Кольский «Госрыбтрест»

В вагоне поезда моим попутчиком оказался человек, который до войны возглавлял Полярную моторно-рыболовную станцию. Общительный, веселый, напористый, Василий Никандрович Сборщиков узнав, что я «рыбак», в два счета уговорил меня пойти к нему на работу, вместе восстанавливать МРС (моторно-рыболовную станцию).

И я не пожалел. Этот опытный хозяйственник, руководитель не очень простого хозяйства, уважаемый человек, оказался моим первым учителем и наставником в работе. Я до сих пор ему многим обязан и благодарен.

В тридцатых годах на побережье Баренцева и Белого морей вслед за организацией рыболовецких колхозов были созданы моторно-рыболовные станции (МРС), по типу машинно-тракторных станций в сельском хозяйстве. Задачи МРС состояли в механизации промысла, ремонте промысловых судов, увеличении интенсивности лова и в целом укреплении экономики рыболовецких хозяйств и повышении заработка колхозных рыбаков.

Строились моторно-рыболовные станции в Териберке, Умбе, в Ретинской (Полярная МРС), позже в Кандалакше и Дроздовке, и при них - цеха по ремонту и строительству судов и орудий лова, склады для хранения рыбацких снастей, топливные базы, жилые и общественные здания. На курсах и в школах по подготовке кадров, общих для всего бассейна, готовили судоводителей, мотористов из среды колхозников.

На договорных условиях моторно-рыболовные станции полностью за свой счет обеспечивали колхозы моторными судами, всеми видами орудий лова и промснаряжения, топливом, смазочными материалами, судовым снаряжением, ремонтом судов. За колхозами оставалось комплектование экипажа и сам промысел. Услуги МРС оплачивались колхозами в размере 12-15 % стоимости сданного заводам улова, что далеко не покрывало фактических расходов. Остальную, большую часть затрат, компенсировало государство.

Война постоянно напоминала о себе... Мурманск встретил нас воздушной тревогой. Быстро покинули вагон, взобрались по крутому склону и «спрятались» в деревянный «вокзал». Тревогу отменили. Самолеты врага не появились. Но... первый испуг...

Отправились в Кольский Госрыбтрест. Благо, не очень далеко было пройтись.

Да, существенная деталь, чуть не забыл...

По дороге в Архангельск завернул в Малый Узень Саратовской области. Там в эвакогоспитале работала моя институтская подруга. Конечно, встреча была очень-очень трогательная. На мой вопрос, «Вера, поедешь со мной?» - моментальный ответ: «Да, непременно». Вот так надо любить! Неизвестно куда, в военное время, и поехать! Так я приехал уже женатым человеком.

Пришли в Кольский Госрыбтрест. Приняли хорошо.

Получил направление в общежитие. Сопровождающий привел в барак, стены из досок, заполнены опилками, окна забиты досками, для дневного света оставлена только форточка. Дали комнату, комендантша принесла дрова, затопила печку, выдала постель. Живите, ребята, радуйтесь!

Директор Сборщиков занялся оформлением документов на возобновление деятельности МРС: изготовить штамп и печать, открыть
счет в банке и еще какие-то формальности. Нас посадили «работать тресте: меня в произодственный отдел, жену в канцелярию

Складывалось очень удачно - мы познакомились с трестовскими сотрудниками, получили полезную информацию о предстоящей работе.

Приказом по Полярной МРС мы были зачислены на работу в должностях: я - инженер, Вера - секретарем, она же кадровик.

Каждый день, вернее в полярную ночь, ходим на работу в трест, переживаем бомбежки вражеской авиации, иногда успеваем спрятаться в подвале-бомбоубежище, но держимся! Бомбежки доходили до шестнадцати в сутки, так как через Мурманский порт, железную дорогу, действовал «мост» с союзниками. «Караваны судов», как они именовались, «конвои» приходили в незамерзающий Кольский залив с грузом военной помощи по договору «Ленд-Лиз». В Мурманске была сожжена большая часть жилых строений, многие были повреждены. В городе торчат множество печных труб сожженных домов. До войны Мурманск был почти весь деревянный.

