Но вернемся непосредственно к тем драматическим для редакции дням, когда вершилась судьба газеты 

Но вернемся непосредственно к тем драматическим для редакции дням, когда, в общем-то, вершилась судьба газеты и каждого из ее сотрудников. Дащинский уходит, избранный на должность редактора «Советского Мурмана». Уходит спокойно и достойно, объявив об этом на общем собрании и спросив мнение коллектива о том, кого ему оставить в редакторском кабинете за себя. Вновь напоминает, что в редакции есть люди, которым бы он доверил руководить газетой, и называет имена Толи Вилова, Володи Беляева и автора этих строк.

Беляев отказывается, у меня тоже в то время были несколько иные планы \вскоре мы с Беляевым перейдем работать вслед за Дащинским в новую газету\, но главное - я считал, что будет правильно и справедливо, если редактором «Рыбного Мурмана» станет Вилов. На том и порешили, что нашло свое отражение в книге приказов, где появилась запись, что исполнять обязанности редактора будет Вилов. Но не успел Толя подписать к выходу в печать свой первый номер газеты, как решением облисполкома без нашего ведома «Рыбный Мурман» проходит перерегистрацию, а в кабинете начальника отдела кадров «Севрыбы» за полтора часа до назначенного редакцией времени созыва первого собрания потенциальных учредителей газеты уже собираются представители некоторых «взявших под козырек» учредителей и назначают своего человека на должность редактора. А мы тем временем безуспешно ждем-готовимся у себя в редакции к приходу наших учредителей для откровенного разговора о будущем газеты...

Вот в такой ситуации, за сутки до выхода в свет очередного номера, мы решаем бороться за свои права. Но как? В рыбном порту, например, докеры бастуют. Выходят на рабочие места, но не работают. А как бастовать-протестовать журналистам? Молчать? Но мы тем и сильны, что можем всю правду рассказать своим читателям. И мы ломаем верстку газеты, оставляем зияющие и крайне непривычные читательскому взгляду пустоты на некоторых газетных страницах в очередном номере «Рыбного Мурмана». Мы публично заявляем, что не собираемся участвовать в той нечистой игре, которую затевает вокруг газеты ассоциация «Севрыба». Не нужны нам и учредители, которые боятся начальственного окрика. Поэтому предлагаем всем рыбацким коллективам, и в первую очередь Мурманскому траловому флоту, ознакомиться с опубликованным в газете Уставом «Рыбного Мурмана» и, если нет принципиальных расхождений с мнением коллектива, стать учредителями нашей газеты. Мы надеялись, что за неделю сможем найти среди наших читателей немало добрых и верных помощников и друзей, и следующий номер еженедельника выйдет в свет уже без досадных пустых газетных страниц.

Думаю, что даже дальновидные и съевшие зубы на партийной работе «товарищи» не ожидали от нас такого шага, не поняли, что с выходом в свет этого «предзабастовочного» номера они уже не смогут остановить процесс, который вышел за рамки кабинетных разговоров-заговоров. Мы предусмотрели даже такую «мелочь», что «в свет» номер подписал не Вилов, а я, как оставшийся после Дащинского заместитель редактора и плюс к тому председатель стачечного комитета. Пусть какие-то шишки, если они будут, падут на мою голову. А посредством факсимильной газеты весть о конфликте в газете дошла до экипажей судов, находящихся в море. В редакцию и по адресам многих общественных организаций полетели радиограммы с промысла. Оказанная нам поддержка придала новые силы в борьбе. Мы поняли, что уже никто не отважится встать на пути РЫБНОГО МУРМАНА в кавычках и без оных. Но что делать конкретно, чтобы изменить решение облисполкома о регистрации газеты? Регистрации, которая уже вступила в силу, и по закону, в общем-то, мы не имели права выпускать газету, а типография - издавать ее. Как отменить это решение? Через суд, о чем поспешили объявить коллеги из «Российской газеты»?

Наверное, так поступали оказавшиеся в подобных условиях другие издания по стране. И это было бы правильно. Мы же избрали свой, самостоятельный путь протеста. А правду решили искать в Москве, куда я, как председатель стачкома, вылетел сразу же после выхода в свет первого «предзабастовочного» номера. Прихватив с собой десяток экземпляров еженедельника.

