В кануне праздника полувекового юбилея базы гослова бывшие сослуживцы и многочисленные друзья поздравили ветерана войны и труда Виктора Константиновича Охотина с семидесятидвухлетием со дня рождения и пожелали здоровья и долголетнего труда, без которого он не представлял свою дальнейшую жизнь.

Когда за кормой траулера скрылся маяк и на смену небольшим волнам, неукротимую силу которых сдерживали крутые, нависшие над водой утесы залива, легкое покачивание судна сменилось стремительной качкой, почти все идущие впервые в рейс матросы стали боязливо поглядывать на беснующиеся волны.

Неотвратимость надвигающейся промысловой работы ощущают все новички. Знают из рассказов бывалых моряков и то, что с морем не шутят. Впереди их ждет не только тяжелая, но и опасная работа, стоит лишь замешкаться на палубе, как можешь оказаться за бортом, смытый шальной волной.

Знают, но стараются об этом не думать. Но все же со скрытой завистью поглядывают на тех матросов, кто уже побывал на промысле рыбы, испытал на себе всю тяжесть рыбацкой работы.

Костяк экипажа состоит из рыбаков, имеющих за плечами опыт работы в море, необходимые знания для промысловой работы. Новички же, это вчерашние демобилизованные солдаты, которые поспешно сняли с петлиц шинелей эмблемы своих прежних родов войск, тут и неуклюжие танки и перекрещенные пушки и даже крылышки авиационных войск. Разумно ли они так поступили? Никто из них этого не знает. Сегодня все они желают быть только моряками.

...Старший помощник капитана Антон Ионович Клинга уверен, что это его последний рейс в этой должности. В следующий рейс, если, конечно, он сложится удачно, он пойдет уже капитаном траулера.

Он понимал, что не к теще на блины спешили, а на дрифтерный лов атлантической сельди.

Старпом знает, что почти полугодовой рейс потребует много сил и нечего мотать людей - намотаются еще.

Матросы примечали: понимает их старпом, в силу возможности жалеет - и тоже относились к нему по-хорошему, с уважением.

Почти до самого отхода судна в рейс Антон Ионович исполнял обязанности капитана. И поэтому, не очень надеясь на новичков, придирчиво подбирал палубную команду из бывалых рыбаков и выбрал вроде бы толковых, хоть имеющих малый опыт работы на промысле, но со своими обязанностями они справятся. Большие надежды он возлагал на боцмана Ивана Сергеевича Грапова, дрифмейстера Станислава Борисовича Кирилюка, рыбмастера Михаила Яковлевича Епишкина, которые лишних слов не говорили, зато постоянно заботились о своих подчиненных. А что касается новичков, то чувствовал старпом всем своим нутром, что будет у него с ними маета.

О некоторых матросах он не составил еще своего мнения. Хотя был твердо уверен, что за время нахождения в резерве изголодались они и, конечно, у всех была одна лишь мечта -скорей бы попасть на промысловое судно и в рейс, на обильные рыбацкие харчи. Трудно будет некоторым на первых порах в море, ибо с пугающей ясностью представлял себе старпом - не готовы некоторые из молодых к работе на рыбном промысле.

И в то же время он понимает, что только рыбацкая работа может сблизить всех для создания единого коллектива, а что же касается своей же деятельности, то Антон Ионович уверен, что совместная работа на рыбном промысле сблизит его с людьми, и тогда окончательно утвердится за ним слава настоящего рыбацкого командира. Вспомнил он, как перед отходом в рейс матрос Степан Клекачев не выполнил распоряжение рыбмастера, который не знал, как поступить с непокорным матросом, а старпом так спокойно, не повышая даже голоса, но таким тоном подтвердил, что матрос незамедлительно поднялся и без разговора последовал делать указанную работу.

А старпом тогда думал о капитане. За полтора месяца междурейсового ремонта и подготовки к рейсу он смог более или менее узнать людей, присланных отделом кадров. После очередного отпуска капитан прибыл на все готовенькое. Как видно, это вечная доля старпомов обучать малоопытных матросов, делать все возможное для своевременного выхода судна в рейс, начиная со своевременного получения судового снабжения, укомплектования экипажа, не говоря уже об отработке учебных тревог по борьбе за живучесть судна.

Все моряки старпому понятны, только Ивана Петренко раскусить не может. Кто он? По анкетным данным - рыбак, помор. Но почему он в судовом коллективе ведет себя, как затравленный волк, часто озирается по сторонам, смотрит исподлобья, словно ищет какую-то лазейку, чтобы затаиться на время. Правда, в море ему деваться некуда, но как он поведет селя на промысле? Ведь пока Петренко в среде чужих ему людей чувствует себя крайне неприятно и неприкаянно...

