Никогда не бывает больших дел без больших трудностей.
Вольтер

Каждый из нас является человеком своего времени, разница заключается в том, что иные всего лишь существуют в своем времени, а другие тому же времени служат. Да, именно они добиваются порой неизмеримо больше того, что кажется возможным и доступным.
Я верю, что человек не только вытерпит все - человек победит!

Уильям Фолкнер

Есть в жизни каждого человека время наивысшего подъема всех его сил и неповторимые минуты вдохновения. В жизни капитана дальнего плавания Марка Исааковича Любовского это время неизменно связано с предложением учредителей создать и возглавить рыбодобывающую фирму. По признанию самого Марка Исааковича, именно в тот период времени произошло у него непередаваемое состояние внутреннего подъема всех физических и душевных сил.

Отныне мысль работала в одном направлении, планы неизменно мысленно развивались и требовали незамедлительного воплощения в жизнь. Возникшие мечты в свою очередь обретали зримую реальность планов. С поразительной ясностью он представлял во времени будущее создание и становление фирмы.

Больше всего хотелось тогда приступить немедленно к делу, ибо для него каждый час промедления был невосполнимым.

...Это произошло 17 апреля 1994 года, когда вчерашнему заместителю генерального директора по флоту акционерного общества «Карелрыбфлот» Марку Исааковичу Любовскому в отделе кадров вручили его трудовую книжку, в которой было записано: уволен в связи с выходом на пенсию в связи с достижением пенсионного возраста.

Дома ему на глаза попался английский роман о тягостной жизни отставного капитана на берегу, который, выйдя на пенсию, занялся разведением живности на своем приусадебном участке. О семье, для которой скоро стали невыносимыми его самоуверенные суждения и безапелляционные распоряжения; одним словом, о безнадежных попытках отставного капитана среди обитателей суши найти себе занятие по душе.

Нельзя сказать, что выход на заслуженный отдых застал Марка Исааковича врасплох. Казалось бы, когда ты уже перешагнул порог своего шестидесятилетия, можно уже и свыкнуться с мыслью о неизбежной участи неработающего пенсионера. Отныне ему представлялась возможность спокойно, не спеша наслаждаться жизнью, ведь на земле так много познавательного, особенно для людей, которым судьбой были уготованы долгие годы работы в море. И все же приказ об увольнении обрушился на него подобно снежной лавине.

Тогда капитан Любовский понял, что полностью подготовить себя заранее к такому событию было вообще невозможно.

Приятели ему советовали, что будет куда разумнее найти для себя работу, например, возглавив экипаж ремонтирующегося траулера, или, еще лучше, обратиться с просьбой подыскать ему работу по душе к своим многочисленным друзьям, с которыми, в бытность его работы флагманом, приходилось почти ежедневно общаться по вопросам руководства флотилией.

Марк Исаакович зацепился было за эту идею, но вскоре потерял к ней всякий интерес. Тогда он вспомнил, что некоторые из знакомых ему ветеранов в доверительной беседе рассказывали, что уже на первых порах после получения на руки трудовой книжки пенсионер начинает чувствовать себя опустошенным и измученным всяческими мыслями, которые назойливо лезут в голову.

Где-то внутри бушевал протест против всего произошедшего тогда и у него. С той минуты, когда на руки он получил трудовую книжку, вся его жизнь разделилась надвое. Вспоминалось пережитое в годы войны, когда четырнадцатилетним подростком он оказался в должности санитара военно-полевого госпиталя, где служил его отец, майор медицинской службы, хирург военно-полевого госпиталя.

Еще не окончилась Отечественная война, а Марк в составе отряда добровольцев отправился на Дальний Восток, где после кратковременной учебы трудился матросом на военизированных ледоколах управления Севморпути, затем, в первые послевоенные годы, - напряженная учеба: сначала в средней школе, потом на судоводительском отделении Одесского мореходного училища.

У Марка Исааковича сильно развито чувство собственного достоинства. С юношеской поры он был необычайно деловит, организован и всегда ему хотелось быть справедливым, как в больших, так и в малых делах, хотя, к сожалению, это не всегда ему удавалось. Однажды курсант второго курса судоводительского отделения Одесского мореходного училища Марк Любовский встал на защиту своего товарища не только морально, но и физически, за что в итоге разборки был отчислен из Одесского мореходного училища.

Допускаю, что в том случае курсант Любовский не до конца был прав, но он, как никто другой, умел учиться у жизни, имел всегда мужество признаться в этом и своевременно сделать правильные выводы.

Доучиваться ему пришлось в Клайпедском мореходном училище, после окончания которого он некоторое время работал на промысловых судах управления «Мурмансельдь», а с пятьдесят пятого года на протяжении сорока лет трудился в Беломорской базе гослова рыбы. Как говорят в таких случаях, с честью прошел путь от капитана промыслового судна до заместителя генерального директора акционерного общества.

