Начало читать здесь

Говоря о взаимоотношениях в коллективе промысловых судов нельзя пройти мимо роли первых помощников капитанов, как говорили тогда - помполитов.

Это наследие осталось нам с тех времен, когда на суда шли малограмотные моряки и первый помощник капитана вел среди них политико-воспитательную работу.

Менялись времена, менялось и существо этой должности. Большинство помполитов были флотскими специалистами и становились воспитателями по различным причинам.

Выпускник средней мореходки Николай Васильевич Сысоев в 1969 году стал молодым капитаном траулера-рефрижератора «Бежица». Дела шли, как и должно быть: дальние районы промысла, в уловах - сельдь, сардина и ни разу экипаж не возвращался в порт без плана. Думалось, что так будет и дальше. Но вдруг приговор врачей, зрение село и судоводителем в море ходить нельзя. Трудный жизненный выбор помог сделать тогдашний секретарь парткома Мурманрыбпрома Горохов Владимир Александрович, сам в прошлом старший механик БМРТ.

Предложил пойти на курсы помполитов при Высшей мореходке. Уже после окончания курсов, в должности первого помощника капитана на БМРТ «Беломорск» и «Борисполь» понял, что и в новом качестве он нужен флоту. Примерная судьба сложилась и у бывших капитанов, работавших впоследствии помполитами Моисеева Александра Ивановича, Яценко Александра Иосифовича и многих других. На БМРТ «Высоковск» воспитательную работу возглавил бывший мастер лова Евенко Анатолий Анатольевич. Не только политическая работа, но и весь промысел в целом, интересовал помполита. Не каждый мог повлиять на промысел, заставить активнее работать судовых специалистов.

У Анатолия Анатольевича это получалось. К примеру, не надо было подгонять капитана-директора «Высоковска» Стариченка Петра Петровича. Несколько полноватый, вечно в расстегнутой рубашке его можно было встретить на мостике, на палубе и в разделочном цехе.

Вспоминается несколько анекдотичный случай, происшедший на промысле. Во время выгрузки на судно высадилась с транспорта агитбригада. Не успели дать концерт, как заштормило и чтобы не разбить суда, срочно разошлись. Артисты остались на БМРТ, где в общем то не было достаточных условий, как на транспорте. Одна из артисток, которой уж очень надоела качка на БМРТ, пошла по судну поискать капитана и уточнить, когда их пересадят назад. Встречает она, куда-то несущегося Петра Петровича и спрашивает, где найти капитана. Ну, я капитан, отвечает тот. Ну что Вы, таких капитанов не бывает, засмущалась артистка. Более требовательно пришлось подходить к работе штурманской службы «Высоковска» под командованием капитана-директора Бочкарева Дмитрия Федоровича. Судно работало в АЧА на облове ледяной рыбы. Постоянные длительные перебежки, бесприцельные траления, привели к пролову и судно оказалось на одном из последних мест в группе. Пришлось Анатолию Анатольевичу серьезно поговорить на собрании экипажа, взяли помощь с лучших судов и дело стало выправляться.

Именно таким воспитателями и помощниками во всем были помполиты Раздобаров Владимир Николаевич, Козловский Анатолий Иванович, Чхеидзе Шота Сергеевич, Терзян Еннокентий Арутюнович и многие другие. Прошло время. Пришли другие суда, сократились экипажи и нет такой необходимости в помполитах. Но все новое - это хорошо забытое старое. И, не случайно, в армии вновь вернулись к необходимости помощников по воспитательной работе, после того как замполиты были преданы «анафеме».

Конечно, говоря о прошлом, нельзя не вспомнить о взаимоотношениях с вышестоящими, как их тогда называли, организациями. Больше всего запомнился куратор рыбной промышленности Пашин Владимир Николаевич. Глубоко порядочный и отзывчивый человек, не «чинуша», а располагающий к себе специалист, знающий существо дела. К нему можно было обратиться не только по вопросам, касающимся работы флота, но и по частным проблемам. В те годы, было в моде у органов БХСС или милиции «поймать» на чем ни будь крупного руководителя, сделать нашумевшее дело и приобрести себе и славу, да и движение по должности тоже. Мне кажется, что на Севере не было мздоимства, больших злоупотреблений. Это была позиция тогдашнего первого секретаря обкома партии Птицына Владимира Николаевича. Я не помню, чтобы кто-нибудь, даже после его ухода с работы обвинил его в злоупотреблении как собственном, так и поощряемым им. Но при случае они могли и защитить незаслуженно обижаемых людей. Так вот однажды пришел ко мне один из руководителей «Мурманрыбпрома» и рассказал о своей проблеме.

