Давно все это было. Но больно-то как! Память нечаянно наткнулась на этот черный день в Пашиной жизни, и душно Паше стало, закричать захотелось или заплакать: «Господи, за что муки жизненные даешь с младенческого возраста?!»

В то время Паша работал боцманом на посольно-свежьевом траулере.

Жизнь текла размеренно. В рейсе Паша добротно выполнял свою работу, а в свободное время часто мечтал о том, как придёт домой к любимой Дарьюшке, к Лизе - будет весело и радостно. Больше всех обрадуется Лиза, потому что Паша любил гулять с ней по городу, посещать кинотеатры, где показывают детские фильмы. Несколько раз Паша и Лиза ходили в кукольный театр, драматический театр. Лиза всегда много говорила, говорила, задавала Паше вопросы - сама же на них отвечала. Паша испытывал детский восторг от всего необычного, интересного, чего он в детстве не видел, не знал.

Паша уважал себя в это время - он не употреблял спиртного, чему способствовала разлука с Иваном Емельяновичем. Паша потянулся к береговой жизни и начал задумываться о работе в порту - на ремонтирующихся судах или в плавмастерской. Смущало его равнодушие Дарьи к этому вопросу. Когда он завел разговор о береговой работе, то Дарья резко его перебила: «А ты знаешь, сколько зарабатывают на берегу, а нам Лизу выучить надо!» Редко Дарья соглашалась на прогулки всей семьей в кинотеатр или просто - город посмотреть, ссылаясь на домашние дела.

Паша любил Мурманск и мог сутками бродить по его улицам, поражаясь его многоярусности, масштабности, удивляясь тому, что в любом районе города находились места, откуда был виден Кольский залив - большая дорога на океанские просторы.

В том давнишнем рейсе старпом постоянно направлял рулевого Сережу для оказания помощи боцману в покраске надстроек. Рулевой, рослый малый, Паше помогал с удовольствием, не ленился, частенько нахваливал работу боцмана и давал клятвенное заверение - выучиться на боцмана. Паша, увидев его стремление выучиться на боцмана, начал опекать Сережу, и как-то незаметно рулевой приблизился к Паше - начал заходить в его каюту на чаек, на беседы.

Сергея обожала вся команда за необычную говорливость, за его юмор, знание бесчисленного количества анекдотов и смешных историй.

Паше, наоборот, Сережина говорливость не нравилась. У боцмана работа индивидуальная, в основном наедине с морем, с корпусом судна - не будешь сам себе анекдоты рассказывать. Но у Сережи родители жили в Питере, где находилась Пашина теща, и это еще более приблизило Сережу к Паше. Паша часто просил рассказать его о городе, в котором Паша родился, но мало знал о нем. Нередко Сережа восклицал: «Паша, в Питере у меня все «схвачено». Приедешь - прием по высшему классу. Все посмотрим, и самую обворожительную девку я тебе найду!»

Паша хмурился - не нужна ему девка. У него есть Дарья.

И как по велению Судьбы, в день прихода в порт Мурманск у Сергея оказался день рождения. Паша в последние годы не употреблял спиртного - стыдно было перед дочкой Лизой появляться «навеселе». В этот раз Лиза находилась в Питере у бабушки. Дарья пришла встречать Пашу на борту траулера, чему Паша был безмерно рад.

Когда все приходные вопросы были решены и Паша получил разрешение у старпома покинуть борт судна, в каюту залетел Сережа: «Боцман Паша, нечестно меня оставлять одного - у меня праздник, день рождения, да какой - твенти файф, твенти файф, - пропел Сережа, - четверть века верчу ногами землю. Впечатляет!»

Не спросив разрешения, Сергей вывалил на стол коньяк, шампанское и пакет с закусками.

- Извини, от души поздравляю! - буркнул Паша. Замотался, как обычно на приходе, забыл. - Паша посмотрел на Дарью.

Дарья с интересом разглядывала Сережу.

- Вас Дарья величают? - продолжил Сережа. - Извините, что мешаю вам. Но Пашу я очень уважаю, поэтому и забежал сюда. Мы - земляки.

Паша не знал, что делать.

Дарья, сняв плащ, спокойно сказала: «Паша, неудобно перед человеком, давай посидим».

Ой как не хотелось Паше садиться за стол, и коньяк у него потом застревал в горле! Но не мог он сказать решительного слова, раз Дарья сама предложила посидеть, поздравить Сергея с днём рождения.

А когда стол опустел, то Дарья пригласила Сережу в гости:

- Пойдемте к нам. Мы - земляки, и вам не стоит сейчас искать приключений.