Не похоже начало этого рейса на те, что были до этого, - со смехом, с подковырками и иногда даже с веселым матюжком во время перекуров. В основном, молчаливо и сумрачно ведут себя рыбаки - каждый в себе, в своих думах, в своих воспоминаниях... А в общении скупо роняются слова - только необходимые, приказные, для дела. И не потому, что до предела устали за период подготовки к рейсу, а потому, что давит на сердце тревожное, еще многим непонятное...

Как показала работа, боцман Иван Грапов по-хозяйски заботливый человек. Все матросы в начале рейса получили добротную робу и яловые рыбацкие сапоги, что позволяло даже в сырую погоду работать на палубе, оставаясь сухим. Живет он с матросами с открытой душой, стараясь всячески им помочь. Голос у него глуховатый, схваченный морской сыростью.

Однажды, еще на переходе в район промысла, зашел боцман в матросский кубрик и спросил, кому из них доводилось работать шофером. Назвался тогда профессиональным водителем матрос Петр Васильев. Увел его с собой боцман и растолковал, как из автомобильной покрышки скроить и склеить резиновые рукавицы. Сказал он тогда бывшему шоферу, что одна возможность сохранить руки в тепле - изготовить резиновые рукавицы. Понял тогда Васильев, что предложение боцмана было объективным и трезвым суждением опытного моряка.

За шесть суток дошли до промыслового района и, не мешкая, выметали сети, начались промысловые будни...

Да, уставали все... Сетей выметывали более ста штук. Работа тяжелая, перекуры малые по времени. Пока выберешь сети, обработаешь улов в бочки, смайнаешь их в трюм, подготовишь новую партию бочек для следующего улова и остается очень мало для отдыха времени: каких-то четыре-пять часов. Не заспишь таким сном ни усталости, ни тревожных мыслей.

Не раз благодарили матросы боцмана за подсказку склеить резиновые рукавицы. У всей палубной команды во время работы теперь были сухие руки.

После же первого перенесенного шторма матрос Семенов убедился, как хрупко и ненадежно их бытие. На логере матросы жили в носовом кубрике, и вот, во время шторма, когда судно удерживали носом на волну, после призывного звонка, извещающего о вызове на вахту очередного рулевого, матрос стремительно бросился в сторону средней надстройки в надежде, что очередная волна не застигнет его на открытой всем ветрам палубе. И лишь на какое-то мгновение ему удалось опередить волну и по трапу взбежать на ходовой мостик, отделавшись легким испугом и все же превратившись в подобие мокрой курицы.

Да, не похож был тогда матрос Семенов на того, кто был изображен на фотографии, которую показывал своим соплавателям перед самым отходом в рейс. Лихо заломлена фуражка с "крабом" у судоводителя речного пароходства Семенова, ослепительно белая форма и улыбка счастливого человека.

А сейчас густая рыжеватая щетина на лице, потухший взгляд даже отдаленно не напоминает того лихого речника, каким он был в недавнем прошлом.

Пришло время служить в армии, и Семенов особенно не переживал о прошлом. Ему нравилась служба на военных кораблях Северного флота, с ее строгим и здоровым распорядком дня, с отсутствием лишнего личного времени, с физической нагрузкой.

Семенов еще в период работы на речных судах пытался писать. Активно сотрудничал с редакциями газет, стал автором многих очерков и рассказов. Порой ему казалось, что, вернувшись на свою речку, он вряд ли напишет чего-либо путное, отныне им целиком и полностью овладела романтика дальних рейсов и после демобилизации он твердо решил пока не возвращаться домой, а остаться на Севере на несколько лет, чтобы за время работы на промысловых судах романтическое представление о рыбацкой профессии сменилось полной уверенностью в правильности выбора своей дальнейшей судьбы. О том, что он напишет о рыбаках книгу, он не сомневался, поэтому был согласен на многие даже лишения, чтобы осознать себя полноправным рыбаком.

Когда Семенов прибыл в рулевую рубку, чтобы заступить на вахту и сбить с себя как-то оцепенение от такой близости с опасностью, бросил небрежно: "Довольно прекрасный вид на море". Штурман незамедлительно подошел к нему, взял за локоть и медленно, выделяя каждое слово, произнес:

- Иди в каюту к боцману, переоденься в сухое и тогда заступишь на вахту, романтик!

Что знает третий штурман о своем соплавателе? Бывший речник, значит, не моряк, а поэтому воспринимает все остро, близко к сердцу. Конечно, панихиду о нем заказывать рано, но присматривать за ним придется.

Семенов распоряжение вахтенного штурмана повторяет подчеркнуто точно. Зубков глядит на него одобрительно и вдруг спрашивает:

- Боязно было, когда от волны улепетывал?

- Как вам сказать? Не успел испугаться...