Недавно ему пришлось встречать делегацию специалистов с иностранной верфи, связанных с ремонтом наших судов. Понятно, чтобы встретить, нужны дополнительные расходы. Помню, что ведущие специалисты всегда делали «загашник» из зарплаты и оставляли его на работе, чтобы затем во время командировок или встреч использовать этот резерв, практически на общие нужды. Вот и в этом случае, делегация была большая, своих средств не хватило. В то время части технических специалистов была выделена премия за технический прогресс и часть этих денег была использована на проведение встречи. Деньги небольшие по нынешним временам, не более 500 рублей.

Но затем в ОБХСС поступило заявление, как я понял одного из получивших эту премию, о том, что часть выделенных ему средств была использована руководителем. Закрутилась история, уже чуть ли не суд за злоупотребления. Зная этого руководителя лично, зная его порядочность, я ни минуты не сомневался, что он не мог присвоить себе ни рубля. После нашего разговора он вернул свои личные деньги специалистам. А мне пришлось сходить к Пашину В.Н. объяснить ситуацию и не знаю уж как, но дело в отношении нашего руководителя было прекращено.

Идеологическую работу в области возглавлял Рябков Александр Николаевич. Я его не очень хорошо знал, но более близко познакомился случайно. Утверждали меня на бюро обкома в должности секретаря парткома, зачитывают мои анкетные данные и, вдруг вижу, что Александр Николаевич как-то встрепенулся, заглянул в мое личное дело и заулыбался. После бюро пришел к себе на работу и вдруг звонок. Александр Николаевич спрашивает, Василий Федорович, ты действительно родился в деревне Светлицы, Новгородской области, Да, говорю, а в чем дело. Оказывается, Александр Николаевич родом из соседней деревни, но деревня в годы войны была сожжена, он уехал после войны, но постоянно скучал по родине. Так и завязались наши более тесные отношения.

Кстати моим земляком из города Боровичи, Новгородской области был и тогдашний заместитель, а затем председатель облисполкома Малинин Анатолий Алексеевич, секретарь парткома Севрыбхолодфлота, а ныне один из руководителей фонда социального страхования Щетинский Анатолий Павлович, родившийся в Валдае. Их и многих других земляков отличала добросовестность, порядочность, как в работе, так и во взаимоотношениях. Кстати в ту пору роль чиновника, прежде всего была организующей, он был встроен в систему производства и кроме контрольных функций он отвечал и за результаты работы по своему направлению.

Вспоминается один эпизод из моей работы уже в госорганах. После работы в партийных органах некоторое время довелось побыть на госслужбе. Коллег по прошлой работе было много, и они часто приходили за разъяснениями.

Однажды один из них пришел с обидой на одного из работников. Говорит, что прихожу уже несколько раз к нему за оформлением разрешения, он мне говорит, что бумаги заполнены неправильно и швыряет их мне. Пришлось пригласить этого специалиста и объяснить ему, что, грубо говоря, ты должен работать как официант в ресторане. Нам платят деньги государство за организацию этой работы, а значит, ты при необходимости должен не только проверять, но и подсказать, как сделать правильно. Не нравится, переходи на другую работу. Думается, что может это и спорный тезис, но в нынешних условиях, кажется, забыто правило, что чиновник для производства или для людей, а не наоборот.

