Читать предыдущую главу

Крах карьеры

Иван Тимофеевич Шаньков был личностью не ординарной. Настоящий капитан опытный, грамотный, по заслугам награжденный звездой Героя Труда. Но характер не простой и не всем удавалось сработаться с ним. В том числе и старшим механикам.

Но я хочу вернуться на «Витебск и ремонт в ФРГ, где твердый характер Шанькова проявился в полной мере. Старпомом был у нас молодой и перспективный выпускник МВИМУ Юрий Шулепов. Тогда судоводители с высшим образованием еще только стали поступать на флот. Шулепову до капитана оставался один шаг.

Радист Василий Михайлович /фамилию я забыл/ степенный, спокойный, хороший специалист, друг старпома. Сошлись они на любви к пиву.

Именно пиву, а не спиртному. А для таких - Германия сплошное раздолье.

В увольнение приятели, как правило, ходили вместе. Возвращались с портфелями, наполненными трехсограммовыми бутылочками пива, и продолжали наслаждаться уже на борту.

Платили нам приличные командировочные и, учитывая дефицит товаров у нас на Родине, большинство моряков тратили деньги с пользой для семьи. Василий Михайлович к ним не относился. Ремонт подходил к концу, и он решил, что тоже должен порадовать чем-то свою жену. Призвав в помощь старпома, он решил купить мутоновую шубу, бывшую тогда в моде.

Покупка не заняла много времени. Решено было сразу обмыть приобретение. Первым на пути оказался «Дер зее тойфель», «Морской черт».

Локаль без особых изысков, но он был одним из первых на пути и не только их. Недолго задержавшись там, переместились в следующий, более цивильный. С третьего кабака, в который и мы не редко захаживали, следы наших героев затерялись. К двадцати часам на судне они не появились. Это конец увольнения. Василий Михайлович появился на судне около нуля и объяснить, где потерял приятеля толком не мог.

Нас с капитаном это, разумеется, обеспокоило. Старпом появился на судне только под утро и повел себя странно. Он заявил, что ночевал на судне. Но через незанавешенные окна на шлюпочной палубе каюта старпома отлично просматривалась. Никаких объяснений капитану о причинах своего отсутствия он не дал. По-видимому, спутался с какой-нибудь девицей. Факт неприятный, но не криминальный. Но в ФРГ того времени могли быть и другие обстоятельства.

Первым же проходящим через Кильский канал советским судном капитан отправил старпома на Родину. На этом морская карьера Шулепова закончилась. В море он больше не ходил.

Радист остался на судне. За ним особого криминала не наблюдалось. Но мы решили попробовать разыскать шубу, хотя Василий Михайлович, удрученный событием умолял не делать этого: «Да пропади она пропадом!» - умолял он. Тем не менее, капитан попросил меня проехать вместе с радистом по указанным злачным местам. «Морской черт» подозрений не вызвал. Там наши герои еще не были пьяны. Второй кабак, тоже. Лихую хозяйку из третьей пивной мы не знали. На наш вопрос она мгновенно ответила отрицательно.

Я достаточно понимал немецкий. Она начала отрицать еще, не дослушав суть вопроса. Михалыч очередной раз взмолился, «Да пожалейте вы меня». Мы вернулись, внимая его просьбе. Он был на хорошем счету и серьезного наказания не понес. Как реагировала жена мне неизвестно. Думаю без истерик.

О ПЕРЕВОДЧИКАХ

Хочется отметить важную роль наших помощников.

Речь пойдёт о переводчиках, без которых производственных процесс невозможен. Можно хорошо знать язык, но не быть грамотным технически, что создает определенные производственные, да и не только, трудности. Особенно запомнился Марио Фельпель, хорошо знавший русский язык, предположительно из прибалтийских немцев. О биографических данных тогда особенно не распространялись.

