Весна в том году была затяжная, непутевая. Овчинников убрал «шаврушку» в контейнер - пусть постоит, пока озеро не вскроется. До наступления навигации он не собирался посещать Тик-Губу. И гостей он не ждал, а они нагрянули. Вернее, один гость - Михаил

Григорьевич Баев. Постучался в дверь и, получив разрешение, вошел в комнату, где жили Овчинников и Морозов.

Павел и Александр хорошо знали рыбмастера - заместителя начальника Имандровского рыбтреста. Не раз доводилось с ним вместе летать к рыбакам на тони, не один котелок ухи съели там. А как-то раз целую неделю просидели на Кумужьем острове, когда погода задурила.

- Я, Карпыч, к тебе, - топтался у порога Баев. Тяжелые рыбацкие сапоги он так и не смог очистить от грязи у входа в гостиницу.

- Вижу, что ко мне, Михаил Григорьевич. Проходи. Ну, что у тебя? Выкладывай.

- Слетать бы на Умбозеро надо, - начал рыб-мастер. - Рыбаки у нас там застряли. Скоро два месяца - ни туда ни сюда. Продукты, наверно, кончились. И не вывезти их ничем - распутица.

Овчинников посуровел. Улыбку смело как рукой.

- Как же взлетать нам, Михаил Григорьевич? Озеро не вскрылось. Появились было полыньи у берегов, но их снова затянуло льдом, да и малы они, «шаврушке» не разбежаться. И в Умбозере как сесть?!

- А если мы пробьем тебе во льду канал, по нему переправим самолет до коренного льда, там поставишь его на лыжи и - пошел?

- Семь бед - один ответ! Не умирать же людям в наш век с голоду, - подумав, согласился Павел.

- Ну вот и славу богу, спасибо тебе, - оживился рыбмастер.

Из гостиницы вышли втроем. В Тик-Губу - в аэропорт ехали на санях.

Как и договаривались, рыбаки пробили в береговом льду канал. По воде доставили «шаврушку» на место, поставили на лыжи. И вот загруженный продуктами самолет готов к взлету. Овчинников с Морозовым занимают места в кабине. Рыбаки кричат им с берега:

- Ни пуха ни пера!

- К черту! - смеется Павел.

А сам уже весь в заботах: здесь-то «шаврушка» взлетит, лед еще крепкий, надежный, а вот как там - на Умбозере? Озеро глубокое, горное.

А главное, капризное. Промерзает не везде одинаково. Северные ветры часто по весне крошат лед, оттого и торосы, а среди них нередко встречаются большие полыньи, покрытые тоненькой коркой льда.

«Не удастся сесть - сбросьте продукты. Они в двойных мешках - ничего с ними не станется», - вспомнил Павел напутствие директора рыбтреста. «В случае чего - придется так и сделать», - решил он.

«Шаврушка» взревела и легко понеслась на низких лыжах по ледяному полю. Возле песчаной косы оторвалась и, набирая высоту, устремилась в сторону Хибин.

До Умбозера добрались нормально. Павел сделал над ним несколько кругов, разглядывая лед, выбирая подходящую площадку для посадки.
Небольшой островок, на котором обитала рыбацкая бригада, был зажат крепким льдом. Только с одной стороны к нему подступало довольно большое разводье.

Сажал машину Овчинников осторожно, плавно. Подрулил прямо к островку. Выключил мотор. Легко выпрыгнул на берег и, широко скаля свои удивительной белизны зубы, весело заорал рыбакам, вышедшим встречать самолет:

- Здравствуйте! Вот и мы!

- Привет, ангелы-спасители! - отвечали ему. - А мы тут уже собирались завещание составлять.

- А кому оно нужно, ваше завещание? - вступил в разговор Морозов. - Разве что умбозерской рыбе, чтоб ее оставили в покое? Умереть мы вам, товарищи, определенно не дадим. Выгружай!

