Читать предыдущую главу

24. Третий курс ММУ. Конец 1953 г.

Наконец-то мы полноправные третьекурсники Мореходного училища. Ведь большинство из нас стремилось именно туда, а в мореходной школе оказались по обстоятельствам. Мы заматерели. Нам не были в тягость ни быт, ни учёба. Учиться стало интереснее из-за появления специальных дисциплин. С Симкой Рахинским нам пришлось встретиться снова. Он был назначен к нам классным куратором и, преследуя какие-то личные амбиции, решил вывести нас в передовики. И это ему удалось. У нас была постоянная аудитория в новом корпусе, где мы поддерживали чистоту и порядок, как и в кубрике.

Выпускали еженедельный «Боевой листок». Юра Евдокимов мастерски рисовал, особенно карикатуры. Здесь мы были недосягаемы. Эти листки я храню до сих пор. Замечательный парень, Юра Евдокимов, трагически погиб в море совсем молодым, но уже будучи стармехом на ППР «Перемышль». Я сидел с ним за одним столом. Рахинский строго следил за успеваемостью, организовывал дополнительные занятия и договаривался с преподавателями о ликвидации хвостов.

Старшиной группы был Виктор Семёнов. Мы с ним дружили на протяжении всей дальнейшей жизни, в том числе семьями. Хотя в последние годы я расходился с ним во взглядах. А в то время мы относились к активной, комсомольской части группы. Туда входили также Коля Александров, Роберт Якименко, Большие труженики и отличные специалисты-механики в дальнейшем. Сюда причислим и Витю Демидова, моего лучшего друга, Сергея Некрасова, Ваню Дудина, Юру Токарева. Были ребята менее общественно активные, но положительные по другим качествам. Это большой выдумщик на разные проделки Гена Алексеев. Вокруг него вилась своя группировочка. Это Толя Черёмухин, Юрка Караулов, так и не окончивший мореходку.

Повторяю, мы были разные. Но жили между собой дружно. Я не обнаружил на фотографии и потому пропустил Валю Остроумова, «Валю Гончего» как мы его звали, он был ещё и музыкант, мечтал о скрипке. После практики мечту воплотил. Был заводной, смешливый, компанейский. Живёт в Эстонии и изредка пишет мне. Сожалеет очень, где-то затерялась тетрадь, где он собирал старые морские, пиратские песни. Мы их охотно распевали. Сейчас некоторые из них появляются в передаче радио «В нашу гавань». Но в Валином сборнике были и хулиганские. Жаль. В памяти многое не сохранилось.

Прошло более 50 лет.

Старшиной роты у нас - механиков был Володя Львов. Я всегда относился с симпатией к нему и он ко мне соответственно. Мы и сейчас часто перезваниваемся. Мне всегда казался он рубахой парнем, добрым для всех. Только много позже я убедился, что характер у Володи жёсткий. На наших отношениях это не отразилось, но я знаю, что Володе палец в рот не клади. Как мастерски командовал он «Смирно!» на строевых. Многие преподаватели придавали этому значение. Так, например подполковник Фридляндский расцветал, когда его встречали чётким рапортом. Это доверялось мне. Я так же рапортовал и женщинам преподавателям, особенно при первом занятии, чтобы ошарашить. После Володи Львова старшиной роты был назначен Лёша Калмыков. Встречаемся. В свои 75 лет выглядит бодро.

Свободное время мы по-прежнему любили проводить в прогулках по городу. Но особенной популярностью пользовались танцы. Актовый зал для танцев предоставлялся для курсов по очереди. Но практически эта очередь делилась между четвёртым и третьим курсами. На четвёртом курсе мы уже ни с кем не делились. Тем более, что все оркестранты были даже не с нашего курса, а с нашей роты. Мурманские девчата валили валом. Попасть было большой удачей. Иногда они проникали с помощью курсантов, разумеется, через окна и даже по пожарной лестнице.

Но самым светлым пятном в жизни курсантов был отпуск. Летние каникулы. Отпуска могли лишить за неуспеваемость и плохое поведение. Такое бывало.

