В чаваньгском колхозе «Беломорский рыбак» за пять лет сменилось четыре председателя. К выборам одного из них я, к сожалению, имел непосредственное отношение.

На отчетно-выборное собрание колхозники ждали приезда представителей Мурманского рыбакколхозсоюза с очередным «привозным» председателем. Но у начальства новых кандидатур на этот раз не было. Потому-то и невесело было эркаэсовское начальство, молча ужиная в варзугской гостинице, планируя наутро на вездеходе добраться до Чаваньги. Чуть в сторонке от стола, отказавшись от угощения, сидел директор местного подсобного хозяйства. И я, увязавшийся в эту командировку вместе с руководителями рыбакколхозсоюза, вдруг возьми да ляпни: «А чем директор варзугского подсобного хозяйства не председатель?». На следующий день его кандидатура была согласована и «по вертикали» - с «Севрыбой», и «по горизонтали» - с Терским райкомом партии. На состоявшемся собрании чаваньгские колхозники своего традиционного молчания не нарушили, подняв руки «за». И столь же традиционно через года полтора со скандалом выпихнули чужака из колхоза. А когда на селе появился Андрей Рейзвих, то ему тоже пророчествовали кратковременное председательство. Но этот ухватился всерьез. И надолго.

С председателем правления колхоза «Беломорский рыбак» Андреем Кокаровичем Рейзвихом мы знакомы давно, с первых лет его руководства хозяйством. Тогда, в 1987 году, он, отбросив сомнения, переехал в Чаваньгу из ловозерской Сосновки, где заведовал отделением оленеводческого совхоза. Переехал вместе с семьей - женой Ларисой и двумя совсем маленькими детьми: Косте было 2 года, а Оле - годик. Этим-то, наверное, и подкупил новый руководитель своих колхозников, уставших от председательской чехарды последних лет.

По-моему, чаваньжане, в основном пожилые люди, отличаются от остальных жителей Берега особенно бережным отношением к своему традиционному жизненному укладу, очень экономным отношением не только к личному, но и колхозному имуществу. Они опасливо, не без оснований, приглядываются ко всему новому, что исходит от «варягов», пришлых людей. Рейзвих был тоже «варяг», и ему нужно было в первую очередь войти в доверие колхозников, стать для них своим. Это можно сделать только кропотливым трудом, вдумчиво и тонко разрешая многочисленные проблемы отдаленного села. У руководителя колхоза не может быть мелких вопросов, особенно если они касаются условий жизни людей. В небольших хозяйствах, таких как «Беломорский рыбак», повседневная жизнь и производственная деятельность колхозников тесно сплетены в единый клубок и неразделимы. Вопросов масса. Очень важно, чтобы председатель умел видеть их и находить ответы. Таким руководителем и оказался Рейзвих, хотя многие поначалу с недоверием смотрели на молодого инициативного парня, чьи корни были не в соседнем районе и даже не в «столичном» Мурманске, а в далеком Казахстане, до которого, как острили шутники, из Чаваньги как до Китая пешком. В прямом и переносном смысле.

Прижился очередной председатель на Терском берегу. В те годы, в середине восьмидесятых, возрождение отдаленных сел видели в развитии оленеводства, и бывший управляющий отделением саамского совхоза пришелся ко двору. Помню, в первую же нашу встречу Андрей рассказывал:

- Ты знаешь, на оленьей ферме к тебе олень подходит и мордой в ладонь тычется. Он привык к человеку, не боится. Такие фермы должны быть у нас. Ведь это замкнутый производственный цикл, комплексная переработка продукции: мясо, шкуры, шерсть, кровяная сыворотка, рога, копыта... Конечный продукт - вот основная цель.

Сегодня Андрей Кокарович уже не прежний романтично-восторженный юноша, да и внешне он заметно изменился - мягкость, даже какая-то нарочитая замедленность движений придает ему некую сановитость, что ли. Впрочем, это только на первый взгляд, на взгляд тех, кто знает Рейзвиха только по его мурманскому кабинету. В лесу, на побережье от этой сановитости не остается и следа, а по быстроте и упругости походки можно безошибочно определить в нем азартного и удачливого охотника.

Кстати, с оленеводством в колхозе ничего не получилось. Подрастеряли уже местные жители навыки охранного выпаса животных, да и надо было постоянно находиться в стаде, иметь упряжки, обученных лаек. А молодые парни, которым поручили это дело, хотели на «буранах» охранять олешек. В тот год план по мясу колхоз благополучно выполнил еще осенью, так что не торопились пастухи отправляться в тундру искать оленей. В январе опомнились, да по глубокому снегу так и не смогли загнать в кораль, пересчитать животных.

Годовой приплод оказался незаклейменным, а проще говоря - потерял его колхоз. Как, впрочем, и все стадо. К этому, надо сказать, и начальство, и пастухи были готовы. Знали, что все старания напрасны, потому что кроме как на мясо пустить поголовье колхоз не мог. А мясо можно взять, настреляв своих же одичавших оленей. Ну а мечты председателя об оленьей ферме на манер зарубежных так и остались мечтами.

Не без проб и ошибок вел колхоз через бушующее море российской экономики конца ХХ века Андрей Рейзвих. Ставка на развитие океанского флота и рыбопереработку дала хорошие результаты. Теперь «Беломорский рыбак» по праву можно назвать многопрофильным предприятием. Успешная работа рыбаков в самые сложные 1994-1998 годы позволила не только сохранить флот и береговую инфраструктуру, но и пополниться новыми судами, открыть новые современные производства. Все это теперь базируется и находится в Мурманске. И остается гарантом стабильности и благополучия колхозников. Ну а на побережье...

