В связке судов на внутреннем рейде порта Монтевидео, защищенного молом и волноломами, стояло под флагами разных стран двадцать четыре разнотипных судна, от средних рыболовных траулеров до больших транспортных рефрижераторов.

«Николая Куропаткина» поставили крайним корпусом к борту транспортного рефрижератора под флагом Болгарии «Златы Пясцы», ближе к выходу на внешний рейд, потому что с другой стороны, куда сначала хотели ставить, швартоваться я категорически отказался - рядом бурлила отмель. У выхода волна была больше, но какой-то запас глубин под килем был. Сама стоянка такого количества судов в связке в зимнее время очень тревожила.

Суда становились на внутреннем рейде в связку с отдачей якоря, вытравливая не менее 125-150 метров якорной цепи, подавая швартовые на соседние суда. А те суда, у которых швартовая бочка была по корме, подавали на бочку швартовые. И получалось так: пять-шесть судов, которые стояли на якорях и были связаны швартовыми с бочкой, держали остальные суда, которые на бочку не могли подать швартовых.

Особенно опасными были южные ветра из Антарктиды, наиболее порывистые, нагоняющие значительную волну на рейде, и как раз со стороны бочки, за которую все суда не могли зацепиться. Вероятность обрыва швартовых была реальной.

Вызывало беспокойство и то, что на многих траулерах, особенно из суверенных государств Балтии - бывших республик СССР - команды были малочисленные или команд вовсе не было. Сколько же горя пришлось хлебнуть морякам этих стран, которые после отделения республик были брошены за рубежом! Ведь прежде все расчеты по обслуживанию траулеров в инпортах делались централизованно из Москвы, через Соврыбфлот. А когда Союз развалился, то, естественно, каждое предприятие вынуждено было решать вопросы финансирования самостоятельно. Для российских рыбаков эта перестройка прошла менее болезненно, потому что центральный аппарат рыбной отрасли хоть как-то помогал предприятиям учиться работать в новых условиях. А в новых суверенных государствах больше занимались политикой и захлебывались от национализма - не до людей, не до моряков!

Не успели мы пришвартоваться, как на борт прибыли два десятка моряков с прибалтийских судов и попросили организовать для них любое скромное питание - они согласны за это выполнять разные работы на судне. Когда они объяснили, что полгода не получают ни валюты, ни продуктов и не могут улететь на Родину, так как на перелет никто денег не дает, - я сразу дал команду старпому поставить их на довольствие и по мере потребности использовать на работах. «Вероятно, необходимо сходить к консулу по этому вопросу. Каким-то образом должны моряки попасть домой. Непонятно все это», - подумалось после разговора с моряками.

Тревожила меня стоянка на рейде. Не нравится мне, когда в случае необходимости ничего сделать не можешь - в машинном отделении механизмы подготовлены к ремонту, траулер без хода - что лодка без весел: куда ветер, туда и понесет! Ночью никак не мог заснуть. Не выдержал, пошел осматривать швартовые. Ветер дул несильный, но начинал моросить дождь. Вроде пока все, что можно сделать в этих условиях, выполнено.

После осмотра судна задержался на баке - в свете прожектора увидел название транспорта, стоящего по левому борту, «Златы Пясцы». Звучное название. Братушки! Тоже, чувствуется, жизнь не сладкая, если транспорт застрял на рейде порта Монтевидео. «Надо встретиться с капитаном, поговорить», - размышлял я, глядя на название транспорта. На промысле в разных районах мне часто приходилось работать в одной группе с болгарскими траулерами, бывать на борту их судов, но в Болгарию съездить не удалось.

Лучше я знал Польшу, где принимал суда с новостроя и находился длительное время в порту Гданьск во время ремонта траулера «Лазурный» в должности второго помощника капитана. Две гданьские судоверфи - «Сточню Ленина» и «Сточню ремонтову» - я знал хорошо.

Это было задолго до польских революций и нашей перестройки, когда про профсоюз «Солидарность» ходили только неясные слухи, а Лех Валенса был простым электриком. Мне с ним пришлось сидеть несколько раз за чашкой кофе на борту траулера «Лазурный». Он был совершенно неприметный парень, никаких агитационных разговоров не вел, хотя, как показало дальнейшее развитие событий, уже тогда он был лидером «Солидарности». Российские моряки звали его Лешиком. Рассуждения его мне тогда понравились о том, что моряки и рабочие не получают того, что заслуживают за свой труд, и морякам не мешало бы состоять в международном профсоюзе моряков и добиваться права работы на равных на судах иностранных компаний. От этого ни один бы моряк не отказался в то время, а сейчас тем более!

