Машинально, глядя на удивленное лицо Сенатора, я начал говорить:

- Не подумайте, что на судах работают только неудачницы в личной жизни или разведенные. Среди них есть такие же романтики, как и среди ребят. Да и проявляют они себя в экстремальных ситуациях порой отважнее, чем мужчины. Разных женщин приходилось мне встречать на промысловых судах: культурных и вульгарных. Имеющих по два вузовских диплома (включая и такие престижные, как институт культуры, балетные училища и Московский или Ленинградский университеты) и таких, которые волею обстоятельств завершили свою дорогу в мир знаний пятым-шестым классом средней школы.

Особенно мне запомнилась судовой врач большого морозильного траулера «Внуково» Людмила Ефимовна Шамина.

Когда я узнал, что она родилась и выросла в Москве, в генеральской семье, окончила Медицинскую академию, работала врачом-реаниматором в знаменитом госпитале Бурденко, окончила ординатуру, писала кандидатскую диссертацию, то был поражен. За какие же грехи ее занесло на рыболовный траулер? Ладно бы на пассажирский лайнер или на грузовой теплоход! Но на траулер, где круглосуточно грохочет траловая лебедка, палуба содрогается от стука выползающих со дна моря бобинцев, где специфический запах от работающей рыбомучной установки, как на свиноферме, не выветривается даже в шторм. Непонятная женщина! Вместо того чтобы жить по-человечески в уютной московской квартире, умчалась испытывать судьбу на борту траулера. Удивительным оказалось и то, что она стала любимицей экипажа, быстро нашла общий язык с матросами и командирами.

Приемная лазарета работала без расписания, там постоянно толпились моряки - Людмила Ефимовна не только лечила больных, но и проводила курсы профмедицины, лечебной гимнастики, психотерапии. Конечно, многие моряки заходили в приемную просто поговорить с умной, приветливой и обаятельной женщиной, которая обладала энциклопедическими знаниями в области литературы, музыки и, конечно, медицины. А ее опыт врача-реаниматора не раз помог сохранить жизнь моряка - один такой случай мне крепко запомнился.

...Работали мы у берегов Канады. Штормило. Траулер «Внуково» полз в группе судов. Я находился в рулевой рубке на «собачьей» вахте - с 4 до 8 утра. Глядел на экран эхолота, где редкие кляксы говорили о том, что улов будет небогатым, и ругался в душе на переменчивые метеоусловия. По ультракоротковолновой радиостанции от соседних судов информация поступала такая же безрадостная - уловы резко упали.

Вдруг на дежурном канале появился тревожный голос четвертого штурмана мурмансельдевского БМРТ «Шереметьево»:

- У кого на борту есть опытный врач, прошу срочно ответить? Я сразу включился в эфир и спросил:

- Что случилось?

- Возгорание в машинном отделении. Старпом работал в КИПе и потерял сознание.

- Ваши координаты? Идете с тралом или без?

- С тралом!

- Немедленно выбирайте трал. Мы тоже выбираем и бежим навстречу друг другу. В это время готовим к пересадке к вам на борт врача. - Я знал, что при работе в кислородо-изолирующих приборах были отравления газом со смертельным исходом.

Доложив о случившемся капитану Льву Семеновичу Брейхману и получив его указания, я предупредил Людмилу Ефимовну о пересадке в шлюпке на борт другого судна и начал поднимать трал. Вскоре траулер побежал в направлении «Шереметьево», где угасала жизнь молодого старпома. Палубная команда готовила к спуску спасательный катер, а судовой врач складывала необходимые лекарства и инструменты в походный чемоданчик.

Низкие фиолетовые тучи висели над морем. «Внуково» изрядно подкидывало на волнах, заставляя задумываться о сложности спуска катера.

Вдруг Большой траулер вынырнул в пелене моросящей дымки. Наш капитан-директор, стоя у пульта управления в рулевой рубке, крепко выругался, что с ним редко случалось, - траулер «Шерементьево» продолжал идти с тралом... Лев Семенович потребовал у вахтенного штурмана «Шереметьево» срочно пригласить капитана для переговоров. Через несколько минут на УКВ-станции отозвался голос:

- Лев Семенович, доброе утро! У нас - недоброе. Слушаю внимательно.

- Велло Иоханесович! Это не дело: у вас человек в тяжелом состоянии, вызвали врача, а сами продолжаете следовать с тралом...

- Мы начали уже подъем.

- Время теряем! Ну ладно. Мы сейчас опускаем катер на воду. Как только вы выберете трал, катер подойдет к борту. Подготовьте страховочный пояс - врач у нас женщина, а погода штормовая.

- Договорились.

Отдав мне команду «Готовить катер к спуску», Лев Семенович начал маневрировать траулером для выхода в точку спуска катера, чтобы обеспечить движение шлюпки по волне. Через несколько минут мы, опытные моряки и судовой врач, похожие как братья-близнецы - в спасательных жилетах и касках, сидели в катере. Боцман Егор Сосунов, мой старый приятель, с которым морячили раньше на «Муромске», с капитаном Ардеевым, стоял наготове у рычага управления напряженный, словно собирался сам на своих плечах тащить катер. Я улыбнулся, вспомнив, как Егор Никитович в начале рейса жаловался:

- Иваныч, катер на воду пореже бросай, а то у меня живот после этого неделю болит от переживаний. Помнишь, как я вас с Ардеевым выкупал, когда спускные пробки забыл закрутить. С тех пор у меня нутро отрицательно на эту команду реагирует.

- Егор Никитович, не дрейфь! - подбодрил я тогда боцмана. Теперь Никитович хмуро ворчал:

- Чего резину тянете, не выдержу.