Необъятный толстяк, матерщинник и выпивоха. Но с ним было легко работать. Он был квалифицированным автомехаником, хорошо разбирался в технике. Этим был и ценен как переводчик. Но запомнился он и по другому поводу. Мы его называли беззлобно «Эсесовцем», зная о его службе в этих формированиях. Там, правда, он тоже был в автобатальоне. Он хорошо отзывался о надежности нашей трофейной автотехники. «Молодых водителей, - вспоминал он, мы обучали только на советских «ЗИС-5». Там не надо было беспокоиться, что неправильное переключение скорости приведет к выходу из строя коробки передач, как это происходило на немецких машинах, с малым запасом прочности». С Фельпелем общаться было приятно. Такой матерщины и на Мурманской судоверфи не всегда услышишь. Мне кажется, несмотря на свое СС-овское прошлое он нам симпатизировал.

Второй переводчик, забыл его фамилию, был Эрвин, этот из явных прибалтийских немцев, переселенных после войны в Казахстан. После реабилитации им было разрешено вернуться на родину. Они выбрали ФРГ, Эрвина мы звали «Колхозник». Он таковым и был по воспитанию.

Тракторист, комсомолец, активный участник освоения целины, технический перевод его был на уровне тракториста и к ответственным работам мы его не привлекали. Но он был наш, советский, непосредственный парень и запад с ним ничего уже не мог сделать. И я закрывал глаза, проходя в рабочее время мимо каюты механика-наладчика, откуда неслись песни, а самое главное звуки гармошки, на которой мастерски играл Эрвин, научившись этому в Казахстане на целине.

Третьим переводчиком был Эмиль Нель, рижанин по рождению, как и его жена, Эдит. Интеллигент с университетским образованием, с прекрасным русским языком. Мы были у них дома в гостях. Но тогда было не принято интересоваться деталями биографии. Почему судьба сложилась так. После войны прошло не так уж много времени и не всегда особенно откровенничали.

В нашей работе при решении производственных вопросов полагалось пользоваться официальными переводчиками. Иногда необходимо было решить вопрос в цехе, а официального переводчика под рукой не оказывалось. На этот случай я пользовался услугами токаря Альфреда.

Инициативу знакомства проявил он, все-таки я старший механик. Но его влекло поговорить по-русски. При более близком знакомстве он заинтересовал меня, он рассказал, он из бывшего «Гитлерюгенда» и мальчишкой в конце войны попал в плен. Увезли его на Урал, там обучили на токаря на одном из возможно оборонных заводов, и он не плохо там жил, не зная, сколько это может продолжаться. В «Гитлерюгенде» ему было тоже не сладко. А тут свобода, паек, научился курить. Меня все звали «Пацан», вспоминает он. Вскоре после войны из-за отсутствия особых прегрешений, держать в плену его было бессмысленно. И он несколько лет, проживший в других условиях, с радостью возвращался на родину, смоля привычный табак в самокрутке. Уже на территории Германии соседи по вагону заинтересовались, что он с таким удовольствием курит. Он угостил желающих. Поперхнувшись, те отказались пробовать. «А я ничего, привык» - продолжает Фред. Он не раз заходил в каюту по моему приглашению. Выпивали в мехцехе, и как оперативный переводчик, он был у меня всегда под рукой, русский язык его был безупречен. Но «Оне практиш» он стал забывать его. И когда мы встретились снова через несколько лет, он уже заметно хуже владел русским. Но «плен» вспоминал с удовольствием.

По поводу знания языка вспоминается и такой случай. В конце ремонта вспомогательные рабочие пенсионного возраста, что-то подкрашивают, прикручивают и убирают в жилых помещениях. В мою открытую каюту с моего разрешения заходит старый рабочий и говорит о том, что его коллега знает русский и хотел бы поговорить со мной. Им оказался бывший военнопленный времен Первой Мировой войны.

Меня поразило то, что он с тех пор хорошо помнит русский. Он отбывал где-то в Сибири в глуши и вспоминал деревенские обычаи, знакомых «девок»: Дарью, Машку, Палашку.

