным ресурсам, мол, статус не тот.

Тишков: - Так и не «Севрыба» делит квоту, а Северный научно-промысловый совет. Я уже говорил, что мы связаны с Норвегией общими запасами, и пока их не поделим между собой, мы не знаем, чем будем располагать в будущем году.

Березюк: - Хорошо, узнали. Стало быть, это и есть бассейновая квота. И как ее разделить?

Тишков: - Квота - федеральная собственность, а у нас нет бассейнового государственного органа управления. Бассейнового, а не областного! Ведь «власть» области даже не распространяется на территориальные воды, поскольку они в ведении федеральных властей.

Торохов: - Сейчас - переходный период. «Севрыба» не полностью федеральная структура и в то же время не совсем коммерческая. Поэтому-то распределение квот ведет государственная структура - научно-промысловый совет, во главе которого государственный чиновник - первый зам. председателя Комитета РФ по рыболовству А.В.Родин.

Тишков: - И Комитет утверждает решение научно-промыслового совета. Комитет поручил «Севрыбе» полностью управлять всем процессом рыболовства в зонах иностранных государств на Севере и в Северо-Восточной Атлантике, чтобы не превысить общую квоту, квоту по судам и квоту по приловам. Это наше право распространяется и на Западный бассейн. Не будь его - мы бы не увидели скумбрии, ее «западники» сами бы всю выловили.

Березюк: - Стало быть, впервые в истории рыбной отрасли коллегия Роскомрыболовства не посчиталась с заслугами «Севрыбы»?

Торохов: - Я считаю, был весьма полезный разговор. Кое-кто понял, что нельзя просто так взять и поменять принцип распределения квот. А Родин внес очень интересное предложение: взять за один из важных критериев единицу промыслового усилия. То есть за единицу взято самое маленькое судно - МРТ-к. Таким образом СРТМ-к уже 1.2, а ПСТ - полторы единицы... Это те суда, которые работают в Баренцевом море. Они есть сейчас практически у всех флотов.

Березюк: - И не будет обид?

Тишков: - Будут. У тех, у кого есть крупнотоннажные суда. Но это - субъективные обиды. А вот у Союза рыбопромышленников предыдущие годы были и объективные: его предприятия получали меньшую квоту на однотипное судно, чем в бывших госфлотах.

Торохов: - Поначалу никто не верил в серьезность малых предприятий, которые к тому же начали усиленно под разными предлогами тащить сюда малотоннажный флот и требовать квоту.

Горохов: - Сейчас Комитет навел порядок, издав приказ о лицензировании строительства, покупки и аренды судов. Поэтому квота выделяется только тем, у кого есть лицензия или судно приобретено до 2 июня 1993 года, когда приказ вышел в свет. Промысловые мощности должны соответствовать ресурсам.

Тишков: - В Дании, например, делают так: хочешь новое судно - продавай одно-два-три старых. И там промысловый флот за последние пять лет сократился в четыре раза. То же самое в Норвегии. В этих странах есть государственные средства для обновления флота.

Горохов: - Вопрос распределения квот важен. Но еще важней проблема управления ресурсами. Тут-то и кроется наибольшая опасность, поскольку при дроблении на регионы появится несогласованность в действиях самих россиян. Это тревожит и «Мурманрыбвод».

Торохов: - Говорят «квота», подразумевают «треска», потому что это - валюта. Но уж если департамент хочет делить, то пусть регулирует промысел в Фарерской зоне, в Канадской. Например, на Фарерах должны работать 26 судов, и не больше. Значит, Архангельск скажет: «Мне надо, чтобы пошли 15 судов», а Мурманск захочет послать 20. А у фарерцев - волосы дыбом: что делать? То же самое может возникнуть в Гренландской зоне, в зоне Норвегии. Да норвежцы просто заявят, что вот мы пустили работать 50 судов, а остальные - извините.

Тишков: - У нас нет ни ведомственных, ни личных пристрастий. И если говорят, что мы больше даем мурманским флотам, так здесь и больше всех судов. Другое дело - департамент: он обязан заботиться об интересах родной области, забывая об интересах бассейна. Нельзя ломать наработанную годами схему. Последствия могут быть очень серьезными. Вот пример. Норвегия каждый год вносит изменения в правила рыболовства в своей зоне. И сразу же сообщает об этом «Севрыбе». И были случаи, что Норвегия, известив нас о закрытии района промысла, сообщила о том же через МИД в Комитет. Прошел месяц, район уже открыт, а мы получаем из Москвы ту самую информацию о закрытии. Вот будет здорово, если осуществится желаемый департаментом вариант: судно «влетает» в закрытый район, а огромные штрафы разоряют судовладельца. Мы же информируем все суда о различных изменениях в день получения информации.*

Вот такой разговор записал наш корреспондент в «Севрыбе». Да, в конце 1994 года на Северном бассейне не было государственного органа, который бы не только разделял, но и властвовал. То есть располагал техническими возможностями спасения людей (вертолетами, береговой охраной и т.д.), владел финансами всего бассейна, имел право лицензирования и тому подобное. Стало быть, можно попытаться сохранить хотя бы то, что осталось. Подходить к дележу квоты «по географической карте» слишком простой и опасный путь. Понимали ли это в Мурманской областной администрации?

• Как будем квоту делить? «РМ» от 16 декабря 1994 года.

Рыбный Мурман в кавычках и без (1983 - апрель 2000) Том второй