Работал в нашем промысловом флоте весьма удачливый капитан. Ходил в море и горя не знал. Если другие рыбацкие командиры проводили свои отпуска на черноморском побережье, то этот капитан-гуляка превращался в завсегдатая мурманских ресторанов.

Он охотно встречался с женщинами. Обладая красивой внешностью, богатой эрудицией и свободными деньгами, капитан в большинстве случаев был неотразим.

Однажды, во время очередного посещения ресторана, он познакомился с весьма миловидной женщиной, которая после окончания ресторанного застолья охотно согласилась посетить его холостяцкое «бунгало».

На удивление его собутыльников, капитан остановился именно на случайно встреченной в ресторане женщине. Его приятели приуныли, ибо теперь они были лишены возможности заходить в гости к капитану в любое время суток. Так это продолжалось полмесяца. За это время капитан узнал истинную причину ее желания вступать в половую связь с малознакомым мужчиной. В порыве откровения она поведала капитану, что ее муж, офицер-пограничник, служил на пограничном пункте в Тюва-губе, куда траулеры перед выходом в море заходили, чтобы пополнить свои запасы промысловым вооружением, а также льдом. Ее муж, прекрасной души человек, безумно любящий свою жену, был импотентом. До этого он служил на восточной границе и в стычке с нарушителями границы был ранен. После выхода из госпиталя, согласно его рапорту, был переведен служить на северную границу.

Так что все ее столь затяжные отсутствия в своем гарнизоне были с разрешения супруга.

Лично для меня осталось неразгаданной тайной: был ли согласован с ним ее незаконный выход в непродолжительный промысловый рейс на траулере своего любовника.

Тогда отход в рейс промыслового судна ничем не отличался от предыдущих выходов в море. По пути следования по Кольскому заливу зашли в Тюва-губу, ошвартовались у причала, и экипаж начал принимать в трюм лед, а на палубу - недостающее промысловое вооружение. После проверки судна пограничным нарядом покинули ночью Тюва-губу и начали следовать на промысел.

Уклад судовой жизни ничем не был нарушен. Судно пришло в рекомендованный промысловый квадрат и начались рыбацкие будни. У экипажа не вызвало никакого удивления, что их командир занемог, закрылся у себя в каюте и все общение в дальнейшем происходило по переговорной трубе с мостиком, где опытные рыбаки продолжали умело руководить экипажем и успешно ловить рыбу.

Правда, заметили одну особенность в поведении повара, который регулярно доставлял ему в каюту двойные порции кушаний, но никто на это не обращал внимания.

Безусловно, повар был посвящен в капитанскую тайну, но никто об этом его не расспрашивал. Но, как говорится, «все тайное становится явным».

Судовой радист получил срочную радиограмму, адресованную лично капитану. Он зашел глубокой ночью в капитанскую каюту, которая оказалась не закрытой, где и обнаружил безмятежно спящую женщину в объятиях капитана.

Радист незамедлительно вышел на радиосвязь с берегом, откуда быстро пришла срочная радиограмма следующего содержания: «Капитану.

Немедленно прекратить промысел, срочно следовать в порт».

На входе в Кольский залив к борту рыбацкого траулера ошвартовался катер с пограничниками, которые увезли с собой капитана и неизвестную женщину и высадили на борт нового капитана. Судно развернулось на обратный курс, чтобы продолжить промысел рыбы.

По нашему флоту ходили слухи, что пограничник вместе с женой срочно отбыли к новому месту службы, а любвеобильный капитан был уволен и подался к себе на Азовское море, где можно было вывозить на рыбный промысел даже целый гарем одиноких женщин, ибо тогда в тех краях рыбацкие суда выходили на промысел рыбы без всякого пограничного досмотра, так как это море считалось внутренним...

* * *

В те времена слово «усталость» звучало для рыбаков на несбыточном языке. Многие из нас не обладали необходимым жизненным опытом и вследствие этого, оказавшись в ресторане, не знали, в какой руке держать вилку, и забывали обыденные нормы поведения в общественных местах. Слова «благодарю вас», «простите, пожалуйста» не спеша входили в нашу повседневную жизнь.

Моя почти полувековая работа в море и на берегу в рыбной промышленности дает мне моральное право утверждать, что в душе тружеников моря всегда теплится надежда на благополучный исход рейса, иногда похожая на мерцающую звезду, далекую и холодную, но дающую право надеяться на осуществление всего задуманного.

Можно привести великое множество примеров, когда происходит перенасыщение морем и рыбаки своими мыслями уже все на берегу.

Многие из нашего брата, уже в который раз, приняли решение распрощаться с морем, но проходит некоторое время пребывания на берегу и старая история продолжается, каждый раз одна и та же: все, хватит, насиделся дома, сделаю последний рейс и уже тогда точно распрощаюсь с морем навсегда. А потом - все сначала, но, видимо, в этом и есть смысл жизни?

Наше рыбацкое поколение сумело пронести через годы испытаний и сохранить в себе веру и надежду на лучшее будущее. Наша совесть стала вторым сердцем, ибо она была оплачена большими испытаниями на рыбацком промысле. В крови ветеранов пульсируют не только свои токи, но и токи тех флотских братьев, что творили вместе с нами рыбацкую историю, которые могли поддержать, вызвать улыбку, а если на судне смеются, то это значит, что промысловому флоту - жить!

Рыбацкие миниатюры Владимир Бабуро