Он вспоминал это с удовольствием. Также он вспоминал, как и Альфред, что плен для него не был тяжким. И запомнился на всю жизнь. Особенно интересен был его русский диалект того времени, той сельской сибирской глубинки.

КОНЕЦ РЕМОНТА

Ремонт судна на верфи-строителе хорошая возможность обогатить свой опыт и лучше изучить механизмы, когда они демонтированы и разобраны для ремонта. А ремонт на верфи в Германии это особенно. Мне приходилось бывать на заводах и других стран, поэтому возможность для сравнения имеется.

Высокая квалификация рабочих, производственная дисциплина, четкая организация работ это национальная черта.

Слесарю, занимавшемуся подгонкой подшипников гл. двигателя - Паулю, за пятьдесят. Мне иногда кажется, что он дремлет при работе и хочется поторопить его. Но это излишне. Ни одного лишнего движения, отличная работа. Переделки исключены. Все принимается с первого предъявления.

График работ выполняется четко. Никакой штурмовщины. Дефектация, приемка, контроль за сборкой. Механики крутятся с утра до вечера. Но работа эта в удовольствие. Видишь, как на твоих глазах преображается судно.

Ходовые испытания являются заключительным аккордом. Все механизмы готовы к работе. Все что можно испытано у причала. Необходимо только проверить на ходу на разных нагрузках главный двигатель, скорость на мерной миле, якорное устройство.

На ходовые испытания выходит большинство рабочих принимавших участие в ремонтных работах. Их роль сводится к устранению возможных неполадок. Но поскольку качество работ высокое в основном они сидят за накрытыми столами и пьют за окончание работ. На ходовые идет специальная команда поваров, загружаются хорошие продукты и выпивка. Ходовые превращаются для рабочих в сдаточный банкет.

Нам на этом празднике места нет. Нам необходимо все окончательно проверить принять и составить перечень замечаний, это последняя возможность воспользоваться услугами завода.

Ремонтники, с которыми мы сдружились за четыре месяца, очень хотят с нами выпить на прощание.

Без серьезных замечаний мы швартуемся через пять часов к причалу завода. Такой финал возможен только в Германии. В Польше, например, мы могли выходить на ходовые трижды. Стоит ли говорить об отечественных заводах. После успешных ходовых за окончание ремонта, вечером мы празднуем с представителями администрации.

И вот мы снова идем Кильским каналом. Немцы на берегу интересуются, уж не с новостроя ли судно? Нам приятно. Мы постарались.

Большой объем работ выполнен силами команды. Ведь нам на этом судне работать в море.

15 июля к радости родных и близких благополучно пришли в Мурманск.

«КУБА - ЛЮБОВЬ МОЯ»

Это слова популярной в семидесятые года песни. Могу добавить, что полностью разделяю эту оценку. Я побывал на Кубе в феврале 1968 года. Это была моя первая заграница. На БМРТ-241 «Добролюбов» мы простояли в Гаване две недели.

Позже я не раз бывал за границей. Это и заходы в иностранные порты на судах, длительные ремонты судов на заграничных верфях, многочисленные туристические поездки, 4-х годичная командировка в Польшу. Общая продолжительность пребывания за границей составляет более 6 лет. Но первой была Куба.

А хорошо там, где хорошо принимают. Хотя я бывал не раз и на Канарских островах, но в памяти всегда сохранится Куба. В то время русских там на руках носили. Не следует сбрасывать со счетов и впечатление от прекрасной природы, для людей в февральскую стужу покинувших Мурманск и оказавшихся в 25° тепле, с океанской водой такой же температуры.

Несмотря на строгие ограничения в инпортах для наших граждан, моряк, он всегда моряк. После ошвартовки судна нагловатый моторист Серега Царюк сразу же поинтересовался: - «а как тут у вас насчёт девок?» Кубинцы обстоятельно пояснили, что у них теперь революционный порядок, а всех бандитов и проституток выслали на остров Пинос. Серегу это не обрадовало. Правда он же с иронией и к своему удовольствию спросил на отходе судна: «Сколько же у вас их было, если всех выселили и столько осталось?» Благосклонностью смуглых аборигенок воспользовался не один Серега Царюк.

