Читать предыдущую главу

В морской жизни мне повезло как с кораблями, так и с капитанами. В большинстве это были личности известные. Так, например, на БМРТ «Новороссийск» я застал Павла Ильича Баева, капитана-орденоносца ещё с довоенных времён. Работал с Игорем Александровичем Карпенко, главой известной морской династии. На БМРТ «Гоголь», на котором я впервые пошел стармехом, капитаном был Быстров Юрий Николаевич, будущий зам. Министра РХ.

Я ходил в море с тремя героями Соцтруда. Особо известные из них были Решетов Прокопий Прокопьевич и Шаньков Иван Тимофеевич. С тем и другим меня связывала личная дружба. И с тем и другим я на разных судах служил дважды, получая назначение по их инициативе.

При длительных и напряжённых рейсах важно было не только надёжное действие механизмов, которое обеспечивает стармех, но и нормальные взаимоотношения. Видимо я их и по характеру устраивал. А я в молодые годы был общительным и жизнерадостным.

Образцом капитана считаю Шанькова И.Т. Это был настоящий моряк, твёрдый характером и решительный. Далеко не каждый срабатывался с ним. На мостике он царь и бог и это его устраивало похоже больше всего. По состоянию здоровья он был вынужден оставить море и, хотя после занимал высокие должности, мне признавался, что, не задумываясь, снова ушел бы в море, если позволило бы здоровье. Помню, зимой у Лабрадора мы попали в жестокий шторм с сильным обледенением. Были моменты очень острые. Не скрываю, что я, как стармех, тоже волновался. Но не заметил тени волнения на лице капитана.

Говорю об этом, потому что был свидетелем, как в подобной ситуации, не менее знаменитый капитан даже не пытался скрыть беспокойство. Очень важно критические моменты иметь командира, уверенно контролирующего ситуацию. Все мои капитаны уже ушли из жизни и чаще раньше времени, что бы «превратиться в пароходы...» - как у Маяковского.

Рыбачат однотипные и новенькие траулеры «И. Шаньков» и «П. Решетов». Бороздят просторы мирового океана транспортные рефрижераторы «Капитан Чурилов» и «Капитан Лазарев». Капитан Чурилов был моим соседом по лестничной клетке. Мой брат Василий Васильевич, стармех на «Чурилове». Слава Лазарев однокашник и хороший приятель. Буксир-спасатель «Капитан Нохрин». В моём морском дипломе подпись, Арсений Нохрин, главный капитан администрации рыбного порта. Арсений Нохрин, седовласый могучий старик, бывший революционный матрос-комендор с линкора «Чесма», как капитан Мурманского Морского рыбного порта, был председателем экзаменационной комиссии в мореходке. И ПР «Перемышль» и спасатель «Капитан Нохрин» отслужили свой срок на моих глазах.

Совсем недавно ушел в рейс «Николай Закоркин». Суда этого типа строились на Гданьской верфи, во время нашего пребывания там. Более того, жена моя Алла Афанасьевна является матерью-крёстной этого судна. Как семейную реликвию храним горлышко от разбитой о форштевень бутылки шампанского. Жене была оказана такая честь, как секретарю Представительства Минрыбхоза в Гданьске и активной общественнице.

Многое изменилось в Рыбном порту. Сейчас здесь затишье. О том, каким он был в мою бытность, я уже писал. Сейчас от 14 до 11 причалов стоят только учебные «Златоуст», однотипный «Хабаровск» и знаменитый парусник «Седов».

В каюте справа поселился ещё один старый сослуживец, Иван Николаевич Семененко. Приятная встреча. На БМРТ «Витебск» в 1966 году он был третьим механиком. Второй раз мы встретились в Гданьске, куда он был направлен, как и я, инспектором «Судоимпорта». И вот судьба свела нас снова. Уравновешенный общительный и спокойный по характеру, компанейский, в прошлом любитель застолий, но из тех, кто «чем пьяней, тем умней». Признался мне, что под настроение «брал на грудь» до 2 кг. Но это в прошлом. Но от пары рюмок не отказывается и сейчас, а нам есть, что вспомнить.