Кстати порядочность - это было не переходящее качество руководителей Мурманрыбпрома. Однажды мне пришлось выехать в Ленинград для сдачи экзаменов, я тогда заканчивал заочно Высшую партийную школу. В это время, как это часто случалось, при заходе одного из сейнеров-траулеров в Лас-Пальмас, на Канарских островах были нарушены так называемые «правила поведения советского моряка за границей», выразившиеся в том, что кто-то опоздал из увольнения, кто-то напился. В общем-то, обычная история для моряков, зашедших в порт после многомесячного рейса. Но почему-то этот факт стал достоянием вышестоящих организаций, и парткому было поручено разобраться и наказать виновных.

Заседание парткома в связи с моим отсутствием вел мой заместитель, один из лучших капитанов флота Колесов Алексей Иванович. Он был только что с моря, понимал, что никакими взысканиями не прекратишь выпивку в иностранных портах, да и нарушения вообще, но чтобы снять пресс со всех попросил партком объявить ему строгий выговор за недостатки в политико-воспитательной работе. Этим решением он прикрывал всех нас, т.к. меры вроде приняты. А во-вторых, он показал абсурдность требований вышестоящих органов о взысканиях руководителям за каждые допущенные не ими нарушения.

Наиболее требовательными были вышестоящие органы за работу с письмами и заявлениями трудящихся, как тогда говорили. Помню, что неоднократно по этому направлению приглашались с отчетами в обком или горком партии. В этой заорганизованности порой доходило до смешного. Получаю как-то телеграмму из обкома партии с указанием разобраться. В телеграмме не совсем понятный текст от женщины в адрес тогдашнего генерального секретаря ЦК КПСС Горбачева М.С. о скандале в коллективе и что коммунист такой-то пообещал сделать меня «горбатой». Ничего не понял, но раз написано разобраться и доложить, то приглашаю на разговор. Заходит в кабинет женщина где-то около 40 лет, присаживается и задает мне вопрос: «Вы мне скажите, а Михаил Сергеевич читал мою телеграмму? Я отвечаю, думая, что она поймет анекдотичность такого обращения к генсеку: «Да, читал и очень расстроился, ему как раз надо ехать в Прагу, а тут такое случилось». Она поднимается и говорит: «Все, спасибо, мне больше ничего не надо» и уходит.

Конечно, в силу заходов наших судов в иностранные порты, мне приходилось сталкиваться и с работниками органов КГБ. Могу сразу сказать, что я не испытывал никакого давления с их стороны на нашу работу. Они делали свое дело, а мы свое. Если иногда и расходились по каким-то вопросам, то чаще всего они принимали нашу сторону. К примеру, как-то приходит ко мне капитан-директор одного из БМРТ и говорит, что ему посылают штурмана, которого он знает как нерадивого работника, но кадры отказываются его списать. Я звоню в кадры, спрашиваю, в чем дело. А надо сказать, что в Мурманрыбпроме был принцип: кадры подбирает сам капитан, или стармех по заведованиям, им виднее с кем работать в рейсе. А здесь кадры говорят, что это просьба нашего куратора из КГБ. Тогда я позвонил нашему куратору и предложил ему решить этот вопрос, как просит капитан. Не было ни одного вопроса ко мне. Куратор, в прошлом сам выпускник мореходки, понимая ситуацию, не возражал против замены этого специалиста. Конечно, мы понимали тогда, что деятельность органов КГБ пронизывала всю нашу жизнь, возможно, иногда эта опека была и лишней.

Мне однажды довелось встречать делегацию американских журналистов. Показали им суда, встретились с моряками, руководителями флота, а затем они попросили посетить семью какого-либо моряка. Посоветовались мы, и выбор пал на семью одного из поваров флота.

Готовил он от души, всегда получал благодарности от моряков, подумали, что и тут он в грязь не ударит. Кроме того, он постоянно ходил с заходами в инпорты, поэтому ковры и другие заморские вещи разве что только в туалете у него не висели. Приехали мы на Сопку Варничную, зашли в  квартиру, познакомились и сразу к столу. После первых тостов некоторая скованность прошла, и все стали оживленно говорить за жизнь. Спиртного хватало, поэтому первым выбыл из строя переводчик. И нам всем, пришлось на ломаном английском произносить тосты. Все закончилось хорошо, мы проводили их в гостиницу «Север», там всегда останавливались иностранцы. Утром у меня состоялся разговор с нашим куратором, который сказал, что все довольны, но вот Василий Федорович, зря ты все - таки произнес свой такой последний тост. Уж не помню, о чем я говорил, но я даже представить не мог, что весь наш разговор фиксировался.