- Катер на воду! - поступила команда по трансляции из рулевой рубки. Боцман побагровел, откинул рукоятку тормоза шлюпочных лебедок.

Катер, касаясь резиновыми кранцами борта, скользнул вниз, волна ударила по днищу, катер подпрыгнул, потом полетел вниз, в провал между волнами, вытягивая троса шлюп-талей, снова подпрыгнул. В этот момент я дернул рукоятку дистанционной отдачи шлюп-блоков, гаки выскочили из колец блоков, шарахнули по корпусу катера, потом по борту судна, но были успокоены при помощи оттяжек-тросов, которыми моряки со шлюпочной палубы подтянули блоки к борту и выше.

После выборки фалиней катер понесся в сторону «Шереметьево», словно вездеход по гористой местности, то взлетая на гребне волны, то проваливаясь в бездну - создавая на мгновение состояние невесомости. На катере дыхание моря ощущалось каждой клеточкой тела. Мне приходилось сотни раз, среди льдов и в тропических водах, при штиле и шторме, выполнять разные работы на катерах, но уверенность в том, что на существующих спасательных шлюпках можно спастись в жестокий шторм, не появилась. У меня больше доверия к резиновому спасательному плоту.

Подрулив к борту «Шереметьево» и подождав, когда его моряки закрепят носовой и кормовой фалини катера, я с матросами Нечаевым и Гаранским, вылез на крышку шлюпки, чтобы помочь врачу запрыгнуть на штормтрап. Катер подпрыгивал на волне метра на полтора, и только кранцевая защита из автомобильных покрышек и норвежских кухтылей-шаров не давала ему разбиться о борт траулера. Устоять на крышке катера было нелегко. Людмила Ефимовна на четвереньках подползла к штормтрапу, на ней закрепили страховочный пояс с тросиком, поданным со шлюпочной палубы «Шереметьево».

- Хвататься руками только за троса, а не за балясины - ступеньки штормтрапа, строго по моей команде в момент подъема шлюпки на волне, - приказал я врачу. Гаранский и Нечаев страховали ее с боков.

Заметив наивысшую точку подъема катера на волне за несколько колебаний, когда в очередной раз шлюпка подлетела к штормтрапу, я скомандовал:

- Прыгай!

Матросы подкинули ее. Людмила Ефимовна повисла на руках и замешкалась, не попадая ногами на балясины, отчего растерялась. Катер летел вниз. Людмила Ефимовна висела над нами, беспомощно болтая ногами.

- Втугую страховочный трос!!! - заорал я наверх, чувствуя, как шлюпка понеслась наверх, прицеливаясь бортом на ноги врача в блестящих резиновых сапожках. Матросы побледнели.

- Оттягивать штормтрап на крышку катера! - и сам, не думая, что можно вылететь за борт, рванулся, дернул балясину штормтрапа на себя, свалился на спину, не выпуская балясину из рук. В последние доли секунды привальный брус катера проскочил под штормтрапом, под ногами врача, и снова катер ухнул вниз. Но ноги Людмилы Ефимовны уже нащупали ступеньки, и она бойко начала подниматься наверх.

После такой встряски я не заметил, как отошли от борта «Шереметьево» и как катер был поднят на борт «Внуково». Мозг работал на автомате, а перед глазами висели ноги врача, которые привальным брусом катера могло срезать в мгновение. Помог Бог - говорят моряки в таких случаях.

А Людмила Ефимовна старпома спасла! Ругалась она, правда, крепко, когда вернулась через две недели на судно. Особенно недовольна была капитаном за то, что своевременно не выбрал трал, из-за чего оказание медпомощи старпому было задержано, что привело к более сложным последствиям. Но чаще шутила:

- Велло Иоханесович - мужик неплохой, но сексуальный маньяк! Когда я вернулась на траулер после доставки больного в госпиталь в порту Галифакс, измученная бессонными днями и ночами, проведенными у больного в коматозном состоянии, капитан позвал в свою каюту. Вот, думаю, сейчас поем да попью! Забыла, когда крошка хлеба во рту была. Капитан поставил два фужера на стол да на тарелочке пристроил два хиленьких бутербродика с сыром и пригласил меня к столу. Я села. Он налил два фужера водки, один из них пододвинул ко мне, второй спокойненько влил в себя, словно минеральную водичку, не крякнув, не поморщившись и не закусив.

- Чего не пьешь-то? Давай, дерни за удачное завершение операции. - И сам еще фужерчик водочки «уговорил».

После трех фужерчиков полез целоваться. Я ему, конечно, схамила:

- Ты чего, мужик? Я элементарно жрать хочу. Пока не до любви. - А что делать, если к хамству непривычная? Надо ж как-то отвечать.

- Счас организуем, - пообещал капитан и вышел из каюты, оставив меня наедине с фужерчиком и бутербродиком.

Я быстренько-быстренько выскочила из каюты и заперлась в лазарете, на телефонные звонки и стук в дверь не отвечала. Так любовь с капитаном и не состоялась. Когда с борта уходила, Велло Иоханесович попрощаться не вышел - обиделся.

... Жалко женщину! Почему у хороших людей жизнь короткая? Людмила Ефимовна Шамина трагически погибла в 38 лет и похоронена в Мурманске.

- Так что на судах, - подвел я итог, - не всякая женщина - скверная. И мужики, между прочим, встречаются хуже баб - завистники, сплетники и хамы... Как и на берегу.

Сенатор слушал внимательно. Игорь прокомментировал:

- Представляю, как у капитана рожа вытянулась, когда вернулся в каюту с закусоном, а бабы нет. Он-то надеялся, что она уже горяченькая, в постели...

Читать следующую часть

Капитанский дневник