Из горгрота «шаврушки» извлекли свежий хлеб, мясо, картошку, пшено, три бутылки водки, несколько пачек махорки. «На закуску» - письма из дому.

Освободив самолет от продуктов, загрузили его рыбой. Рыбаки попросили Павла передать начальству, что улов у них хороший и, как только сойдет лед, можно слать транспорт.

Отогревшись в рыбацкой избушке, попив крепкого чаю, Павел и Морозов распрощались с рыбаками и собрались в обратный путь.

До предела загруженная «шаврушка» бежала по льду тяжело. Когда самолет, наконец, оторвался ото льда и с разворотом стал набирать высоту, Павел, словно предчувствуя неладное, глянул за борт. Левая лыжа висела вертикально. Самолет разворачивало влево: лыжа парусила, создавала сопротивление.

- А, черт! - выругался Павел.

- Что там? - прокричал сквозь рев мотора Морозов.

- Оторвало ограничительный трос левой лыжи и амортизатор!

Морозов все понял, крикнул:

- Как будем садиться?

- Сядем! - сердито буркнул Павел и снова глянул за борт.

Пока летели до Тик-Губы, он все обдумал. Когда показались дома поселка, прокричал Морозову:

- Давай на мое место! Будешь сажать, а я попытаюсь выправить лыжу!

- С ума сошел?

- Ты слушай, что тебе говорит командир! Не ломать же машину?!

Павел снял ноги с педалей руля поворота и прижался к борту. Морозов стал передвигаться на место пилота. От перемещения центра тяжести «шаврушка» завалилась на левый борт. Павел выправил ее.

- Смотри - левая центровка! - крикнул Морозову. - Если самолет будет заваливаться дальше - постарайся сместиться как можно правее. Смотри в оба!

Морозов уже сидел - ноги на педалях, рука на рычаге управления.

Павел осторожно перебросил левую ногу за борт. Самолет затрясло. Но Овчинников пока ничем не мог помочь Морозову. Он боролся с бешеным встречным потоком, который отрывал его от борта.

Левая нога на оси лыжи... Укрепился... Перенес за борт правую ногу. Руками крепко уцепился за борт. Левую ногу медленно и плавно стал передвигать к задней части лыжи. Теперь сюда нужно перенести всю тяжесть тела: если лыжа и не вернется в горизонтальное положение, то хотя бы выйдет на угол, позволяющий произвести посадку.

Морозов весь в напряжении, и некогда смотреть, что делает командир. Лишь один взгляд успел бросить - увидел руки Павла, мертвой хваткой вцепившиеся в борт «шаврушки». Руки с неестественно белыми от напряжения и холода пальцами, с посиневшими ногтями.

- Давай на посадку, - прокричал Овчинников. - Приземляйся с правым креном! Больше крен!.. - командовал он сквозь рев мотора. - Держи правой ногой направление!.. Ниже!.. Ниже!.. Еще!.. Еще ниже!..

Левая лыжа ударилась о лед. «Шаврушка» метнулась влево, затем вправо и, пробежав несколько метров, остановилась. Морозов увидел, как

Павел медленно стал оседать вниз. Выключив зажигание, он выскочил из кабины...

Павел сидел на лыже и рукавом куртки вытирал со лба крупные капли пота. Рыжий чуб прилип ко лбу, словно командир только что искупался.

- Давай руки! - Морозов нагнулся, прихватил горсть снега, стал тереть Павлу кисти. Тер до тех пор, пока они не покраснели. - Терпи - атаманом будешь! - приговаривал Александр, видя, как корчится от боли командир.

Потом он распахнул куртку и сунул руки Овчинникова себе под мышки. Обхватил Павла, стал его мять, тискать, восстанавливая кровообращение.

- Давай шевелись! Давай!.. Давай!.. - выкрикивал он громко.

А на берегу уже собралась возбужденная толпа.

Всё начиналось с «Шаврушки»