Капитан Семёнов А.А. («Сан-Саныч) в Тралфлоте был известен. Меня с ним судьба свела в Учебном комбинате (УКК), где он так же работал преподавателем, после запрета на выход в море медиками. Из-за каких-то внутренних болезней, он был худ телом, но силён духом. Будь здоровье он бы оставался на мостике до конца. Как-то недавно я спросил его, не было ли страшно в критических ситуациях ему как капитану. Он, не задумываясь, ответил «нет»! Да я и предполагал такой ответ. А в ситуациях его судно бывало критических. Он вспоминал, что команда в ураган трое суток не снимала спасательных жилетов. А на одном из судов треснул корпус. Но хладнокровие не покидало капитана. Настоящий моряк.

ШАНЬКОВ ИВАН ТИМОФЕЕВИЧ. Герой Соцтруда отличный капитан промысловик с характером твердым и решительным, но не простым. Сработаться с ним удавалось не всем. Я ходил с ним на БМРТ «Витебск», которым он командовал уже несколько лет. Вывел траулер в передовые, в результате чего заслужил звание Героя Соцтруда. Это был 1966 год. Отличала Ивана Тимофеевича смелость и решительность. Мы не раз попадали в сложные ситуации, как например сильное обледенение в штормовую погоду, где эти качества проявились в полной мере. Отмечаю это, потому что был свидетелем, явной трусости другого капитана. В жестокий шторм, видя явное беспокойство, мне пришлось успокаивать его, что у нас в машине все надежно. Хотя я знал, чем может обернуться даже короткая остановка главного двигателя в такой ситуации. Команда не должна видеть колебаний капитана. Шаньков отличный промысловик, иногда сутками не спускавшийся с мостика.

В отличие от большинства капитанов он хорошо разбирался в механизмах и часто спускался в машинное отделение. При ремонтных работах в море постоянно с верхних решеток машинного отделения, контролировал ход работ. Большинство механиков этого не любит. Меня же его присутствие не смущало, ведь это было не от недоверия, а от беспокойства. Дорога каждая минута промыслового времени. К тому же я знал, что если мы грамотно и своевременно устраним неисправность, это будет обязательно отмечено капитаном. Мы хорошо сработались. Отличало его и то, что он никогда не уединялся. Будь то официальный прием или застолье по случаю, старший механик обязательно присутствовал. Со своей стороны и моя каюта всегда была открыта. Если капитан и не участвовал в застолье, то обязательно знал об этом и заглядывал в каюту. Мне не пришлось подстраиваться под его сложный характер. Мне нравилось, что на судне есть настоящий хозяин.

После ремонта в Германии я списался с «Витебска» в отпуск.

Летом 1967 года Иван Тимофеевич принял под командование производственный рефрижератор «Апатит», построенный в Копенгагене на верфи «Бурмейстер и Вайн». По его личному требованию я был востребован на должность стармеха. Новое современное судно с отличными бытовыми условиями, рейсы в Южную Атлантику за экватор, заходы в Лас-Пальмас и Монтевидео! Об этом можно было только мечтать. Да и встреча со старым сослуживцем, обладавшим большим авторитетом, тоже имела значение.

В продолжение традиции «Апатит» тоже стал передовиком. Летом 1969 нам планировался экспериментальный рейс в новый район промысла, с целью его изучения и освоения. И тут я заявил капитану, что списываюсь с судна. Он был ошарашен: - «Такой важный и перспективный рейс. Нас ждут награды!

Причиной моего списания явилось твёрдое желание пойти учиться в Высшую мореходку. На «Апатите» только я был со средней мореходкой. Все мои помощники имели высшее образование. Для меня это был последний шанс. И я решил его использовать. С взаимным сожалением мы с Иваном Тимофеевичем расстались.

Экспериментальный рейс оказался очень тяжелым и длительным. Капитан подорвал здоровье и выход в море ему был запрещен. Но задание было выполнено и он был награжден орденом «Октябрьской Революции». После этого Иван Тимофеевич занимал должность заместителя начальника Тралфлота, позже начальника Рыбного порта. Мы регулярно встречались. Помню, он признался: - «Не по мне все это. Было бы здоровье, с удовольствием снова ушел бы в море!». Капитанский мостик был его царством.