Раньше распорядок дня в Чаваньге был связан с работой молочнотоварной фермы. Дважды по нескольку часов давала ток местная дизель-электростанция, чтобы успеть дояркам подоить и накормить животных, прибрать в коровнике. Теперь свет в домах горит круглосуточно. «Почти круглосуточно», - могут поправить меня селяне. Но те редкие перебои вызваны уже внутренними проблемами, с организацией дежурства на подстанции. А за завозом в село дизтоплива председатель следит строго.

Чаваньга прижалась к пологому левому берегу одноименной речки, в устье которой, как вспоминают старожилы, раньше заходили корабли.

Теперь речку никто не чистит, она «заросла» камнями, при отливе обнажаются корги, песчаные косы. Фактория, как ей и положено, находится на самом берегу, повернувшись одним боком к морю, другим к реке. Везде по Терскому берегу фактории-рыбпункты одинаковы.

Строили их, наверное, еще до войны и с тех пор не перестраивали. Непременный причал ведет к широким воротам разделочного цеха. Это обширное светлое помещение с длинными столами и лавками, с овальными деревянными чанами под семгу и бочками с солью. В глубине цеха вход в ледник, где в чанах поменьше засолена беломорская селедка. В темном закутке горой лежит битый лед.

Молочная ферма расположена чуть на отшибе. Рядом находится пилорама, здесь же виднеется фундамент под новый коровник. 
- На будущий год поставим ферму, завезем десяток высокопродуктивных коров, чтобы действительно обеспечить селян молочной продукцией, - убеждает меня Рейзвих. - А то от тех коров, что сейчас есть, одни хлопоты вместо молока.

Да, на беломорском побережье раскинулись основные естественные сенокосные угодья Мурманской области. Но значит ли это, что именно здесь, в отдаленных колхозах, надо развивать молочное животноводство? Терский берег житницей, то есть поставщиком продуктов питания, никогда не был. Жили и работали в селах юго-востока Кольского полуострова люди, которые умели выращивать на небольших площадях неплохие урожаи овощей, добиваться от стада в несколько десятков коров рекордной продуктивности. Однако были те урожаи ради урожаев, рекорды ради рекордов, потому что «золотые» кочаны капусты скармливались коровам-рекордисткам, молоком которых опивались поросята на колхозных свинофермах, так как из-за бездорожья не было рынка сбыта продуктов. Нет его, рынка, по тем же причинам и поныне. И давно пора перестать лукавить, перестать доказывать себе и другим обратное.

Говорят, что при советской власти, где-то в семидесятых годах, председатель одного из терских колхозов решил «пострадать за обчество».

Он через общее собрание при молчаливом одобрении земляков провел решение о ликвидации на селе молочного стада - невмоготу стало тратить силы впустую, врать себе и людям. И зарезали колхозники коровенок, и съели их, за что, естественно, председатель был снят районными властями с должности, а через год-другой «честной и свободной жизни» завезли в село новых буренок.

Да, Терский берег никогда не был заполярной кормушкой. Берег был держателем региональной \хотел сказать «национальной», но поморы не народность, а просто - жители побережий Белого моря\ культуры. Нам, приезжим или привозным псковичам и новгородцам, карелам и архангельским мужикам, Берег был необходим как крепость духовной веры в возможность стать не временщиками, а хозяевами на этом крае света. И пока вспахивался и засевался плодородный пласт русской северной культуры, не было ни за околицей сел, ни на труднодоступном речном острове запущенных сенокосных угодий. Да, люди жили землей, чтобы кормиться. Но кормились, чтобы не просто выжить, а вырастить детей, успеть передать им нечто большее, чем просто навыки ремесла и промысла. То, чем жив человек, осознающий свое место в череде поколений...

Но оставим прошлое историкам, а будущее завтрашним журналистам и литераторам. Сегодня, на переломе тысячелетий, за кромкой припая гулко дышит Белое море, пропихивая торосовый лед на восток, в Арктику. Пробежав на лыжах десяток-другой метров, остановился на сельском аэродроме долгожданный самолет. Первым на бойкой лошадке подъедет к нему почтальон. Потом уже - пассажиры с рюкзаками и чемоданами. Несколько минут - и вновь под крылом с одной стороны пологие озерные тундры, с другой - Белое море. Самая южная точка Кольского полуострова. Остаются в памяти измеренные по побережью снежные километры. Зароды сена с накинутыми на них сетками \ не для зайцев заготовляли!\. И деревни, где по субботам так топятся бани, что в воскресенье до вечера стоит туман. Потерянной разменной монетой выкатит солнце. Отполированное обрывками туч, нальется желтизной. Скоро тронутся реки и льдины встанут «на попа». Без следа сгинет опасный ропак - одинокая, ребром стоящая на морской отмели льдина, на которую зимой в темноте можно напороться, добираясь до села на мотонартах. Но зимой и летом, из года в год пусть стоит на Терском побережье чаваньгский ропак - село потомственных рыбаков-поморов, где председателем колхоза Андрей Рейзвих.

Рыбный Мурман в кавычках и без (1983 - апрель 2000)