Это было время всеобщей революционной эйфории. Молодежь, в том числе и девушки, были в униформе и при оружии. В магазинах почти ничего не было. Время мы проводили на великолепных пляжах, а вечером в барах. Наслаждались популярным напитком «Кубана Либре», смесь рома «Бакарди» с Кока-Колой. Закуски в баре никакой не было. Повсюду звучала музыка, воздух был пропитан запахом кофе.

Кофейные автоматы встречались на каждом шагу прямо на улицах. К чашечке на несколько глотков кофе, обязательно подавался стаканчик холодной воды. Я не представляю, что бы такой кофе был подан в стакане. Настоящего кофе должна быть только чашечка.

Кубинцы приветствовали нас повсюду. Мы знали, что если заплутаем в узких улочках старой Гаваны и обратимся за помощью к полицейским, проезжающим на джипе, то нас доставят прямо к трапу судна. Мы не боялись заходить в глухие улочки и переулки, стремясь попасть в какой-нибудь экзотический бар.

Жители, отдыхавшие около своих домов на улице, часто угощали нас ромом.

Досаждали на улицах только толпы мальчишек, уже обученных материться по-русски. Они навязчиво предлагали синьорин, попрошайничали и не стеснялись залазить в карманы.

Удалось нам в небольшой компании посетить и знаменитый ресторан-кабаре «Тропикана». Мы залетели туда без особой подготовки, еще не зная, что мест свободных там почти не бывает. Но снова, узнав, что пришли русские, метрдотель нашел нам свободный столик. Мы заказали бутылку рома, по бутылочке Кока-Кола плюс лед, который подается как обязательный атрибут. Это было доступно по цене и достаточно для нас, уже вкусивших перед этим. Зал амфитеатром спускается к сцене. Зрители располагаются за столиками. Большая сцена.

Два дня назад в передаче Крылова «Непутевые заметки» речь шла о Кубе. Там многое изменилось. Только в «Тропикане» все по-старому. Те же зажигательные кубинские музыка и танцы. Никакой пошлятины. Красочные костюмы, красивые танцовщицы. Танцы без перерыва. Можно представить впечатление человека, впервые увидевшего это.

На пляжах лучше, чем кубинские, мне бывать не приходилось. Хорошо оборудованные, с замечательными природными условиями. За небольшую плату, продавались кабинки для раздевания или еще дешевле, шкафчики. Бары с прохладительными напитками, хорошо налаженная служба охраны и спасения.

На наших глазах вблизи от берега спасателями была загарпунена большая акула. На пляже, возник переполох.

Пожалуй, только на Кубе в барах девушки терпеливо ждут, когда их выберут и не просят закурить, а уж тем более не пристают с просьбами типа «Красавчик, угости шампанским». При расплате за услугу никогда не возьмут лишнего.

Мы с сожалением покидали гостеприимную Гавану. Наш путь лежал в холодную в ту пору Северную Атлантику.

ЮГОСЛАВИЯ

В этой благодатной и гостеприимной стране был я с ноября 1974 по июль 1975. ПРТ «Глетчер» на котором я трудился в должности старшего механика проходил капитальный ремонт на верфи «Виктор Ленац» в хорватском порту Риека. В то время это было единое государство - Югославия и для нас не было никакого различия между хорватами, черногорцами, словенцами и пр. По крайней мере, внешне мы этого не замечали. Все были югославами. Впоследствии, оказалось, что это не совсем так.