Вспомнил я город-курорт Сопот, утопающий в зелени и цветах, куда ездили моряки на золотые пляжи купаться; вспомнил Летний театр в Сопоте, где проходил международный фестиваль эстрадных песен, на котором мне посчастливилось побывать. Зал под открытым небом, яркая гамма разноцветных прожекторных лучей, падающих на сцену, а выше, за зданием Летнего театра, - темный лес на горе, еще выше - звезды небесные, а на сцене - «звезды» эстрады исполняют песни всего мира. Восторгу нашему не было предела!

В баре Летнего театра мы познакомились с артистами грузинского ансамбля «Ореро», с Вахтангом Кикабидзе, тогда еще незнаменитым, и пригласили их на борт судна. Галина Ненашева и Муслим Магомаев, присутствующие при разговоре, с интересом отнеслись к возможности побывать на мурманском траулере, но все время у них было расписано по минутам, поэтому они не смогли побывать на борту судна.

Из «Ореро» пришел Кикабидзе с гитарой и двое парней. Грузины попросили капитана Алексея Павловича Барабанова разрешить им приготовить самим обед по-грузински, ссылаясь на то, что от польской еды их уже тошнит. Естественно, мы им выдали продукты по заказу, и Кикабидзе с нашим поваром колдовали на камбузе. Помогал им старший механик Владимир Александрович Горохов, обладающий способностями в поварском деле и, главное, относящийся к этому с желанием.

Пока готовили обед, ребята из «Ореро» пели для экипажа в салоне команды. Потом, в каюте капитана, в непринужденной обстановке пел под гитару Кикабидзе. Под вечер, когда от выпитого вина все раскрепостились, грузины начали петь свои песни, а потом мы разучивали грузинские пляски. Приемом ребята остались довольны и приходили к капитану еще несколько раз, пока не уехали из Гданьска.

После первой встречи на борту траулера «Лазурный» ребята из «Ореро» обменялись с нами домашними адресами, и наш старший механик Владимир Александрович Горохов долго переписывался с Вахтангом Кикабидзе.

Вот жизнь раскрутила спирали! Кто бы подумал тогда, что Кикабидзе окажется в другом суверенном государстве, раздираемом войной, куда русскому человеку ехать страшно, даже имея достаточные деньги, а Лех Валенса - Лешик - станет президентом Польши, и, вероятно, никогда не мелькнут у него воспоминания, как когда-то запросто сидел с русскими моряками, говорил о жизни, и, ей-богу, понимали мы друг друга хорошо! Еще один вопрос и загадка - что такое Человек и Власть?

Что власть делает с человеком? Хотя все это известно из нашей и не только нашей истории...

Вот такие братушка «Златы Пясцы» навеял воспоминания. А Болгарию с восторгом часто вспоминал мой друг - журналист Дима Тараканов.

Один из организаторов Праздника Славянской письменности в Мурманске и в России, отдавший в последние годы своей жизни мощный импульс своей энергии на то, чтобы на площади у областной библиотеки в Мурманске, в окружении стройных северных березок и рябин на нас смотрели добрым мудрым взглядом святые Кирилл и Мефодий. Этот памятник Первоучителям славян привезли в Мурманск от братушек, из Болгарии.

Мы-то, братушка «Златы Пясцы», посильнее, помощнее. Отремонтируемся и побежим на север, поближе к порту Мурманск, рыбу ловить. А как ты? Вместе-то лучше было, надежнее. Как стальной трос держится? Пока одна прядь не лопнула! Сдаст одна - потом и остальные пряди рвутся. Так и получилось: лопнула одна прядь связки государств единого лагеря - и началось крушение всей Восточной Европы...

Постоял я на баке, поразмышлял, глядя на болгарский транспорт и тускло пробивающиеся сквозь морось огни Монтевидео, и выругался...

Что за чертовщина! Чем ни занимаешься - обязательно чего-то тоскливое вспомнишь. Шарахнуться можно от этих дум! А как не задумываться? Как дети будут жить, в какой стране? А не дай бог, «окочуришься» здесь, в заморской стране, что тогда? Подзаборная жизнь им светит или голодная смерть? Богатых родственников нет, золотого запаса тем более - трудом золотой запас ни при какой власти не создавался! Детдома разгоняются, обучение становится платным - как сиротам выжить? Да, когда не знаешь, что будет на Родине завтра, поневоле приходится тяжело задумываться над бытием.

... Однако стоянка здесь ненадежная. По корме находится отмель, метрах в тридцати. Судов в связке много, если ураган налетит - беда неминуема! Надо завтра решить вопросы с агентом и Гастоном о скорейшей постановке к причалу.

Читать следующую часть

Капитанский дневник