Паша, как обычно, перед приходом в порт спал плохо.

В день захода в Кольский залив рабочий день у него начался рано утром. Вечером, после ужина, он работал в рыбцехе на обработке улова, в полночь сходил в баню, чтобы снять рейсовые стрессы, попил чайку, продумал план работ на день, чтобы не забыть в суете, что делать, записал в тетради наиболее важные вопросы. Пока размышлял, часы натикали около двух часов ночи. А когда лёг - тело налито свинцом, в койку вжимается, а мозг работает безрассудно, мысли путаются, перескакивают с одного на другое.

Вроде бы нечего Паше беспокоиться - ладно, моряки, у которых жёны, дети дома ждут, понятно их беспокойство - синдром встреч, которые порой до поноса доводят. «А мне-то чего волноваться, никто не ждёт, я дома, здесь, в каюте, лежу на любимой койке», - успокаивал себя Паша, но заснуть не мог: то одно, то другое вспоминалось, и душевное спокойствие не приходило. Провалялся Паша в койке в полусонном состоянии, разозлился на себя, поднялся, принял холодный душ и с шести часов стал выполнять намеченные на день прихода работы. Всё надо проверить - от постельных принадлежностей до аварийно-спасательного имущества.

После постановки на якорь Паша, конечно, почувствовал усталость. Он с вахтенным матросом быстро вооружил парадный трап, проинструктировал матроса, что делать при подходе катера, и ушёл в каюту, надеясь до прибытия портовых властей дремануть на диванчике хотя бы полчасика.

Но сначала Паша приготовил стол для приёма гостей: среди служащих таможни, карантинных врачей у Паши было много знакомых. И неудивительно - столько лет Паша отходил в Баренцево море! Сколько приходов - отходов - поневоле лицо запомнится.

За свою рыбацкую жизнь Паша насмотрелся всяких отходов-приходов в порт и заметил - чем умнее и культурнее человек, тем легче с ним работать и общаться. Инструкция, понятно, требует одно, но, увы, всех ситуаций она не учитывает, да и написана, бывает, неграмотными специалистами, а может быть, специально для усложнения жизни моряка, для того чтобы настроение ему испортить в самый радостный момент прихода в порт.

Особенно Паше жалко было старших помощников капитана. Какие нервы надо же иметь, чтобы всем угодить, всех ублажить и благополучно завершить приходную и отходную суету. На траулере, как на барском дворе, - всего не переделаешь, и зацепку любому пограничнику, таможеннику, санврачу, дежурному капитану порта в судовом хозяйстве всегда можно найти. Умный представитель портовых чиновников, естественно, всё заметит, внушение сделает, но, оценив недостатки по критериям опасности данного упущения в работе судового специалиста для жизни и здоровья моряков, спокойно подпишет необходимые документы. А чванливый, пустой человек, надув щёки, начинает над моряками издеваться, - так считал Паша. Он никогда ни с кем не спорил, а спокойно устранял недостатки, замеченные официальным лицом.

Паша хорошо помнил, как легко было выходить в рейс из Тюва-Губы. Приходил на борт пограничник, пересчитывал всех по головам и ставил штамп на судовые роли, так как не каждый моряк мог в этой ситуации вспомнить свою фамилию.

Паша с особым волнением вспомнил, как их траулер при капитане Василии Александровиче Алфёрове встречали руководители флота на причале. Играл духовой оркестр, здесь же толпились встречающие - жёны, дети, друзья. Начальник флота благодарил экипаж за ударную работу. Во время этого короткого митинга лучшие моряки награждались грамотами и ценными подарками. Всем было радостно и весело.

Особенно счастливы были дети награждённых моряков - это же их папа - лучший моряк, герой! После митинга на борту судна членом экипажа сразу же выдавался денежный аванс в счёт будущей зарплаты. А как и кто оформил приход траулера в порт - Паша не знал. На борт судна не приходили пограничники и врачи.

А потом начались перестроечные времена - митинги, собрания, сборы, дебаты, ругань с мордобоем. Одним командирам хотелось выдвинуть куда-то бабу, а другим - мужика. Все кричали. Спорили. И слова появились, непонятные для Паши, - демократы, партократы, коммуняки, голубые и всякие ... В то время больше митинговали, чем работали. Паша в этих спорах не участвовал - он ничего не понимал, но чувствовал - перемены отразятся на его жизни.

Если Паша раньше голосовал на выборах за человека, который был вписан в бумажку - бюллетень один, с чистой совестью - как же, кандидата подбирали умные люди, которые его знают, а я - боцман, кого знаю в экипаже, на траулере, и то знаю не всех. Человека узнать - надо с ним пуд соли съесть. Что-то хитрое зарыто под этой демократией. Я имею право выбирать, но кого? Да, мне «лапшу на уши» навешают, языком молоть - не кувалдой махать, не рыбу шкерить. Я, по простоте своей, могу на этих выборах сам себе «хомут на шею надеть» - так рассуждал Паша. И на выборах, если в бюллетене была фамилия моряка, ставил крестик за моряка - среди них дерьма всё-таки поменьше Моряков не было - голосовал против всех.

Митинговщина повлияла на портовые власти - суда стали выходить в море свободно. Продолжалось это недолго. И когда Паше разрешили выходить в море на судах, работающих на поставке рыбы в Норвегию -выдали паспорт моряка: оказалось, без родителей тоже можно быть полноценным человеком, - то бюрократическая машина портовых формальностей набрала такие обороты, какие не снились закоренелым бюрократам застойного времени. Суда из порта Мурманск исчезли, но над оставшимися, заходящими изредка в родной порт траулерами таможенники, портнадзор, карантинные врачи издевались по полной программе - простой в ожидании оформления приходов, отходов занимал иногда сутки и более. И это при малом количестве судов в порту. Почему? Этого Паша никак не мог понять. А таможенное декларирование, которое ввели на судовые запасы - на провизию, промвооружение, топливо и даже на воду, - для Паши казалось происками невидимых врагов, пытающихся оставить рыбаков без работы. Паша испугался смертельно. Флота не будет, что Паша делать будет? У него, кроме каюты на траулере, и нет ничего.

И особенно Паша удивился, когда его траулер начал посещать порты Норвегии. Там никаких проблем не возникало - приходили, уходили быстро. Иногда налетала «чёрная таможня», разбирала траулер на части, потом снова его собирала. Причину Паша знал - родные братья-моряки доводили норвежских таможенников до белого каления контрабандой - торговлей спиртом, водкой, сигаретами, которых на борту траулеров, по высказыванию матросов, «находилось немеряно».

Читать следующую главу

Боцман Паша