Так что мы старались. Я уже дважды побывал у родителей. Особенно приятным был первый приезд. До Вологды мы ехали большой группой и. оберегая новую форму, были одеты в робу. Одел парадку, только сойдя с поезда. Отец сдержанный и скупой на похвалу, был заметно доволен моими успехами. А как то будучи в подпитии выразил удовлетворение и произнёс: - «Морская волна учит человека». В Финскую компанию он служил на Рыбачьем и морскую волну имел возможность видеть. Да и в дальнейшей жизни я не давал повода для недовольства.

25. Военные сборы на кораблях С.Ф.

Из мореходки нас выпускали младшими лейтенантами запаса, командирами БЧ-5 (электромеханической), кораблей третьего ранга. В соответствии с программой подготовки, мы были должны пройти практику на рядовых матросских должностях.

Нас направили в г. Полярный и приписали на тральщики, базировавшиеся в Пала-Губе. Нам надлежало править службу февраль и март 1954 г. Это были не обычные корабли, а полученные по ленд-лизу американские тральщики. Они очень отличались от отечественных. Прежде всего, бытовыми условиями.

Там были стиральные машины, и матросам парусиновую робу не приходилось стирать вручную. Питались моряки не в кубриках, а в столовой, расположенной рядом с камбузом. Была просторная баня. Нас использовали для корабельных хозяйственных работ и если ночью, было необходимо грузить с баржи продукты, поднимали нас. Штатных спальных мест для нас не было, поэтому пробковые матрасы мы располагали на столах в столовой. Это в базе. В море при малейшей качке, матрасы соскальзывали на стальную палубу, как блины со сковородки. Мы додрёмывали, сидя на банках и прислонившись к столам. Днём освобождались койки моряков, занятых службой и мы получали возможность поспать, если не были заняты в работах. В общем, несмотря на некоторые трудности, польза от практики была. Постигли суровость военно-морской службы. В апреле мы продолжили учёбу.

Успешно закончив третий курс, мы традиционно разъехались по домам. В сентябре нам предстояла плавательная практика.

26. Практика на «Юнге Сигареве»

В сентябре и октябре нам предстояла очередная плавательная практика. Мурманская мореходка в то время располагала отрядом учебных судов. Сюда входили парусники: «Г. Ратманов», о практике на котором я уже написал, однотипный «И. Месяцев», паровой траулер, бывший трофейный минзаг «Краб» и СРТ типа «Логгер», переоборудованные в учебные суда. На промысловые суда, на штатные должности, где была возможность подзаработать, устраивались не многие. Да привыкшие жить сообща, не все и стремились к этому и шли на учебные.

«Крабом» командовал очень строгий, даже деспотичный капитан Макосюк и курсанты старались избежать практики на нём. Наши ребятки, будущие дизелисты, так намахались лопатами с углём у паровых котлов, что долго об этом вспоминали. После неудачной попытки устроиться с друзьями на промысловик, мы решили пойти на «Юнгу Сигарева». Время то шло. Капитаном там был Е. Постников, а старшим механиком Малыгин Николай Иванович. Мы с ним периодически перезваниваемся, хотя ему за восемьдесят.

У него хорошая память. Курсантов тех лет помнит пофамильно. Он участник арктических конвоев в войну. Мы с ним встречаемся в Совете ветеранов Тралфлота, членом которого он является. Крепкий мужик. Практика на «Сигареве» несколько отличалась от таковой на «Ратманове». Трюма были переоборудованы под кубрики на 30-35 курсантов. В носовом располагались будущие штурмана, кормовом - механики. Жили мы со штурманами дружно, но несколько высокомерно вели себя. «Были у матери три сына. Двое умных, третий - штурман», подшучивали мы. Но они не обижались. Считалось, что штурманская профессия более узкая, а у механиков больше возможностей устроиться на берегу.

Мы несли вахту в машине, иногда выходили в море. Поскольку выходы были не длительными, к морю так и не привык, как и остальные оставался «Нельсоном». Тот период запомнился и такой деталью. Активно осваивался лов сельди в зоне Фарерских островов. Порт был завален штабелями бочек с жирной, вкусной атлантической селёдкой. Бочка постоянно стояла у нас на палубе. И когда мы возвращались с берега поздно вечером изрядно проголодавшиеся, она нас выручала. Взявши за хвост, мы её раздирали вдоль хребта, выбрасывали брюшко и ели только очень жирную спинку. С хлебом проблем не было. Теперь селёдку засаливают после разморозки. А тогда укладывали в бочки и засаливали только что выловленную и ещё трепыхающуюся.

