Перефразируя Шекспира, скажем, что не все так гладко было в королевстве Датском, то бишь Российском. Страсти накалились в конце 1999 года, когда после переговоров с норвежцами отечественная доля общедопустимого улова (ОДУ) трески уменьшилась на 19,2 процента.

Первыми, у кого не выдержали нервы, стали руководители Союза рыбопромышленников Севера, которые подвергли критике работу Северного научно-промыслового совета по распределению квот между регионами. Логика их рассуждений была железной. В ходе переговоров стороны вроде бы пришли к разумному компромиссу, чтобы определить долю каждого регионального пользователя на основе его фактической работы за последние 3-5 лет. Предполагалось, что реальное наличие действующих производственных мощностей станет той доминантой, от которой следовало бы отталкиваться в дальнейшей дискуссии. Тогда все заинтересованные стороны были бы изначально поставлены в равные условия. Но рекомендации рабочей группы были проигнорированы, окончательные решения принимались келейно. И в результате если российская доля ОДУ трески уменьшилась на 19,2 процента, следовательно, на столько же меньший объем ресурсов должны получить рыбодобывающие предприятия. Но для каждого юридического субъекта промысла секвестр выливался приблизительно в 25-30 процентов от уровня 1999 года. Напрашивался вопрос: куда делась разница?

- На научно-промысловом совете сделан еще один шаг в сторону несправедливого распределения квот, - высказывает свои обиды корреспонденту «Рыбного Мурмана» генеральный директор Союза рыбопромышленников Севера Н.Г.Тропин. - По моему мнению, мы пошли на неоправданные уступки другим регионам. При снижении бассейновой квоты на 23 % квота Мурманской области уменьшена на 25,1 %, а Архангельской области - только на 13,9 %. В уходящем году на одно архангельское судно приходится 900 тонн квоты трески и пикши (42 единицы флота), на одно мурманское - 620 тонн (202 единицы)...Мы знаем, что государство продает квоты иностранным фирмам. Почему нельзя допустить наши предприятия до освоения этих квот? Понятно, что российские компании не могут платить по 600-700 долларов за тонну тресковой квоты. Однако надо иметь в виду, что, заплатив 250-300 долларов (мы согласны даже на нулевую рентабельность, только бы суда не простаивали!), остальные деньги мы вернем в качестве налогов. Такая схема просчитана нашими экономистами. Свои 800 долларов с тонны рыбы может получить родное государство, не торгуясь с иностранцами...*

Действительно, складывалось впечатление, что в такой важной и деликатной теме, как распределение квот, - сплошные белые пятна.

То, на что в былые годы мало кто обращал внимание, в условиях недостатка биоресурсов приобретало совсем иной смысл. Получалось, что льготные условия для одних и дискриминационные для других лежат в плоскости чиновничьего произвола. Столоначальникам ни к чему прозрачные для всех правила игры. Но теперь, когда квоты - кот наплакал, рыбаки стали считать каждую ушедшую на сторону тонну рыбы.

Почему после решения российско-норвежской комиссии пропорционально не снижена квота для выполнения федеральных программ? Этот вопрос провисал в воздухе. Обиженные рыбопромышленники не хотели оставаться крайними. Видя, что позиции их Союза значительно ослабли, что так или иначе крупные флоты нашли удобные для них пути развития (или банкротства); что областная администрация набрала достаточную силу, чтобы диктовать свои условия; что «Севрыба» превращается в мощную и самодостаточную структуру, - рыбопромышленники стали искать возможность реабилитироваться. Если не удается выйти в лидеры, значит, надо поставить подножку сопернику. Критика «Севрыбы» была на руку как траловому флоту, так и областным властям. Уж слишком уверенно стал себя вести ее директор и депутат Г.В.Тишков.

Потому-то, привычно заявив об отсутствии национальной государственной политики в области рыболовства, указав на кадровую чехарду в Госкомрыболовстве, представители малого и среднего бизнеса на общем собрании НО «Союз рыбопромышленников Севера» констатировали, что не лучшим образом обстоят дела и в руководстве Северным бассейном. Мол, поставив собственные коммерческие интересы выше интересов учредителей, общих интересов всех предприятий рыбной промышленности Северного бассейна, руководство ЗАО «Севрыба» перестало выполнять возложенные на нее функции. А массированная рекламная кампания, развернутая руководством «Севрыбы» по пропаганде так называемого «датского проекта», попытка представить его как одно из основных направлений развития бассейна, не имеют ничего общего с заботой об исправлении ситуации, сложившейся в рыбопромышленном комплексе на Севере России...*