Вспоминаю и курьезный случай. Перед очередной партийной конференцией я решил приобрести костюм и пошел вечером в магазин «Волна», что был в одном из крыльев ДМО. Мне показали, что у них есть и разрешили посмотреть в кладовке костюмы и подобрать себе по размеру. Я провозился с полчаса, затем мне упаковали костюм, я взял свой портфель и пошел домой. Утром около 8 пришел на работу и вдруг звонок. Представился говоривший:

- Майор КГБ Иванов. Василий Федорович, Вы вчера покупали костюм в «Волне»?

Я растерялся, но делать нечего, говорю, покупал. Думаю, неужели за мной так следят, что же сейчас последует? Затем он говорит. У Вас какой портфель. Я говорю светлый и он со мной. Вы, говорит, не заглядывали в него. Я говорю, нет, не было необходимости. Чувствую, что он обрадовался и говорит, что сейчас приеду. Я успел все-таки заглянуть в портфель и увидел, что он не мой, хотя и похож и в нем какие-то бумаги. Смотреть я их не стал. Приехал этот майор, с радостью схватил портфель, отдал мой, поблагодарил меня и вышел. Оказывается, я параллельно с ними подбирал костюм в «Волне» и то ли я, то ли они поменялись портфелями. У них там были какие-то ответственные бумаги, и им пришлось всю ночь высчитывать, кто вместе с ними был в этой кладовке.

Еще большим наваждением были общепринятые нормы. Такие как избрание почетного президиума в виде Политбюро, писание благодарственных писем ЦК КПСС и другие, заорганизованные тогда мероприятия. Надо сказать, что они почти не влияли на нашу жизнь, но раздражали чисто внешне. Привычными стали слова «верный ленинец», во главе и т.д. Эти штампы уже утомили, раздражали. Проходит как-то заседание парткома. Обычно перед заседанием я выключал из розетки телефон и обычное сетевое радио в кабинете, чтобы не мешало работе. Закончилось заседание парткома, и я вновь включил их. Надо было кому-то позвонить, я снимаю трубку и вдруг слышу: «Леонид Ильич Брежнев». Что это, неужели попал на приемную, или он мне звонит? Оказывается, при включении я перепутал провода и включил телефон в радиоточку, а в момент поднятия трубки по радио в очередной раз говорили о Брежневе.

С началом перестройки, показалось, что положение в стране резко изменилось и скоро не будет подобных проблем, особенно с выходом за границу, получением паспортов моряка и других документов. Однако вновь, даже капитаны только что пришедшие с рейса из-за границы, несколько месяцев ждут открытия визы и получения паспорта. Разительным для меня была сравнение в оформлении отхода судов за границей. Как-то впервые много лет назад, я оказался в Варде в Норвегии на обеспечении отхода одного из наших судов. Вечером, около 23 часов, работы все были закончены, и я позвонил агенту, что судно готово к отходу. Он мне и говорит, а что господин Никитин, на судне есть какие либо проблемы, что ты мне звонишь. Говорю, нет, все моряки на судне. В таком случае, отдайте концы, и пусть судно уходит без лоцмана, т.к. капитан часто заходил в этот порт и могсамостоятельно выйти из порта. Легко сравнить этот отход с отходом российского судна из российского порта.

Полезными были контакты и с родственными организациями других бассейнов. Мурманрыбпром поступил мудро и по согласованию с Минрыбхозом организовал модное тогда соцсоревнование с аналогичными объединениями страны - «Эстрыбпромом» и «Ленрыбпромом».

Мы работали практически в одних и тех же районах, и опыт каждого был полезен. Так эстонские рыбаки работали более совершенными тралами, наш «Севтехрыбпром» отличался новизной в проектировании и изготовлении рыборазделочной техники, ленинградцы отличались организацией работы вместе со своим генеральным директором Стрельбицким. Кроме рабочих контактов ежегодно мы подводили итоги соревнования, собираясь поочередно в Таллине, Ленинграде или Мурманске.