Порт Риека расположен почти на границе с Италией. Мне уже приходилось бывать в «развитых странах», но уровень жизни в Югославии ничем не уступал, например Дании или Германии. Магазины были заполнены товарами собственного производства и высокого качества. Но больше всего нам понравился народ, спокойный, доброжелательный и дружественный. А ведь среди прочих республик Югославии, Хорватия не самая лояльная. Говорили, что особой теплотой и доброжелательностью к русским отличаются черногорцы. Но, повторяю, что и в Риеке отношение к нам было замечательным. В отличие, допустим, от Польши там никто не заводил разговоры на политические темы, не высказывал какие-то претензии, хотя в отношениях между нашими странами были и весьма сложные периоды. Довольно часто приходилось слышать приятные воспоминания о боевом братстве во время войны. Особенно этим отличались ветераны, окончившие у нас военные училища. Из всех будущих демократов во время войны только югославы получали возможность у нас обучаться в военных училищах, чем очень гордились.

Нам нравился сербско-хорватский язык, сохранивший, наверное, больше старо-славянских слов, чем русский, звучные имена: Зоран, Славко, Душан...

Можно было гулять по городу в любое время суток, никто к тебе не пристанет, даже пьяный, потому что их почти нет. В многочисленных кафе под открытым небом пьют прохладительные напитки и сухое вино, чаще стаканчик за вечер. На Корзо (улице для прогулок), мужчины взирают, как прогуливаются женщины. Никто не отпускает шуточек и скабрезностей. На верфи в кафе-буфете работали две очень красивые хорватки, но мы ни разу не слышали, чтобы кто-нибудь из рабочих отпускал какие-то шуточки или пытался заигрывать.

Наши отношения с рабочими верфи и администрацией были тоже дружественными. Директор Иосиф Толя отличался особым дружелюбием, часто производственные проблемы приглашал решать в ресторане «Ядран».

«Ядран» (Адриатика) был расположен в удобном месте, нависал над морем, с небольшим пляжем, где можно было искупаться, что наша молодёжь не редко и делала. На угощения дирекция верфи не скупилась. Ни в одной другой стране в подобной ситуации, так щедро не представительствовали.

Здесь же нам периодически устраивали интересные экскурсии. Как правило, на комфортабельном автобусе мы выезжали рано утром, по пути завтракали.

Затем экскурсия, прерванная хорошим обедом с умеренным возлиянием, где-нибудь в ресторане. По возвращении мы останавливались на ужин где-нибудь недалеко от Риеки и гуляли не торопясь и по полной программе. К чести нашей команды у нас не было неумеренных выпивох, ребята умели себя вести и просто культурно отдыхали, абсолютно не выделяясь из окружения. Единственно боцман Толя Гойда надирался до упора, на то он и боцман. Но глупостей он тоже не позволял.

Так что мы здесь жили не только производственными заботами. Вкусили удовольствия и от великолепных адриатических пляжей. Одиночество скрасили приехавшие навестить жёны. Кроме Риеки побывали в Загребе, Любляне и Пуле, а так же небольших окрестных курортных городках.

Хозяевами снятой нами квартиры были Болхи Иван и Марушка. Марушка, крупная гостеприимная женщина, электромеханика Сашу Буторина звала Шашей, а меня почтительно Александром. После Кубы настоящий кофе я пил только у Марушки. Она молола зёрна, варила кофе и разливала его по чашечкам. И повторяла этот цикл столько, сколько чашечек мы выпивали.

Тёплыми вечерами мы проводили время у моря в ресторанчиках или кафе под открытым небом. Пили в основном сухое вино очень дешевое и хорошего качества. Из крепких напиток там популярен виньяк «Цезарь». Мне и капитану периодически приносили в каюту по ящичку этого напитка. Мы же угощали только «Московской», а после того как запасы кончились, покупали её по цене значительно дороже чем «Цезарь». Платили нам не плохо.

Пребывание в Югославии оставило много приятных и добрых воспоминаний. Остаётся только сожалеть, что там пролилось много крови и от былого благоденствия мало что осталось. Югославия распалась.

Читать следующую главу

О друзьях, о море, о себе