Что стоит за всеми этими обтекаемыми фразами? Да прежде всего обиды. Обиды за упущенные квоты, а еще точнее - деньги. Деньги, которые расписанными государством квотами шли на построенные «Севрыбой» одноименные траулеры. И за этими обидами враз была забыта работа штаба отрасли по решению общих и важных для всех предприятий рыбного Мурмана задач. Именно «Севрыба» через свой отдел промышленного рыболовства, бассейновый информационный пост, штабы промысловых районов, лицензионный отдел осуществляла управление во всех районах промысла. Совместно с «Мурманрыбводом» она разрабатывала и издавала правила рыболовства в зонах иностранных государств. Обобщала предложения судовладельцев на все межправительственные переговоры по проблемам ведения промысла и изъятия рыбных ресурсов. Специалисты «Севрыбы» входили в состав всех межправительственных делегаций. От имени промысловых советов «Севрыба» давала рекомендации Госкомрыболовству, своевременно получала разрешения на начало ведения промысла всех видов рыб по всем района как в своей зоне, так и зонах иностранных государств. Ежесуточно контролировала выбор квот по всем видам рыб, по всем районам промысла, по всем судовладельцам и оперативно обращала внимание на выбор приловов, доводило до сведения судовладельцев все изменения правил рыболовства, районы учения кораблей Северного флота, закрытие-открытие районов моря.

Оперативно контролировала выполнение межправительственных соглашений в области рыболовства на акватории Северного бассейна. Оформляла лицензии на право лова для всех судов, работающих в зоне ответственности Северного бассейна (Норвежская экономическая зона, зона Фарерских островов, Гренландии, Канады). Имела прямой канал связи с Департаментом рыболовства Норвегии и штабом Северного флота... Не забудем, что оплата труда этих высококвалифицированных специалистов производилась за счет доходов «Севрыбы», не говоря о том, что проведение профессионального праздника «День рыбака», содержание библиотеки и музея рыбной промышленности также финансировались «Севрыбой»...

Действительно, о строительстве супертраулеров типа «Севрыба-1» говорилось и писалось в те дни много - в газетах, на радио, телевидении. И пусть не удивляется читатель, но мы, журналисты «Рыбного Мурмана», на эту тему особо не распространялись. Потому что тема-то была «скользкая», выводы надо было делать далеко не однозначные. Нет, мы не боялись пойти ни против мнения руководителя областного комитета по рыбохозяйственному комплексу, ни против доводов генерального директора ЗАО «Севрыба» или какого другого предприятия. И при всей шумихе вокруг «датского проекта» у себя в еженедельнике мы опубликовали лишь один материал, подготовленный Людмилой Зацарной.

Наш корреспондент попыталась непредвзято проанализировать все плюсы и минусы этого проекта, свои корнями уходящего в проблемы бербоут-чартера, о которых мы уже рассказали на этих страницах. На излете ХХ века на Северном бассейне вели промысел донных пород рыбы 43 судна, приобретенных по бербоут-чартеру. То есть фрахтователям подобного флота надо было расплачиваться с владельцами этих судов. А расплатиться можно было лишь интенсивной работой, основным условием для которой было получение должного количества тресковой квоты. «Бербоут-чартер, это, по сути, российская квота, сблокированная с чужим берегом, - такую формулу выводит Людмила Зацарная, подводя читателя к выбранной теме. - Но иного реального пути обновления флота руководители рыбацких предприятий пока не видят».

Что представляет из себя «датский проект»? Схема его финансирования была рассмотрена в Роскомрыболовстве в 1996 году. В документах говорится, что Москва гарантирует выделение каждому из четырех судов этого проекта такое количество квот, которое дает право добывать в районах Северной Атлантики 5800 тонн трески и 1800 тонн пикши ежегодно, пока действует договор бербоут-чартера, то есть пока идут выплаты иностранным судостроителям. Естественно, квоты эти выделялись в ущерб другим пользователям, что и вызывало как возмущение рыбопромышленников, так и уменьшение количества квот. В 1999 году для «Севрыбы-2» было выделено 2360 тонн трески и 351 тонна пикши, для траулера «Карелия» (третьего в этой серии) - 1970 и 470 тонн соответственно. На 2000 год этим судам «расписали» по 980 тонн трески и 135 тонн пикши.