И здесь Паша не мог возразить. Действительно, куда Сережа пойдет -выпили изрядно, даже в голове зашумело, словно брашпиль заработал.

У проходной порта Сережа быстро договорился с шофёром служебной «Волги», чтобы тот подбросил моряков на северные квартала, проявив свои необычные способности - решать дела быстро. По дороге шофер останавливался у магазинов по просьбе Сергея. Обилие спиртного вызвало у Паши тревогу. Дарья молчала.

Все начиналось хорошо. Дома Дарья накрыла отличный стол - к приходу Паши у нее всего было припасено впрок. Сидели за столом, праздновали Сережин день рождения весело. Сережа не умолкал - анекдоты лились из него дождиком. Дарья смеялась, а Паше почему-то делалось все тоскливее. Позднее - пытались петь и пели. А Сережа с Дарьей даже плясали.

А потом... Снится Паше сон - три женщины в черном, вроде женщины по обличью, но лиц не видно, несут Пашу голого, держат Пашу - одна - за голову, другие - за ноги. Мороз, иней на проводах. Тихо несут молча, как плывут. Дымка какая-то. Провода видны, но ни людей, ни домов не видно. Паша силится крикнуть: «Что вы, суки, делаете?» А рот не открывается. Женщины в черном вроде Пашу поняли: бросили его на лед - позвоночник холодом пронзило, как прутом железным по спине ударили.

Паша проснулся. Лежит в трусах и майке на полу. Спина одеревенела. А рядом кровать скрипит. Кровать старая, высокая, синенькая, с набалдашниками на прутьях - ходуном ходит. Хрипы, стоны и голос неземной, но до боли знакомый: «Ой, еще, ой, хорошо, ой, хорошо, ой, хорошо! Ну быстрее, ну еще, ой миленький!»

Паша глаза закрыл, открыл - сон или что? Повертел головой - сидит на полу, не на кровати. Кровать синенькая, а скрипит почему? На окне шторы знакомые, зашторены, кровать синенькая, но не спит он, Паша, а сидит на полу. Приподнялся Паша и увидел голый зад Сереги - на правой ягодице родинка крупная с волосинкой - сколько раз в баню вместе ходили. Етишкино коромысло!.. И вырубило Пашу - память отшибло.

Очнулся - стоит на улице босой, в трусах и майке, а в правой руке кухонный нож так зажат, что пальцы посинели. Женщина с метлой застыла - уставилась на Пашу, пошевелиться боится. Паша застыл. И все вокруг застыло - дома, камни, столбы, и воздух вроде стоит - все вокруг застыло. Мысль пронзила - неужели убил? Не может быть - нож чистый. Левой рукой Паша отцепил пальцы правой руки от рукоятки ножа, но пальцы так и остались скрюченными. Паша нож выбросил в мусорный контейнер и направился в квартиру. И здесь все задвигалось - дворничиха замахала метлой, подняла с тротуара пыль, облака поплыли, и даже воробьи закричали. Удивился Паша - чудеса: то стоит все вокруг, то движется.

Тихо вошел в квартиру Паша, на кухню заглянул. Стол, как был завален вчера, так и стоит. Окурки в тарелке Серегины. Паша не курил. Тихо в квартире. Паша осмотрел комнаты. Странно, но в комнатах порядок - нигде ничто не валяется. Стол, стулья, шкаф платяной, ковер на полу - все как обычно. В комнате, на голубенькой кровати, жена родная Дарья. Даша лежит, одеялом закутана - одно личико торчит. Дарья взгляд Пашин почувствовала, глаза приоткрыла, томным голосом зовет: «Пашенька, иди сюда».

«Етишкино коромысло, приснилось, что ли?» Ни времени, ни пространства в голове. Где-то в затылке высветило, зажгло - голая Серегина жопа с родинкой и черным волосом на ней - и вырубило опять Пашу.

Очнулся Паша в каюте, на родном траулере. Володя, третий штурман, сует водки стакан: «Паша, выпей! Ты чего, Паша, как уголь, черный.

Выпей, Паша, полдня сидишь, как истукан, слова не скажешь». Пашавыпил. Володя ершика вяленого в ладонь сует: «Закуси, Паша, закуси, полегчает. Так и помереть можно».

И опять все задвигалось. Володя руками машет, говорит. Диван в каюте, занавесочки, кровать. Все родное.

- Спасибо! - выдохнул Паша и упал на свою флотскую кровать, пахнущую особым, никогда не выветривающимся духом судна.

Читать следующую главу

Боцман Паша