Как-то мы с Верой после работы идем домой. На полпути нас настигла воздушная тревога. Каменных зданий поблизости не было, спрятаться некуда. Заметили из-за овражка дощатый барак. В нем никто не живет, на дверях висит замок. Стали под крышей крыльца, может, хоть от осколков прикроет. Время идет, бомбежки нет, чего стоять, мерзнуть? А одеты были... не рассказать... Решили двигаться дальше, к дому, к своему бараку. Вскоре все же налет состоялся, бомбили порт, но досталось и городу. Утром идем на работу, и... вчерашнего барака нет!

Дымятся остатки опилок от засыпки стен...

Мурманск бомбили 792 раза, сброшено было около 185 тысяч фугасных и зажигательных бомб. По 31 килограмму взрывчатки и 7 зажигалок на одного жителя. Уступает только Сталинграду.

По прибытии из Кандалакши нашего главного бухгалтера Юшкова В.М. с семьей, мы на мотоботе отправились в становище Кулонга, недалеко от Мурманска, на той стороне залива, почти напротив Североморска. Там нам предстояло обосноваться на время войны, ибо настоящая база Полярной МРС в п. Ретинское была занята военными моряками.

На причале встретил нас хозяин Кулонги, заведующий хозяйством Федор Иванович Таратин. Короткое знакомство, и по дощатым мосточкам по краю прилива прошли к единственному в поселке из десятка домиков рубленому бревенчатому бараку.

Устроились с жильем, дали нам комнатку в 9 кв. метров.

Федор Иванович оказался добрейшим, уже в годах, человеком. Он добровольно взялся за мое (наше) житейское и профессиональное образование: с шутками, прибаутками этот архангельский помор, бывший шкипер с большой морской практикой, по-отечески наставлял меня, изучал, не задавая неадекватных, каверзных вопросов, тонко, со знаним дела объяснял, посвящал во все дела его хозяйства.

Показывал, рассказывал, демонстрировал мне применяемые орудия лова, судовые приборы и снаряжение. Знакомил меня с малочисленным коллективом рабочих. И когда мне пришлось на время уехать, он, семья главного бухгалтера и жители этого становища от души помогали жене в ее быту.

Но недолго мне пришлось быть в Кулонге. На вышедшем из ремонта мотоботе «Полюс» мне было приказано отбыть в будущее
место базирования в становище Малое Оленье. Нужно было собратьтуда принадлежащий Полярной МРС флот. Фактория - цех, куда
предстояло сдавать улов рыбы. Цех подчинен Териберскому рыбокомбинату.

Штат состоит из двух мастеров - женщин, нескольких рыбообработчиц и салогрея, который вытапливал из тресковой печени рыбий жир.

Из строений - типовой дощатый барак, баня, пекарня, домик линейного телефониста и магазин. Пекаря и продавца нет. Получать по карточкам продукты местные жители ездили на попутных мотоботах в районный центр Териберку. Там же базировались две бригады рыбаков из Карелии. Военный гарнизон - погранзастава и пост наблюдения и связи (СНИС) Северного флота.

Проще всего было собрать флотилию мотоботов. Дальше дело усложнялось, ибо командам мотоботов требовалось обеспечение хлебом, продуктами, медицинской помощью, орудиями лова, дизельным топливом, смазочными маслами, а иногда и ремонт судам, который судовая команда, наполовину состоящая из молодежи и женщин, не способна выполнить собственными силами без помощи мастерских (сварочные работы, токарные и другие), организовать стирку постельного белья и носильных вещей и т.д. и т.д.

До того, как появилась наша база в Малом Оленьем, все эти услуги наши рыбаки с трудом, но получали в Териберке. Но приказано перебраться туда! Надо было взяться за дело. Вот это была настоящая шоковая терапия! Бросили меня в море дел, и нужно было выплыть!
Флотский народ, видавший виды в своей жизни и многому наученный, как мне показалось, принял меня как положено - начальник! Но могу поспешить сказать, что таких людей: добрых, внимательных и всегда готовых выполнить мою просьбу, указание, иногда мне подсказать, как лучше сделать, - мне сам господь послал!

