Решительный и властный - таким мне запомнился начальник ВРПО «Севрыба» Михаил Иванович Каргин, таким его видели на промысловых советах первые руководители предприятий, входящих в состав Северного рыбопромышленного бассейна.

Вне всякого сомнения, он был дипломатом, умел менять взгляд, тон речи, манеру общения, приспосабливаясь к собеседнику, как бы определяя на каких-то своих внутренних и очень точных весах, в какой мере ему и его делу может быть интересен тот или иной человек. Круглая, стриженая почти под ноль голова с обширной, до затылка плешью, чистое белое лицо с маленьким острым подбородком, резкий голос... Уже при первых минутах разговора все эти черты сглаживались-забывались под обаянием точности и силы мысли капитана огромной морской державы, человека, умеющего связать воедино интересы сотен трудовых коллективов, чьим рабочим местом был Мировой океан.

Донской казак, земляк и тезка Михаила Шолохова, Каргин родился и жил в Ростовской области, в бывшем Вешенском районе, рядом со станицей Каргинской. Жил с бабушкой, родителей не было, на учебу и пропитание зарабатывал трудодни в колхозе:

- Если бы не работал, не было бы трудодней, не на что было бы жить, - рассказывает руководитель «Севрыбы». - Перепробовал с тринадцати лет все тяжелые работы. Легкие не выбирал - там меньше платили. Был прицепщиком, соломокопнильщиком в напарниках у взрослых. Помню и войну, оккупацию, постоянный страх. Кругом фашисты с оружием. Тогда и увидел, как стреляют в живых людей. Даже когда наши пришли, мы, дети, к ним не подходили. Боялись, ведь у них тоже были автоматы. Этот страх перед оружием, перед военными долго потом не отпускал...

Дорога к морю для степного казака была типичной по тем временам: услышал о мурманской мореходке, вспомнил какой-то фильм о мужественных заполярных рыбаках - и поехал на Север. Впрочем, для поколения тридцатых годов особого выбора и не было.

Чтобы вырваться из беспаспортной деревни к самостоятельной городской жизни, надо было молодежи уехать учиться. Парням легче - можно в морское или военное училище, на полное государственное обеспечение. Там и образование дадут, и на работу распределят куда нужно.

- Поначалу тосковал. Южному человеку, привыкшему к бескрайним полям, яркой и буйной природе, солнцу, тяжело в Мурманске, - признается Каргин. - Противный и постоянный дождь, пасмурная погода навевали тоску. Я, может, поэтому плохо учился - шла постоянная внутренняя борьба. Очень хотелось все бросить и уехать. Но сидело во мне это чувство: раз выбрал, решился - не меняй. Первый раз оно появилось, когда начал трудодни для нас с бабушкой зарабатывать. С тех пор чувство ответственности и тревога за результаты дела всегда со мной. Особенно угнетающим настроение было после первой практики. На палубе работал - вода ледяная за шиворот льется, в сапогах вечно мокро, от качки наизнанку выворачивает... Я и сейчас не вижу тяжелей судьбы рыбака.

Чем объяснить факт довольно быстрого продвижения по службе? Временем. И Его Величеством случаем. Кому как повезет. Возьмем абстрактного штурмана. Закончил он блестяще училище, работает хорошо. Вдруг на судне - ЧП, трагедия. Погиб матрос. Штурман все делал правильно и по идее не виноват. Но ведь у нас так не бывает. И все, деловая репутация подмочена. И сколько таких «сюрпризов» нас ожидает в повседневной жизни... А мне везло. Везло на людей, на своих командиров, кто учил работать в море. Капитаном стал в 30 лет, потому что флот бурно развивался. «Севрыбхолодфлот» тогда пополнялся транспортами и плавбазами. Где брать кадры? Тогдашний начальник флота Бородулин не побоялся доверить его молодым. Нас много было, тридцатилетних капитанов...

Были, были и у нас ошибки, но все понимали, что наказать, отстранить легко, а вот поправить, помочь...И поправляли, если надо было. Ну а потом уже взяли в ВРПО. Так здесь и оказался. Кстати, никогда не боролся за место - просто об этом не думал. Работая уже на берегу, продолжал постоянно мотаться по морям. О своих назначениях узнавал там же, в море, из радиограмм.·

Эти воспоминания Каргина, чуть-чуть сдобренные моими наблюдениями, взяты из интервью с ним журналистки Светы Савиной, работавшей в «Рыбном Мурмане» во второй половине 1980-х годов. Светлана как-то не то что робко, а по-южному мягко \сама она из Сочи\ вошла в редакционный коллектив. Но, на мой взгляд, не нашла своего места, своей темы в рыбацкой газете, не успела прикипеть к ней. А жаль, ведь журналистом она была крепким и самостоятельным. Сумела даже руководителю столь высокого ранга, каким был начальник «Севрыбы», задать провокационный вопрос:

- По роду журналистской деятельности много приходится встречаться с людьми. Некоторые из тех, кто с Вами работал, считают, что как руководитель Вы недостаточно выдержанный человек. Позволяете себе кричать, ругаться... Вы считаете это нормальным?

Каргин \после молчания\: - Конечно, нет. Это ненормально. Но я не могу сдержаться, если вижу, что человек элементарно халтурит, ленится. У нас ведь как: принимаем решение по какому-нибудь вопросу, назначаем сроки, ответственных. Подходит время исполнения, звоню: не сделано. Начинаю выяснять почему. То да се, чувствую - изворачивается. Просто текучка заела, руки не дошли, затянули, понадеялись на что-то...Ну и не сдержишься.

- А Вы всегда уверены, что именно тот или иной человек виноват?

Каргин: - Всегда стараюсь разобраться. Очень уважаю талантливых и инициативных людей, стараюсь всегда их поддерживать. Но не могу терпеть безынициативности, безответственности. Таких людей называю «бильярдными шарами». Знаете, как в бильярд играют? Ткнут шар кием - он откатится. И станет. И «ждет», пока вновь ткнут. Сколько у нас таких «шаров»...

- Значит, вы считаете, что жестокость допустима в обращении?

Каргин: - Не жестокость, нет. Но суровым, умеющим спрашивать руководитель быть обязан. Мы же не в бирюльки играем. Что такое океан? Стихия, противоборство. Допустишь оплошность - погибнешь. Океан ошибок не прощает. Я, когда был капитаном, один раз перед штормом не отдал команду поднять кранцы. Пожалел матросов: устали они. А потом, когда нас начало швырять, вместе со старпомом поднимали кранцы на борт. Вдвоем. Кто же был виноват? Моя жалость. Суровость в нашем деле обусловлена.*

На страницах этой книги мы еще не раз встретимся с М.И.Каргиным, попробуем понять мотивы тех или иных решений руководителя «Севрыбы», который сумел не только провести Северный бассейн через барьеры и рифы перестройки, но и подготовить себе смену, вовремя уйти с капитанского мостика. Уйти, когда уже не суровость, не требовательность, а совсем иные качества потребовались новой власти и ее прорабам-проводникам. Словно смотря вперед, обмолвился как-то Михаил Иванович, отвечая на модный журналистский вопрос о книгах-газетах тех лет:

- Что касается периодической печати, то сейчас появляется множество сенсаций, и порой они противоречат одна другой. Важно не принимать все на веру, а попытаться разобраться, прежде чем делать какие-либо выводы. Особенно в отношении прошлого. Каждая эпоха неповторима. В каждой есть и плохое, и хорошее. И относиться к событиям той или иной поры нужно с большим тактом и ответственностью.

Рыбный Мурман в кавычках и без (1983 - апрель 2000)