Прозвучала по самолетной трансляции команда «Пристегнуть привязные ремни». Самолет начал снижаться для посадки в аэропорту столицы России. Я ушел на свое место в основной салон. Так я и не узнал пока, что же за особенный самолет ИЛ-18Д с маленьким необычным, дополнительным салоном. «Ладно, дорога еще длинная - успею спросить», - подумал я, придирчиво осматривая свою команду.

Было нежелательно, чтобы кто-нибудь после разлуки с родными и любимыми начал снимать стрессовое состояние традиционным способом, а потому как моряки - народ заводной, то могут хватануть в период братания-знакомства с новыми членами экипажа лишку по части спиртного. Почувствовав мой обеспокоенный взгляд, старпом Игорь Выговский заверил, что все о'кей!

Самолет во Внуково простоял время, точно определенное расписанием. Моряки устали. Обычно перед уходом в рейс или перед вылетом редко кто дома высыпается, да и дополнительное волнение: как сложится работа, как проживет в разлуке семья. Все это утомило моряков, и после посадки в самолет почти все начали в креслах засыпать. Заснул и я. И в таком полусонном состоянии выходил вместе с экипажем при посадке в Алжире, машинально пил в зале ожидания воду, дремал в кресле аэровокзала и только после взлета пришел в бодрое состояние.

Очнулся, открыл глаза, а передо мной стоит очаровательная девушка в синей форме: юбочка, пиджачок ладно пригнаны, ножки точеные, коленочки загорелые, а глаза - васильковые, приветливые. Всего-то в ней в меру, все выпуклости не больше и не меньше, словно по какому-то особому заказу природа ее сотворила - смотрите люди, радуйтесь! Девушка улыбалась, держа подносик на руке, и говорила, растягивая слова:

- Капита-ан, водички не желаете?

Взял я с подносика пластмассовый стаканчик, выпил залпом, глаза несколько раз закрыл, открыл - не сон ли? Откуда она знает, что я капитан?

Поставила стюардесса подносик на тележку и покатила дальше. Здесь я окончательно проснулся, и вовремя. Ко мне подошел Юрий Григорьевич Костюшев:

- Мастер, пошли в наш салон. Все выспались, тебя приглашают, хвалят, что интересные истории рассказывал. И кофе нам принесла очаровательная Лариса.

- Какая Лариса?

- Стюардесса, которая водичкой тебя поила! Сибирячка и холостячка! «Вот проныра этот Костюшев - все знает», - подумал я.

- Юрий Григорьевич, про самолет расскажи, - напомнил я ему, чтобы не забыть, и еще спросил: - Как народ, возражать не будет, если я к кофе бутылочку коньячку принесу старого «дореволюционного» розлива - семь звезд, «Каспий»?

- Я думаю, не помешает. Сейчас перелет длинный.

Войдя в маленький салон, я поздоровался со всеми, спросил, как самочувствие, и предложил:

- Приглашаю вас, когда прилетим в Монтевидео, посетить наш траулер. А сейчас, чтобы проснуться, если не возражаете, предлагаю по рюмочке коньяка с кофе. Есть повод - скоро полетим над океаном, который дает нам работу, кормит нас и наши семьи.

- Есть предложение - нет возражений! - пропел Костюшев.

В это время в салон въехала тележка, и очаровательная Лариса поставила на стол рюмочки и в маленьких блюдечках лимончики, аккуратно, тонко нарезанные и слегка посыпанные сахарным песком.

- Откуда она все знает? - опять удивился я, Костюшев хитро улыбался.

- Быть добру! - произнес Сенатор и маленькими глоточками выпил.

- Быть добру! - повторил Москвич, а за ним и ребята.

Нам с Костюшевым и Стрелковым осталось только поддержать хороший тост.

Неспешно пили кофе. Москвич глядел в иллюминатор. Я тоже с удовольствием залюбовался... На западе, словно языки пламени, выбивались из-за багряных туч лучи ушедшего за горизонт солнца. Меня часто поражает цвет неба и туч на закате солнца - самые немыслимые оттенки, словно земля посылает в космос дар красоты - от своих морей, от своих полей и лесов, от своих трав и снегов.

- Красота какая! - вздохнул Москвич. - Люблю смотреть по сторонам, где бы ни находился - в поезде, в автобусе, в самолете. Сколько интересного замечаешь...