- Но ничего. Сердце мое чувствует, что из новичков есть еще те, которые еще слабы на излом. В случае продолжения шторма присмотри за молодыми. Понял?

- Понял! - расплылся в улыбке матрос, и опять его посетили какие-то думки о том, что со временем он непременно напишет не одну книгу о рыбаках, о их тяжелой и опасной работе, что лично с ним должно случиться что-то необыкновенное, но у него хватит как сил, так и личного мужества все преодолеть.

В это время в рулевую рубку зашел молодой матрос и прислонившись к переборке, застыл в ожидании дальнейших распоряжений.

- Что с вами, Кудреватых? - штурман выразительно посмотрел на заступающего на вахту рулевого.

- Что, что? Устал я, мочи нет, шторм вымотал меня до основания.

- Все устали, - произносит штурман, а потом, видя, что и действительно лица нет на матросе, добавляет: "Ладно, идите в салон, когда придете в себя окончательно, приходите на мостик и продолжите несение вахты".

Особо командовать Кудреватых штурману как-то неудобно, хотя вытравливая из себя "интеллигентское слюнтяйство", чтобы старшие по должности не обвиняли его в этом, бывал с подчиненными и жестковат, чтобы доказать также и себе -избавился от ненужных сантиментов.

Если штурман в свои девятнадцать лет не мог, конечно, разбираться с каждым из моряков, то для старпома с его профессиональным чутьем почти любой моряк был как на ладони. Допусти, например, третьего штурмана до капитанского мостика, так он, чтобы доказать всем, что он не трус, может натворить каких угодно глупостей, не пожалеть себя и загубить людей. А, в общем это был симпатичный парнишка, имеющий за плечами полный курс судоводительского отделения мореходного училища, следовательно, и на период своей вахты волен распоряжаться дальнейшей судьбой всех членов экипажа, состоящего почти из трех десятков человек.

Старший помощник капитана, без пяти минут капитан, Антон Ионович Клинга не собирался без нужды рисковать и всякими дозволенными способами сохранял не только жизнь, но и здоровье каждого члена его экипажа. Он делал все возможное, чтобы в порт вернулись все живыми и здоровыми. Конечно, если на промысле с ними случится сложная ситуация, человек он не трусливый, и в самые сложные минуты способен логически мыслить.

Надо же будет донести до сознания каждого рыбака, что пришли мы не к теще на блины, а в Норвежское море селедку атлантическую ловить, так что чего же рассиропливаться -рыбный промысел в условиях осенне-зимнего периода Северной Атлантики, разве не понятно, что у Клинги железные нервы. Он знает, что он силен - с плохой погодой или с другими какими неожиданностями справится запросто и совершенно справедливо полагает, что хорошо обученный экипаж, безотказная работа главного двигателя и вспомогательных механизмов дают все шансы не только уцелеть от штормовой погоды, но, используя время затишья, ловить рыбу, за тем и пришли в такую даль от своих берегов. А главное - знает он - труса праздновать не будет.

Нравятся старшему штурману Клинге такие моряки, как, например, боцман: всегда спокойный, сосредоточенный и решительный. Не так, как некоторые матросы - с сумятицей и томлением. Голоса никогда ни на кого не поднимет, не чета многим судовым боцманам - те покричать на матросов любят. Да и бывший речник Семенов под стать боцману, тоже рослый, подтянутый. Даже несуразная рыбацкая роба не уродует его.

Нередко даже улыбка блуждает на его лице. Хотя в сущности рыбацкой работы не знает, но самонадеянно верит в успех. Сам напросился в этот рейс, хотя знал, что работать придется в зимних условиях.

Любой промысловый рейс начинается в порту с подготовки к нему. Сперва надо завести и погрузить в провизионку продукты, а также в трюм промысловое снабжение: сети разной ячеи, так как рыба ловится тоже разных размеров, в зависимости от времени года. Дизельным топливом стараются запастись полностью, чтобы на промысле не терять на бункеровку промысловое время. Машинное масло, как правило, оставляют на палубе и чтобы сохранить его, необходимо надежно принайтовать, чтобы бочка с ценным для механиков маслом, не стала добычей шальной волны.

И вот наступает самое ответственное для экипажа время, это отработка учебных судовых работ по борьбе за живучесть. Особенно много времени тратится на отработку учебных тревог на тех судах, на которых в составе экипажа много новичков.

Дежурному капитану порта надо продемонстрировать не показуху, а настоящую борьбу за живучесть судна: быстрое тушение условного пожара, заделки несуществующей пробоины в корпусе судна, а также условное оставление судна в случае его гибели. В пятидесятые годы все промысловые суда были обеспечены спасательными шлюпками. Вот именно их-то и надо было в считанные секунды расчехлить, судовому радисту непременно сделать посадку со шлюпочной радиостанцией, а повару с необходимым запасом продуктов. Если дежурный капитан портнадзора при проведении учебной тревоги по оставлению судна ограничивался демонстрацией действий с одной шлюпки, то талями ее следовало быстро приподнять, вывести за борт и даже припустить до воды.