ПРОКОПИЙ ПРОКОПЬЕВИЧ РЕШЕТОВ. Герой Соцтруда. На БМРТ «Добролюбов» под командованием Прокопия Прокопьевича, я был направлен вторым механиком. С капитаном сразу сложились хорошие отношения. Как говорится «пришелся ко двору». А объяснение простое. Мой предшественник был натурой скандальной. Не редко на команду с мостика прибавить обороты при тралении, требовал от капитана записи в вахтенном журнале, когда на его взгляд возникала угроза перегрузки. На этом фоне капитана удивило, что я на все команды с мостика реагировал соответственно. Разумеется, речь идет о работе с тралом, а не о швартовной операции, где выполнение команды беспрекословно. При тралении я мог с выполнением и не спешить. Разумеется, если это грозило перегрузкой двигателя. Море - среда живая. Ветерок может смениться, немного изменился курс, и исчезла необходимость насиловать двигатель. А приятное впечатление об исполнительности осталось. Короче Проша /как мы между собой звали капитана/, ко мне и второму штурману Ширяеву сразу проникся особым расположением.

Проша, участник войны, представительный, крепкий физически, уроженец Вологодчины, знаток сельской жизни и обычаев хороший рассказчик. Требовательный, но справедливый. В то время я не видел его выпившим. Помнится, что он как то рассказывал, что после войны они жили в Росте. В летнее время ходили на стадион и там участвовали в массовых потасовках. Шурка, как он называл супругу, всегда билась рядом с ним. «Добролюбов» в описываемый период был победителем соцсоревнования. Поэтому Проша держался очень скромно. По результатам пятилетки ему было присвоено позже звание Героя Соцтруда.

В общем, отношения у меня с капитаном сложились прекрасные. Следует сказать, что ни до, ни после мне не пришлось видеть такую уютную кают-компанию как на «Добролюбове». Это заслуга капитана, который был душой вечерних «посиделок». В 22 часа буфетчица Анечка накрывала стол для вечернего чая. Собирался весь свободный комсостав и вторая вахта. Шла морская травля. Проша делился интересными воспоминаниями. А рассказчик он был отменный. Это очень сплачивало команду. Подарком судьбы в 1963 году был рейс «Добролюбова» на Кубу. Но это отдельная история приятная и незабываемая. Я шел на повышение и с сожалением расстался с «Добролюбовым» и Прокопием Прокопьевичем. Но как оказалось не навсегда.

Осенью 1974 года мы встретились на ПР «Глетчер». Я был старшим механиком и руководил подготовкой судна к длительному ремонту на верфи «Виктор Ленас» в Югославской Риеке. К моему удивлению и удовольствию капитаном был назначен Прокопий Прокопьич. Он был уже на пенсии, но работал и для капитана ремонтирующегося судна был персоной вполне подходящей. Мы были рады встрече. Но это был уже другой Проша. Он хорошо сохранился, физически крепкий, с легкой сединой в пышной шевелюре, аккуратно одевался. Но после получения звания Героя еще на «Добролюбове» он стал раскованнее. Непосредственное руководство и контроль за ремонтом, дело старпома и стармеха. За капитаном, общее руководство. Много свободного времени.

В каюте чистота, пахнет хорошими сигаретами и нередко коньяком. Оказалось, что Проша не прочь выпить. Беды-то в этом большой нет, но дело в том, что он очень крут во хмелю. В подпитии он предлагал помериться силами, а был он, как я говорил, довольно крепок, потянуться на вальке. Он разочарованно напоминал, что вот на «Перемышле» со стармехом они боролись регулярно. И указывая на ключи, торчащие из рундучков и шкафа, замечал, что там у них они все были обломаны их ребрами. Часто при встречах и застольях с капитанами соседних судов он мог и кулаком помахать. В общем, проявлял «Вологодский» характер. Я стал уклоняться от совместных застолий, меня коробила его разухабистость. Но дело в том, что Проша знал о своем недостатке и очень переживал протрезвев. Зная это, я решил поиздеваться над ним. Бывало, придет ко мне в каюту с виноватым видом. Не набедокурил ли опять? Я смотрел на него с укоризной, вроде: - «Ну и хорош же ты был, братец, вчера!» Но ничего не говорил.

Пусть, думаю, помучается. Он уходил в еще большем смятении. После двух-трех визитов, я сменял гнев на милость, сообщал, что все, слава богу, было в рамках приличия. Он сразу оживлялся и приглашал к себе в каюту на кофе и рюмку коньяка. На этой почве у нас не было той доверительности, что раньше. Наверное, мне нужно было относиться к его слабостям терпимее. Человек-то он был не ординарный и интересный. Я был бескомпромиссным по молодости. Прошло какое-то время, я стал старше, и мне захотелось пообщаться с ним, вспомнить былое. Уверен, для него это было бы, не менее приятно. Но я опоздал. На пенсии он переселился в Ярославль. Там и похоронен.

Читать следующую главу

О друзьях, о море, о себе