В промысловом рейсе, как правило в свободное от работы время, в столовой шла обычная морская травля, которая, между прочим, не имела конца и была интересна сама по себе.

Признанный травила - это матрос Никита, но тогда ему, так сказать, «подрезали крылья». Тогда он рассказывал о своей жизни в тайге, куда угодил по вербовке и работал на заготовке пушнины.

Так вот, в дремучем лесу заготовители пушнины изловили однажды медвежонка, сами его вырастили и обучили многим житейским премудростям. Их Потап Потапович охотно качался на качелях, помогал таскать к домику дрова и даже вместе с ними ходил на рыбалку.

Замечательная черта была у Никиты - он никогда не повторялся и мог часами заниматься травлей.

Большим авторитетом у слушателей был и мастер по обработке рыбы, рассказы которого о пережитом носили философский характер, а когда ему перепадала чарка-другая спиртного, то он мастерски пел частушки, и все с намеками, так что все они были не для печати.

Без таких вот заправских мастеров вести беседы на отвлеченные темы трудно было бы провести почти полгода в море.

Находясь подолгу на промысле, мы скучали по берегу, часто вспоминали о тех, с кем мы были связаны на берегу.

А очутившись надолго на берегу, начинали грустить о море. Первые дни после рейса, как правило, были заняты приемкой гостей и нанесением обратных визитов вежливости. А потом случайно зайдешь в управление, встретишь своих парней, с которыми был в предыдущем рейсе, и выясняется, что они уже начали вести переговоры на предмет отправки их на одном из судов на промысел.

За свою тридцатилетнюю работу на промысловых судах я пришел к выводу, что если судьба определила хотя бы один раз сходить в дальнее плавание, изведать невыносимую тоску, то на берегу уже не жилец. А если посчастливилось носиться в океане за фосфорическим пятном - косяком сардины, увидеть, как шарахается от луча прожектора серебристая стая рыбы и кипит под светом люстры в неводе стотонный улов стремительной в своем движении рыбы, на берегу такого человека трудно удержать.

  Вот, к примеру, Александр Кудреватых, рыбачил в море с пятьдесят первого года, бывший фронтовик, планировал сделать несколько рейсов, собрать деньги на дом и на обзаведение и уехать из Мурманска. Что и было сделано!

Но через полгода слезно стал просить начальника флота вернуться обратно на промысловые суда.

Поскольку у мастера по обработке рыбы залетов в медицинский вытрезвитель и нарушений трудовой дисциплины не было, то его взяли обратно на работу в плавсостав.

Это надо же! Где-то я вычитал, что дольше всех находятся в разлуке с мужьями жены разведчиков, заброшенных в другое государство и там натурализовавшихся, и жены моряков дальнего плавания.

С большим сожалением должен сказать, что некоторые рыбаки во имя работы в море теряли свои семьи - не все женщины могут быть женами моряков дальнего плавания.

Да, бывали и на нашем флоте, правда единичные, каверзные истории, когда вернувшись из рейса раньше срока, моряк заставал дома, как говорится в таких случаях, «бобра». После этого «подарка» в большинстве своем моряки уходили из своего дома и обратно не возвращались. Хоть жены и просили прощения, досаждали покаянными письмами, клялись отныне хранить вечную верность. Но возврата к прошлому не было.

В вечерних сумерках, когда спадал накал промысловой работы, после ужина по обыкновению в столовой собирались свободные от вахты моряки. Поскольку фильмы уже были просмотрены по многу раз, невольно заходили разговоры о женщинах. Неженатые вспоминали об оставленных на далекой земле женщинах, о бывших знакомых и любовницах, с которыми уже давно расстались, об утратах, встречах и прощании.

- И вот после нашей многотрудной работы в море мы оказываемся на берегу. Проходит день, второй, мы уже успели сдать судно береговому подменному экипажу, а бухгалтера начислить причитающиеся нам за рейс деньги, небольшой перелет на воздушном лайнере - и я уже в Питере, -начал по обыкновению травлю о своих береговых приключениях механик Саша Бердник.