При демонстрации своего умения по оставлению экипажем условно гибнущего судна нередко бывали и курьезные случаи.

Автору довелось наблюдать весьма комическую историю, когда на соседнем судне, стоящем на швартовых у причала, в присутствии представителя портнадзора была подана команда: "Оставить судно". И матросы, вместо того, чтобы подготовить шлюпки к спуску за борт, быстро по трапу вышли все на причал.

У старшего помощника капитана, руководившего демонстрацией учебных тревог, перехватило дыхание, а представитель портнадзора разразился гомерическим смехом, а потом с металлом в голосе начал отчитывать явно струхнувшего старпома. После этой истории почти сутки старпом занимался с экипажем отработкой учебных тревог, что называется до седьмого пота.

Вокруг раскинулось неприветливое Норвежское море, со своими ненасытными штормами.

Через сутки - двое утихнет ветер и продолжится рыбалка.

Постепенно у рыбаков растает холодок отчуждения, люди практически освоят свои обязанности по выметке и выборке сетей, со временем отойдет в прошлое непреодолимая усталость, у людей появится возможность на отдых, так как выборка сетей и обработка улова в результате появившейся сноровки будут занимать меньше времени, чем на первых порах.

После ужина задержались матросы палубной команды, чтобы послушать своих командиров. Старший мастер по добыче (дрифмейстер), боцман говорили о выявленных недостатках и подсказывали новичкам, как их устранить, со своими советами обратились к молодым матросам и бывалые рыбаки. Последним взял слово капитан Андрей Степанович Рахтанов. Чисто выбритый, уверенный, хорошо поставленным голосом поставил перед экипажем конкретную задачу. Если машинная команда во главе со старшим механиком оказалась на должном уровне - главный двигатель и вспомогательные механизмы работают безотказно, то этого пока нельзя сказать о палубной команде.

Опыт промысловой работы показывает, что успех зависит от каждого члена экипажа, а в первую очередь, от палубной команды. Судовые специалисты, начиная с мастера лова и кончая боцманом, дело свое знают, опыт имеют достаточный, следовательно, надо в ближайшее время молодым матросам подтянуться до уровня бывалых рыбаков, и мы будем своевременно делать заметы, успевать выбирать и обрабатывать наши уловы, тем самым приблизимся к уровню уловов наших передовиков.

- Я обращаюсь к бывалым рыбакам, - продолжил капитан, - не надо забывать, что у каждого из нас на берегу осталась семья: жена, дети, престарелые родители. Поэтому мы должны непременно выполнить план по вылову рыбы, чтобы получить полновесную за рейс зарплату. Но никто и никогда нам не простит, до конца своих дней, если по неопытности молодые матросы попадут в беду, а тем более на глазах наших бывалых моряков. Этого нам никто не спишет, если зазря покалечим людей.

После капитана выступил старший механик Александр Алексеевич Литвинов. Говорил просто о том, что на судовых механиков "палубники" могут положиться, механики не подведут, и все судовые движки будут в нужное время крутиться безотказно.

Потом говорили рядовые матросы и бывалые рыбаки. Было все это как-то буднично и обычно, словно завтра у них не напряженная работа на палубе, а очередное учение в условиях акватории рыбного порта. Рыбаки заверили своих командиров, что все будут трудиться с полной отдачей сил и среди них не окажется ни трусов, ни лодырей.

После собрания почти каждый обдумал произнесенные капитаном слова... Стала проходить у молодых моряков преследующая их в последнее время тоска.

- Лично мне не спится, а у тебя что - нервов нет? - обращается Кудреватых к Илье Семенову.

- Почему нет? Просто раньше времени нечего мокроту разводить, давай будем спать.

Но не спится... В периодической дремоте коротали они время до ужина.

- Парни, пошли на ужин, - обращается с предложением боцман Грапов к матросам. Те в свою очередь удивляются, так как не избалованы они вниманием своих командиров. Вроде и не стало в палубной команде "скисших" моряков.

После ужина Кудреватых обращается с откровенной исповедью к Илье Семенову:

- Знаешь, по-моему, первая встреча с морем, как и с женщиной, вычитал в одной книге, не больше, как мура. Не так это! Лично море мне понравилось, а что касается воспоминания о первой встрече с девушкой, то она у меня давно улетучилась из головы. Ни о чем я сейчас не думаю. Хорошо бы выспаться, так качка не позволяет. - Кудреватых широко зевнул, может, несколько подчеркнуто.

Право на легенду  Владимир Бабуро