Особенно интересными были поездки в Таллин. В то время это был почти как выезд за границу, т.к. прибалтийские республики были намного лучше нас обеспечены товарами и продуктами. А после того, как мы ознакомились с работой опорно-показательного колхоза имени Кирова, то стало ясным, что такое коммунизм. В этом хозяйстве помимо очень приличной зарплаты каждому работнику за средства колхоза шились костюмы, женщины получали именные сертификаты для посещения парикмахерской, родители получали добавку к зарплате, если их дети хорошо учились в школе и т.д. Мы посетили охотничий домик колхоза, где был огромный зимний сад, бассейн, сауны, игровые комнаты. До этого мне довелось побывать в Клайпеде, в Риге. Кстати в Ригу мне посоветовали съездить, после первого промыслового рейса, чтобы одеться. Сел я на поезд и через Ленинград прибыл в Ригу.

Поселился в гостинице и в течение двух суток оделся с ног до головы. В Клайпеде меня приятно удивили шесть сортов пива в магазинах, несколько сортов сыра и колбасы, да и весь другой ассортимент был богаче, чем в Мурманске и других городах России. Я привожу эти примеры для того, чтобы показать, что в СССР, прежде всего, имели развитие и хорошее обеспечение республики, в него входящие, а сама Россия получала по остаточному принципу. Не случайно, когда, я уезжал в мореходку, то в нашем селе еще не было электричества, его дали только в середине шестидесятых годов. А асфальтовой дороги даже до центральной усадьбы нет до сих пор.

Я привожу эти примеры для того, чтобы на житейском уровне показать, что россияне не наживались за счет других республик, а страдали в первую очередь от всех перегибов того времени. Не я и другие обычные россияне виноваты, что в Прибалтике были нарушены исторические пути развития этих стран. Мне кажется, что всем нам, ранее жившим в СССР надо успокоиться, перестать искать виновных в нашей жизни, а, засучив рукава браться за работу. Причем, если волей случая русский оказался в Прибалтике, украинец в Казахстане и т.д. то это надо признать как истину и жить всем вместе, если уж свела нас жизнь. Конечно, традиции той или иной страны надо уважать и стараться следовать общепринятым нормам. А нам, россиянам, есть чему поучиться у других.

Я вспоминаю, как меня удивил один факт во время моей поездки в Швецию. Между Швецией и Данией ходит паром. На его борту через магазин беспошлинной торговли «duty free» продается спиртное, которое раза в полтора дешевле, чем в любой из этих стран. Наш моряк спрашивает местного, а что, когда ты выходишь с борта парома тебя проверяют, не выносишь ли ты чего? Нет, не проверяют, был ответ. А почему тогда ты не купишь дешевое спиртное и не вынесешь его с собой, ведь тебя не проверяют. Так нельзя - был несколько изумленный ответ.

Так же несколько удивленно забирали моряки с транспорта «Валентин Серов», на котором я был первым помощником капитана, продукты для судна с причала английского порта Аллапул. Мы принимали там продукцию с приемо-перерабатывающих плавбаз и понадобилось взять так называемый «скоропорт»или просто овощи и фрукты. Причалы в поселке неглубокие и пришлось продукты забирать катером. Причалы расположены прямо в центре поселка, никак не огорожены и наши продукты, а еще и для плавбазы «Профессор Баранов» и двух других транспортов лежали прямо на причале, накрытые брезентом. Никто их не охранял. Мимо ходили жители поселка, но никто и не подумал поинтересоваться, а тем более взять продукты, вроде как «брошенные» здесь. Легко нарисовать картину подобных историй с российским концом.

Уже нет Мурманрыбпрома, но есть целая плеяда рыбаков и людей, с которыми было хоть в огонь и в воду, с которыми под силу любые рейсы и задачи. Есть огромный опыт, который пусть и в таком виде, но должен доводиться до нынешнего поколения. Это очень важно иметь преемственность традиций флота. Люди приходят и уходят, а море, рыба остаются такими же, как и многие тысячи лет назад.

Управление «Мурмансельдь» - в воспоминаниях ветеранов