Было подсчитано, что на одну тонну выловленной на «Севрыбе-2» и «Карелии» рыбы в 1999 году приходится более 120 долларов налогов и сборов в бюджеты всех уровней, что превышало средний показатель по бассейну. Владельцами судов являлись инвесторы - ЗАО «Севрыба», компания Роял Гриинланд (Гренландия), Европейский банк реконструкции и развития (ЕБРР), Датский инвестиционный фонд для Центральной и Восточной Европы, Датский пенсионный фонд, Объединенный Скандинавско-Восточный фонд (Финляндия), верфь «Орсков Христенсенс» (Дания). Всего собственные инвестиции составили акционерный капитал в 200 млн. датских крон. Шла работа по привлечению Датского государственного фонда кредитования судостроения, который мог бы предоставить средства всего под один процент годовых, что увеличило бы акционерный капитал до более чем вдвое.

Фрахтователями траулера «Севрыба-2» выступали «Севрыба» и Мурманский траловый флот в равных долях. Тралфлот пока не выделял ресурсов на эксплуатацию этого судна. Траулер «Карелия» арендовали «Севрыба» и «Карелрыбфлот». Четвертое судно этой серии «Соловки» готовились поровну «делить» «Севрыба» и Архангельский тралфлот... Финансовую, эксплуатационную и коммерческую деятельность от имени фрахтователей вела компания «Роял Рыба», зарегистрированная в Дании и учрежденная «Севрыбой» и «Роял Гриинланд». Можно добавить, что компании владельцев, менеджеров «датского проекта» и фрахтователей были зарегистрированы на Кипре, где существовали благоприятные условия для развития бизнеса.

Суть вопроса и конфликта между Г.В.Тишковым и обладминистраций состоял в том, что местный рыбохозяйственный совет снизил коэффициент мощности судов «датского проекта» вдвое, обосновав это решение соответствующими расчетами. Свои расчеты предоставляла и «Севрыба», но, как мы знаем, прав тот, у кого больше прав. В условиях снижения российского общедопустимого улова (ОДУ) квоты, выделяемые судам «датского проекта», были до неприличия большими. Урезав их, чиновники поставили под удар сам проект, затруднили исполнение правительственных обещаний, а также гарантий «Севрыбы» и ее партнеров по бербоут-чартерный платежам.

Кстати, в договоре о квотогарантиях между бывшим председателем Роскомрыболовства В.Ф.Корельским и руководителем «Севрыбы» Г.В.Тишковым сказано: «Никакие произошедшие или будущие события не будут квалифицироваться как дающие возможность невыполнения или неисполнения обязанностей по какому-либо документу, обязательному для Роскомрыболовства и «Севрыбы»... Данная гарантия квот и обязательства Роскомрыболовства и «Севрыбы» не могут быть умалены, стать недействительными, отменены, нарушены...». Но сами московские чиновники осенью 1999 года попытались нарушить этот договор, отправив в регионы письмо с таким выводом: «Договор составлен юридически неграмотно и является финансово ущербным». Почему? Или России стали не нужны технически совершенные рыболовные суда? Конечно, намного правильнее и перспективнее вкладывать средства в отечественное судостроение, но на российских верфях можно лишь склепать корпус судна - оборудование все равно придется закупать и устанавливать за рубежом, а это основная часть всех работ.

По большому счету, государство не несет ответственности за реализацию «датского проекта». Но доверие инвесторов и так было подорвано чехардой в высших эшелонах власти, политическим играми Президента и законодателей, неразберихой с критериями распределения квот на национальные биоресурсы. Так что западные партнеры с нетерпением ждали развязки этой ситуации. Они, инвесторы «датского проекта», закладывали норму рентабельности в 6-8 процентов. О жестких процентах, а тем более о сверхприбылях речь не шла. Да и получат ли они планируемую прибыль? Связавшись с Россией, европейцы знали, на что шли. Только банки имели фиксированный процент. Но ЕБРР преследовал и политическую цель, сложно выражаемую даже в твердой валюте. У западных бизнесменов тоже нет свободных денег на собственные вложения в развитие. Но им нужны заказы, чтобы жить и работать. Для них экономический эффект выражается в загрузке производства. А высокая эффективность судов - порука тому, что проект состоится... В январе 2000 года на совещании в Правительстве вице-премьер В.Н.Щербак заявил, что Россия заинтересована в подобных инвестициях и пообещал послу Дании и инвесторам «датского проекта» в государственной поддержке. *

· Математическая ошибка в задачке по делению квот, «РМ» от 10 декабря 1999 года.

· Стенка на стенку идут рыбаки Севера, «РМ» от 10 марта 2000 года.

· Кому выгоден «датский проект»? «РМ» от 11 февраля 2000 года.

Рыбный Мурман в кавычках и без (1983 - апрель 2000) Том второй