Видя, что его внимательно слушают моряки, механик продолжал:

- И вот идешь с приятелем по Невскому. На тебе парадная форма моряка, заранее сшитая в ателье люкс. Краб на фуражке и шевроны на рукавах тужурки говорят о твоей принадлежности к командному составу. Выходной день, дело к вечеру. Из открытых окон ресторана доносится ласкающая слух мелодия. Навстречу две красивые женщины. Идут не спеша, любуясь собой в каждой витрине. Всем своим существом начинаешь чувствовать, что они вышли на траление, чтобы заловить в свои обольстительные снасти какого-нибудь моряка.

- Откуда у вас возникло такое мнение? А если женщины спешат по делу или просто вышли на вечерний моцион перед сном отдохнуть от трудов праведных, - высказал свое предположение радист.

 - Уважаемый Виктор Петрович, если женщина идет по делу, то она не будет смотреться в витринах, а отдыхать предпочтет в ближайшем от своего дома скверике.

- Так чем же закончился тот памятный вечер?

- Куда направились дальше?

Послышались вопросы к механику, чтобы не пропустить пикантные места из дальнейшего рассказа. Но продолжить повествование не дал механику матрос Николай Карасев.

На кой ляд мне искать приключения и, возможно, потом корчиться под иглами венеролога.

- Лично я после швартовки в своем родном Мурманске получаю на судне аттестат и бегом домой, а в спальне, уютно уткнувшись в подушку теплой щекой, досматривает сон жена. Скрипнула дверь - и она просыпается, - начал свой рассказ Николай Карасев. - А ведь здорово потом проснуться от почти бессонной ночи и никуда не торопиться. Знать, что на протяжении целого месяца все сутки твои. И здесь не будет никого, кроме нас двоих, занимающихся любовью...

- За неделю такого образа жизни, без продуктов, можно и дуба дать, - глубокомысленно изрек мастер по обработке рыбы. - Тут вам без помощи соседей не обойтись.

- К черту соседей! Да здравствует любовь! - взыграл у Карасева приступ радостного тщеславия.

- За неделю такой затяжной любви можно превратиться в Кощея Бессмертного, - пустился в размышления мастер по обработке рыбы, придерживая тем самым поток хвастовства матроса.

- Или ты рассчитываешь, что сжалятся и принесут продуктов? - продолжал высказывать свое предположение мастер.

Карасев пытался было продолжить свой рассказ, но его никто уже не слушал. Всем присутствующим становилось все ясно без всяких исповедей, ибо каждому надоело до чертиков быть в разлуке с семьей. Прописные истины дальше моряки слушать не стали, ибо они знали, что у каждого из них пели в душе соловьи.

- Вот и хорошо, - произнес молчавший до сих пор боцман. - А ты, Николай, своей исповедью сам себе западню устроил. Верно говорят, что тщеславие - слабость невыдержанных людей. Начнет в порту формировать свой экипаж наш капитан на будущий рейс, так против твоей фамилии поставит знак вопроса. Кому нужны нытики и слабаки по части ждать и надеяться?

А для проверки, в голосе боцмана появились загадочные нотки, несколько настораживающие слушателей.

- В следующий рейс мы выйдем на полгода, согласно рейсовому заданию, а тут приближаются праздники, тогда с берега непременно придет радиограмма от руководства, в которой оно слезно будет просить экипаж остаться на промысле еще на пару месяцев, чтобы заодно мы смогли справиться и с годовым планом вылова рыбы. Так что тогда может возникнуть весьма сложное положение, - боцман испытывающее посмотрел на Карасева.

- Нам уже пришлось всем такое не раз пережить, а вот молодоженам, как Николай, задержка по промысле будет явно не по нутру.
  Каждое произнесенное боцманом слово бьет по ушам, словно молоток. Всякого розыгрыша ожидал Карасев, но только не таких беспощадных слов, которые обрушил на него боцман.

Работа на промысловых судах в открытом море во все времена вызывала и будет вызывать большой интерес и всеобщее восхищение дерзостью отважных людей, великим их мужеством, зачастую способным на ущемление своих личных интересов.

Рыбацкие миниатюры Владимир Бабуро