Уже находясь в зрелом возрасте, он иногда с легкой грустью вспоминал курсантские годы и думал, что многое из программы мореходки в работе на рыбном промысле ему не понадобилось. Он также понимал, что для него, как для начинающего судоводителя, наступил период прохождения рыбацких университетов, и лишь от того, как он освоит промысловые науки, целиком и полностью будет зависеть его дальнейшая рыбацкая биография.

Вот тогда и набросился молодой судоводитель Любовский на оказавшуюся на борту судна литературу, относящуюся к рыбному промыслу.

Вскоре стало заметно легче разбираться в миграции рыбы, представляющих промысловый интерес скоплениях рыбных косяков, метеорологии, в организации поисковой работы. И тогда Марк Исаакович пришел к выводу, что полученное образование в повседневной работе промысловика определяет далеко не все. Знать надо очень много, гораздо больше того, чему учат в мореходных училищах.

Без всяких преувеличений можно сказать, что Марк Исаакович не представлял свою дальнейшую жизнь без моря. В погожую погоду штурман Любовский, как правило, на своей вахте всегда держал в рулевой рубке окна открытыми, любуясь уходящим за край горизонта бескрайним морем, а самое главное - обеспечивал безопасность мореплавания.

Не пугала его и штормовая погода. Когда судно начинало вскарабкиваться на очередной водяной вал, а его седые гребни, перемахнув через фальшборт, с силой ударялись в ходовую рубку, он испытывал странные чувства: чем больше ярились волны, тем упорнее он искал выход из создавшегося положения.

В то время он отлично понимал, что вахтенному штурману нельзя поступать безрассудно, нужно немедленно развернуть судно носом на волну, отрегулировать обороты винта и ожидать того времени, когда угомонится разбушевавшееся море и наконец появится возможность продолжить промысловую работу.

В ту пору Марк Исаакович был полон сил и энергии, к тому же оказался на редкость удачливым промысловиком, быстро стал капитаном.

Темпераментный, но в то же время обладающий промысловой выдержкой, Марк Исаакович уже в начале своей капитанской работы относился к экипажу с повышенной требовательностью, но рыбаки за это на него не обижались, а, наоборот, уважали за его промысловый талант. И что больше всего нравилось в нем подчиненным, так это одинаковая степень требовательности ко всем, независимо от занимаемой должности. Попробуй механик не дать полных оборотов главному двигателю, когда этого требовала промысловая обстановка, капитан незамедлительно спросит со всей строгостью, одним словом, напомнит, кто на судне хозяин.

За незначительные проступки, допущенные рядовыми матросами, он не выговаривал работающему моряку, а в свободное от работы время делал замечание старшему мастеру лова. И был всегда уверен, что со стороны моряков подобного упущения в дальнейшем не будет, ибо знал, что старший мастер при первой же возможности проведет с ними беседу. Если же рыбаком, любого звания, было допущено нарушение техники безопасности, то капитан лично делал замечание и в будущем пристально следил за действиями провинившегося рыбака. А при повторном нарушении техники безопасности капитан Любовский взгревал провинившегося так, что тот надолго запоминал этот день.

Если на траулере допускались упущения отдельными судовыми командирами, то они, как правило, не думали о том, как благополучно выпутаться, - все равно не удастся - а старались побыстрее все исправить.

Сам капитан при спешной выборке сетей или при других возникших сложных обстоятельствах мог иногда повысить голос, зато никому из своих вахтенных помощников и другим судовым командирам обижать матросов не позволял.

И рядовые рыбаки были уверены, что капитан не побоится в любой инстанции отстоять интересы экипажа.

Все работающие с Марком Исааковичем знали, что свое заработанное в море на промысле на берегу они наверняка получат сполна. К сожалению, история нашего промыслового флота полна примеров, когда горе-капитаны и их запойные вторые помощники, которым вменялось в обязанность своевременно подготовить и после прихода судна в свой порт незамедлительно сдать всю отчетную документацию, не представляли ее вовремя, обрекая тем самым экипаж на обременительное ожидание заработанных денег.

За многолетнюю промысловую работу в возглавляемых капитаном Любовским экипажах не зафиксирован ни один случай несвоевременной сдачи в порту отчетной документации.

На промысле капитан Любовский свято придерживался правила ни на минуту не опаздывать к началу выборки сетей на борт, которые зачастую приходили из морской пучины с богатыми уловами. И лишь когда убеждался, что в его дальнейшей помощи на выборке сетей вахтенный штурман больше не нуждался, покидал мостик и спешил в радиорубку на очередной капитанский совет.