А это, как говорят в Одессе «две большие разницы». Практика закончилась благополучно, и мы снова собрались в родной роте. Ребята, которым удалось устроиться на суда на штатные должности, кое-что подзаработали, некоторые даже прилично. В роте появилась радиола с набором пластинок, самой популярной была «Рио-Рита». Эта мелодия стала обязательной перед экзаменом, как благословение. Ну, естественно слабые стали приобщаться к выпивке, к сожалению. Кое-кто не удержался в училище. Порядки были строгие.

Началась учёба на последнем четвёртом курсе. Период ответственный. На судомеханическом отделении впервые готовился к выпуску такой многочисленный коллектив. Это было связано со слиянием с Мореходной школой. Сразу выпускалось три группы механиков дизелистов, которых раньше мореходка не готовила и две группы механиков-паровиков. Штурманов выпускали в этот год тоже больше обычного.

27. Четвёртый курс. Госэкзамены.

Высшая мореходка несколько лет не имела своей учебной базы и использовались площади средней мореходки. Сначала было построено общежитие на Егорова, напротив общежития средней мореходки, а затем и главный учебный корпус на Жилстрое. Я это отмечаю потому, что всех курсантов первого выпуска ВМУ хорошо знал, общался позже по работе. Многие из них работали на высоких должностях на флотах. Ушел на должность ректора высшей мореходки и Евгений Иванович Портнов. Начальником училища был назначен капитан 2 ранга Иноземцев П.В. Начальником судомеханического отделения в то время был Удовицкий Евгений Евстафьевич. Он как то был «далёк от народа», толи в силу характера, то ли организационной структуры. Позже в должности 4 механика со мной ходил в море его сын Юрий.

Вспомнилась такая деталь курсантского быта. Каждый год мы получали новый комплект форменной одежды. Я уже отмечал, что без предварительной подгонки мы форму не одевали. В училище имелись портновская и сапожная мастерские. Естественно образовывалась очередь на обслуживания. Порядок был такой, каждый нуждающийся в услуге, писал рапорт, который должен быть подписан начальником отделения и командиром роты. Кто раньше оформил рапорт, того и обслужат раньше. Наш взвод обслуживали раньше всех. Рапорта за начальника и командира роты подписывал я. У меня это получалось настолько хорошо, что начальство не замечало подделки. Позже я удивил Юру Удовицкого, продемонстрировав, как расписывался отец, к тому времени покойный. Зима 1954-1955 г.г. прошла в напряженной учёбе.

Наш быт продолжали скрашивать субботние и воскресные танцевальные вечера, право на которые было полностью узурпировано четвёртым курсом. Младшие ещё натанцуются, решили мы. По весне в пустующие помещения первого этажа нашего общежития поселили на время практики студенток Астраханского Рыбвтуза. Наличие радиолы в нашей роте привело к тому, что вечерами после самоподготовки стали организовывать танцы. Студентки охотно участвовали в мероприятии. Командир роты Акишин, периодически проверявший порядок в роте перед отбоем, обнаружив это с присущей ему решительностью, пресёк веселье, лишив нас в очередной раз маленьких радостей. Мы усиленно трудились над курсовыми проектами и готовились к Государственному экзамену.

Летом 1955 года мы закончили обучение в Мурманском Мореходном училище, защитили дипломы, точнее сдали Государственные экзамены и получили право на Дипломы Государственные - техников-судовых механиков. Кроме этого, имея полагающийся производственный стаж и плавательную практику, получили рабочие дипломы судовых механиков 3 разряда, дающих право занимать должность механика на судах «как малого, так и дальнего плавания».

Следует признать, что овладевать практическими навыками пришлось уже, плавая на судах. Практика на учебных судах было недостаточно. В последний раз мы разъехались на каникулы.

Читать следующую главу

О друзьях, о море, о себе