Вылететь-то вылетел, но куда, к кому? Единственной опорой в Москве были наши народные депутаты России Рогачева и Гуревич. До Ирины Александровны дозвониться не удалось, а вот с Леней, с Леонидом Борисовичем, переговорили. Он пообещал организовать встречу с министром печати и массовой информации РСФСР Полтораниным. А пока день у меня был свободным, так что еще утром, сидя в гостинице, позвонил на Центральное телевидение. Тогда самой популярной передачей была программа «Намедни» с Леонидом Парфеновым. И что бы вы думали - дозвонился до Парфенова! Сказал, что я из Мурманска, из газеты, журналисты которой бастуют, и что хочу рассказать ему о нашем конфликте с областным начальством. Парфенов назначил встречу в Останкино. Поехал заранее. Стал ждать назначенного часа в большом светлом вестибюле на первом этаже. Народу туда-сюда снует много. Показалось, что даже заметил пробежавшего мимо Парфенова. Но меня охрана на студийные этажи не пропускает, в бюро пропусков на мою фамилию не реагируют. Минут через тридцать после оговоренного срока позвонил по внутреннему телефону в редакцию передачи «Намедни». Сказали, что Парфенов занят. Через час позвонил еще раз. Сказали, что его нет в редакции. Жду дальше. Обидно, конечно, но что поделаешь? Ради этого и приехал в Москву.

Необходимо, чтобы наши мурманские оппоненты поняли, что мы в «Рыбном Мурмане» не одиноки, что существует корпоративное братство журналистов, которое не позволит даже на периферии России попирать профессиональные принципы нашей деятельности.

Пошел третий час ожидания. Вновь показалось, что заметил в толпе спешащих мимо людей Парфенова. Собрался, было, уходить, - и вдруг он ко мне подходит. Несколько иной, чем на экране, но с характерной двухнедельной щетиной и цепким взглядом. Как-то сумбурно извинился, минуты две буквально на ходу выслушал мой рассказ, взял один экземпляр «Рыбного Мурмана» и пропал. От такой встречи чувства удовлетворенности я не испытал. Но зато в тот же день за ужином, смотря «Намедни», испытали чувство глубочайшего удивления партаппаратчики Мурманского обкома партии. Как всегда ерничая и давая смелую, удивлявшую всю страну оценку комментируемым событиям, Парфенов между делом, перекладывая с одного края стола на другой экземпляр «Рыбного Мурмана», серьезно и без усмешки сказал, что забастовали даже журналисты в Мурманске. И этого было достаточно, чтобы идеологи от компартии поперхнулись вечерним бутербродом. Полдела было сделано. Оставалось встретиться с министром печати.

...В кабинете М.Н.Полторанина царил деловой беспорядок. На столах и стульях лежали пачки газет, в углу на приставном столике кипел кофейник, через открытую в приемную дверь то и дело входили и выходили какие-то люди. Они здоровались за руку или просто кивали Михаилу Никифоровичу. Одни оставались пить кофе, другие, прихватив одну-две газеты, исчезали из кабинета. Обстановка напоминала временный штаб наступающей армии. Казалось, что все эти люди лишь минут на пять остановились, чтобы перекинуться друг с другом парой слов, - и готовы идти-бежать дальше, вперед, вдогонку отступающему противнику.

Меня Полторанин выслушал внимательно, не отвлекаясь на звонки и новых посетителей. Расспросил о редакции, об условиях работы. В светлых, обрамленных мелкими морщинами глазах читался неподдельный интерес. «Так чем же вам помочь? - спросил Михаил Никифорович, хотя правильнее было бы сказать: «А что вам от меня-то надо? Судя по всему, ваши учредители сделали все правильно, хотя и не учли мнение коллектива». Видя, что я затрудняюсь с ответом, он подозвал стоящего в углу с чашкой кофе человека, попросил его найти время и поддержать мурманчан.

Федотов, а это был один из авторов Закона о печати юрист М.А.Федотов, глубоко вздохнув, оставил кофе и вывел меня из кабинета. В коридоре мы присели на подоконник, и я повторил Федотову свой рассказ. Он без интереса посмотрел на последний номер нашего «Рыбного Мурман», спросил, есть ли еще какие бумаги. А какие? Редакционный Устав его не заинтересовал, была у меня еще копия решения облисполкома о регистрации газеты. И тут Федотов оживился. Оказывается, в нарушение одной из статей Закона о печати среди учредителей «Рыбного Мурмана» оказались хозяйственные организации. Вернее сказать, в тексте решения значилось, что учредителями являются ассоциация «Севрыба», Мурманский морской рыбный порт, управление «Севрыбхолодфлот», а надо было написать: трудовой коллектив ассоциации, трудовой коллектив порта, флота... На это не обратили внимания ни обкомовские крючкотворы, ни мы, журналисты, ослепленные жаждой борьбы за справедливость. Но сам разработчик Закона о печати сразу увидел нарушение, сводящее на нет все решение о регистрации. Федотов быстренько надиктовал секретарше текст письма в адрес Мурманского облисполкома за подписью министра печати и массовой информации России, и уже через несколько минут положил его на стол к Полторанину. А тот, с облегчением вздохнув и пожелав нам творческих успехов, тут же подписал письмо, в котором просил исполком повторно вернуться к рассмотрению вопроса о регистрации газеты «Рыбный Мурман» с учетом требований Закона и мнения коллектива редакции. С этим письмом в кармане я и вернулся в Мурманск, где конфликт разгорался с новой силой.

Рыбный Мурман в кавычках и без (1983 - апрель 2000)