Наладил деловые отношения с цеховым народом, тружениками с фактории. Несколько раз пришлось ездить в Териберку к руководителям районного масштаба: добился телефонной связи. Нам прислали пекариху тетю Нюру и медсестру Музу (извините, но не знал и не знаю их фамилий). Силами наших рыбаков привели в порядок пекарню, подвезли дров, собрав их на берегах моря. С трудом, но добился продавца в магазин. Им оказался демобилизованный по ранению солдат Василий Васенёв. Вологодский весельчак и трудяга. В любое время дня и ночи безотказно обслуживал рыбаков, не задерживая их выход в море. В магазине никогда не продавали спиртное! Во время войны водка выдавалась по специальным талонам в качестве поощрения, награды.

Труднее всего оказалось получить поддержку у своих собратьев -Териберской МРС. Всегда у них находились причины, чтобы не дать или ((обрезать)) выдачу моторного топлива и особенно дефицитного смазочного масла. Руководители рыбозавода тоже обижали нас, ограничивая выдачу наживки для яруса. Все больше старались для судов своего района - Териберского. Обращения к районным властям - бесполезны. То же - к руководителям треста. Тогда я по подсказке одного из наших капитанов решился на шаг почти уголовный.

Топливо в Териберку доставляли на несамоходном «танкере» «Заря» - деревянном паруснике, оборудованном танками (металлическими емкостями). Смазочные материалы - в бочках на палубе или на буксире траулером «Зубатка». Следуя в Териберку, они обязательно проходили проливом между нашей береговой базой и островом Малое Оленье. Прямо перед нашими глазами. Договорился с начальником погранзаставы, чтобы тот остановил тральщик якобы для проверки документов. В это время один-два мотобота подходили к «танкеру» «Заря», угощали шкипера - единственного члена команды рыбой, хлебом, крупой, и оформляли документально, по всем правилам, получение топлива и пару бочек масла. Потом «заканчивалась» проверка документов и, подняв якорь, «Зубатка» и «Заря» следовали по назначению. После второго «пиратского нападения» наши проделки стали известны начальству. Заместитель управляющего треста Н.И. Студенецкий, находящийся в Териберке, возмущенно по телефону меня отчитал и потребовал письменного объяснения, приказал прибыть в Териберку для отбытия наказания - 10 суток гауптвахты!

Да-да, такая гауптвахта была, действительно. Располагалась она на выброшенном штормом на берег таком же паруснике, как «Заря». Все-таки флот-то военизированный! Как без такого атрибута? Я не спешил «прибыть» в Териберку. Прошло немного времени, Студенецкий отбыл из командировки в Мурманск, а за мной «должок» в 10 суток гауптвахты остался.

Но директор Териберской МРС Попов Павел Александрович нас «зауважал», стал делиться с нами топливом.

Главной оставалась забота о выполнении плана вылова рыбы. Задача в условиях войны на Баренцевом море трудная и опасная, меня она не переставая, беспокоила.

Я взял для себя за правило провожать и встречать каждое судно. Не считаясь со временем, днем и ночью, часто по двое суток не позволял себе лечь спать. Особенно когда мотоботы промышляли донным ярусом (подобие как в озере перемет). «Тюк» (один) - это 200 метров растительного каната диаметром около 10 мм, к которому прикреплены на нитяных поводках (форшни) 250 крючков. На каждый крючок насаживается наживка, рыбка песчанка или мойва, или кусочек мелкой сельди. Вот таких 50-60 тюков, связанных между собой в одну очередь, выметываются в море. 5-6 часов ярус находится в воде на грунте. Придонная рыба: треска, пикша, камбала, палтус, зубатка, скат и прочая, если, конечно, она в этом месте питается, цепляется. Уловы разные, до четырех тонн. Пока ярус в воде - команда, кроме вахтенного, может отдыхать.