И я вспомнил давний перелет в Кальяо - столицу Перу, когда пролетали над Кордильерами. Вот здорово! Тучи внизу клубятся, а среди этих нагромождений чудовищ высоко взмывают вверх белоснежные пики горных вершин, словно сказочные ели, припорошенные снегом. Потом вспомнил другой перелет, когда перед посадкой в Нджамене Республики Чад самолет рано снизился и летел над пустыней, и мы вдруг увидели внизу огромное стадо бычков, мчащихся по пескам, а за ними столб пыли, словно дымовая завеса.

Конечно, когда наш рыболовный флот освоил районы Тихого океана, Антарктических вод Южной Атлантики и Индийского океана - работать рыбакам стало интереснее. Все-таки не одна только зарплата заставляет людей отрываться от дома, от семьи, но и стремление увидеть мир, испытать себя. А сейчас флот уходит из дальних районов, в освоение которых вложено столько сил, здоровья, да и жизней моряков.

Что же нас, рыбаков, ждет? И вовсе, кажется, не к месту вспомнил я опять капитана Эдуарда Наумова, с такой детской непосредственностью впитывавшего в себя новые впечатления от встреч с людьми, услышанное и увиденное.

Вероятно, можно сразу определить - злой человек или добрый - по его восприятию окружающего мира.

Можно пытаться проявлять заинтересованность, делать вид, что интересно, но глаза-то останутся холодными, равнодушными...

И словно прочитав мои мысли, заговорил Сенатор - медленно, обдумывая каждое слово:

- Самое страшное, что нанесен мощнейший удар по нравственным ценностям - по Честности, Порядочности, Трудолюбию, Любви, Состраданию к ближнему. Жизнь стала жестокой, противоречивой. Человек ходит в церковь (модно, видишь ли, стало), кается, причащается, а после этого идет обманывать граждан, грабить, убивать - неважно как, приказом по офису или физически приставив нож к горлу. А сколько появилось провидцев, колдунов, экстрасенсов. Оглянешься назад, перелистаешь страницы истории и убеждаешься - шарлатанство и обман всегда сопровождали Смутное время. И кто мог поверить, что мы окажемся в смутном и мутном времени? В период самых демократичных выборов каждый из нас верил, что наметился отход от коллективной совести, все оправдывающей, - к индивидуальной Совести, и думал - побеждает Добро. А победило Зло! И сегодня человек выходит на родные улицы, как в джунгли. Он здесь никому не нужен. Никто в нем не заинтересован. Ничего ему, несмотря на рыночные отношения, не принадлежит. А что принадлежит, могут отнять тут же у подъезда, да и самого прибить. Впору крикнуть: ау, люди, где вы?

И еще обнаружился дефицит простого человеческого общения и дружеского тепла. Человек от природы хочет, чтобы его уважали. Теперь уважение измеряется толщиной кошелька, а не умом и талантом! Слова «воспитание» или «нравоучение» теперь употребляют только в ироническом смысле. Но нравоучить - значит учить нравственности. Провожая сына в действующую армию, старый князь Болконский из «Войны и мира» Льва Николаевича Толстого сказал: «Если тебя убьют, мне будет больно, а если ты... Мне будет стыдно». Кто из молодых людей слышит сегодня такие слова, и кто их хочет слышать?

А не результат ли массового засилья зарубежных фильмов, в которых чрезмерно много насилия и садизма, в том, что по статистике МВД каждое третье убийство совершается теми, кому просто хочется кого-то убить. Получается Зло, обрамленное не только грубой прагматикой, но и своей философией, даже своей эстетикой.

В таком случае, молодым людям необходимы прямые назидания, нравственные проповеди, прямое человеческое общение. Потому что, в отличие от Зла, Добро неброское: оно медленнее развивается, медленно расширяет свои пределы. Но каждый из нас способен хоть капельку ему помочь. Например, возродить и сделать непреложными для себя понятия, которые в последние годы обесценились, - личная честь, порядочность, честность, доброта.

И мне нравятся отношения в экипаже. А это не просто надежное плечо друга, но и подзарядка Души потенциалом Добра, без которого человек перестает быть Человеком. 

Читать следующую часть

Капитанский дневник