После выборки яруса - быстро к причалу рыбозавода, выгрузитьрыбу, выгрузить ящики с тюками и получить следующую порцию ящиков
с наживленными тюками, и опять в море, за рыбой. Уходили от берегамиль на десять. Ориентировались на опыт рыбаков - когда, где и на
каких глубинах может быть рыба. Иногда подсказывали рыбные местакормящиеся и ныряющие дельфины, касатки.

А кто же должен готовить следующие ярусы? - «Зуйки».

До мая рыбаки Полярного района, как правило, работали на удебном промысле. В это время отнерестившаяся треска усиленно питается мойвой, которая подходит для икрометания к берегам Мурмана. Очень большой ручной труд, часами опускать в глубину моря леску, на которой крючок с наплавленной свинцовой рыбкой и грузилом, часами дергать леску, чтобы «рыбка» в окружении мойвы сверкнула, и треска ее схватила, села на крючок. За сутки и даже меньше удается «надергать» 5-10 тонн хорошей нерестовой трески. Отдыхать, поесть, попить чай, подремать рыбаки позволяют себе во то время, когда треска, насытившись, отдыхает и мало подвижна. Нужно подождать. Но в это же время один рыбак, не прекращая, все время дергает свой крючок, следит за наступлением жора, и тогда все на палубу! Дергать, дергать, давать Родине рыбу! Я сам неоднократно пробовал день подергать и знаю, что это такое: подмышкой опухоль, руку не поднять...

Мне приходилось выходить с рыбаками в море. Я считал это обязательным, ибо я не только набирался практического опыта как в морской практике, так и в эксплуатации механизмов, а главное -чувствовал себя рядом с рыбаками, в очень опасной военной ситуации того времени, по существу на линии фронта.

Но вернемся к «зуйкам». Это подростки 12-14 лет, в обязанность которым вменялось наживлять и отвивать (распутывать) «тюки». Работа кажется не тяжелой, но на открытом воздухе, на ветру, иногда и под моросящим дождиком или снегом - для этого возраста... Но было нужно, и это испокон веков делали дети поморов!

И если для рыбаков Териберского района «зуйки» работали рядом с домом, то для рыбаков других районов области и их «зуйков» это было тяжелым испытанием. И наши рыбаки очень не любили этот вид промысла, заменяя его удёбным или сетным. Однако им приходилось работать ярусом.

Наступило время ярусного лова, и наши колхозы прислали зуйков, по 4-5 человек на каждый мотобот. Набралось их около 40 человек, в том числе несколько взрослых женщин и молодых ребят. Казалось бы, что забота о них - дело колхозов. Но не мог я без жалости и сочувствия смотреть на них: изголодавшихся, худых и измученных переселенцев из Вологодской и Кировской областей. И, конечно, всем старался им помочь, считал своим долгом их получше устроить, обогреть. Рыбаки не ограничивали их в рыбе, хотя это считалось противозаконным, а рыба с печенью! И ожили ребята, поправились, запели песни и веселились в минуты отдыха.

К нам на базу приезжали и встречались с рыбаками работники района. Часто и подолгу бывала Гогошина Нина Николаевна, в то время инструктор райкома партии, будущая зам. председателя Облисполкома.

Приезжал и первый секретарь райкома Загладюк Леонид Николаевич.

Однажды, после его отъезда, слышу, девочки под балалайку поют частушку:

«Уезжая, Загладюк Гехману наказывал: Ты им хлеба не жалей, И маслицем намазывай.

Такие Милые дети! А кормить «зуйков» входило в обязанности колхоза...

Изредка приезжали наши главный механик Швачко Иван Емельянович, главный капитан флота Михайлов Василий Харитонович, зам. главного инженера Блинов Николай Николаевич, но подолгу они не задерживались, директор их «отпускал к флоту» на короткое время.

Сейчас просто и легко обо всем вспоминать. Но каждый вопрос, каждое намерение требовали много сил и нервов, каждый день проходил в заботах, трудностях, которые, естественно, имелись в военные годы. Главное - это ощущение большой ответственности за людей, которых я, выполняя свои служебные обязанности, посылаю в море, фактически театр военных действий, в море, где враг без жалости топил, обстреливал, не жалея, рыбаков, мирных людей!

Читать продолжение

Причалы мои путевые