А когда несколько суток экипаж находился в пролове и поисковики уже избороздили чуть ли не половину Норвежского моря в поисках промыслового скопления сельди, Марк Исаакович напрягал до предела память, чтобы вспомнить, где, когда и сколько было выловлено за один дрейф с сетями атлантической сельди. Все это делалось для того, чтобы угадать правильное направление перемещения рыбных косяков.

Рыбаков всегда восхищают недюжинные личности, обладающие, помимо богатого промыслового опыта, и рыбацкой удачливостью. Экипаж нашего судна привлекало и то, что наш капитан всегда стоял горой за интересы своего коллектива. На промысле капитан никому не делал никаких поблажек, всегда проявлял к своему экипажу повышенные требования, чтобы весь судовой коллектив был нацелен на одно - досрочное выполнение рейсового задания по вылову рыбы, ибо от этого целиком и полностью зависел заработок за весь рейс.

Лично меня, как и всех остальных рыбаков, удивляла способность нашего капитана правильно определять физические способности каждого члена экипажа. Бывало, после окончания рейса вызывал к себе в каюту какого-либо матроса и говорил: «В следующий рейс пойдешь помощником мастера по обработке рыбы, или... пойдешь в порту учиться на курсы мастеров лова. Получишь необходимые знания и свидетельство об окончании учебы, тогда снова заберу тебя к себе в экипаж».

Некоторые матросы отказывались, боялись, что не справятся, а потом смотришь - вкалывает на судне уже в новой должности, и на него любо-дорого посмотреть.

То же самое получалось и с его выдвиженцами на должность капитана промыслового судна. Этот список очень большой, назову лишь тех, которые со временем стали большими мастерами рыбного промысла. Это капитаны дальнего плавания Александр Константинович Невсюков, Алексей Иванович Самусев, Анатолий Петрович Чмиль, Владимир Григорьевич Копаничук, Сергей Семионович Клопов, Владимир Петрович Елисеенков, Владимир Владимирович Щербаков, Александр Николаевич Преснецов.

Когда случалось, что судовые общественные деятели - парторг, профорг пытались доказать, что для более успешной работы экипажа необходимо еще больше воздействовать на чувства судового патриотизма, то Марк Исаакович резонно на это замечал: «На рыбном промысле надо вкалывать всему экипажу, начиная с капитана и заканчивая матросом-камбузником, при этом никогда не забывать, что трудиться надо со знанием дела, ибо главным и самым притягательным фактором был и остается наш рейсовый заработок».

Тогда у Марка Исааковича был очень тяжелый период времени, ибо, помимо забот о своем экипаже, надо было еще помочь наладить промысловую работу и всего отряда, состоящего из небольшой группы промысловых судов. Некоторые из капитанов этого рыбацкого подразделения вызывали у Марка Исааковича большую тревогу.

В его группе судов капитаны, в подавляющем большинстве, соответствовали своему назначению, но были в группе два так называемых «упертых» промысловика, которые вообще старались не заниматься поиском рыбы, а полагались при замете сетей на рыбацкую удачу.
Редко, очень редко совпадали выметка сетей и положенный с ними дрейф, когда выметанные этими рыбаками сети приносили значительные уловы.

Глядя на ежедневную сводку вылова рыбы экипажами судов своего отряда, Марк Исаакович возмущался некоторой инертности отдельных капитанов этих судов, почти ежедневно напоминал им, что капитанская ноша им явно не по плечу, на что они, в свою очередь, упорно отмалчивались.

В приватной беседе по рации он договорился со своими коллегами, что руководители отрядов промысловых судов будут оперативно сообщать время и координаты выметки сетей карельскими судами. И тогда промысловая проблема для этих неудачников была почти разрешена. Каждый вечер, когда погодные условия позволяли вести поиск рыбы и производить выметку сетей, вахтенная служба этих горе-рыбаков начинала зорко следить за перемещением по морю нашего «Ивана Спиридонова». Обнаружив нас визуально, они упорно удерживались в непосредственной близости от местонахождения нашего траулера, и лишь стоило нам начать выметку сетей, как правило, рядом начинали выметку своих сетей наши подопечные. Таким образом промысловые дела у них заметно пошли на поправку.

Веселей стал выглядеть и наш капитан. Теперь вся подвластная ему группа траулеров стала не только справляться с планом вылова сельди, но и заметно приблизилась к заветной черте победителей соревнования.

К счастью, мне не довелось работать на промысле с горе-руководителями судовых экипажей, но их я наглядно знал, а одного даже надолго запомнил. Рослый, полное, добродушное лицо, мягкие очертания губ и очень усталые глаза. И лишь посещавший его гнев словно оттачивал черты лица, делал их резкими.

На берегу я всегда его видел только в форменном костюме, одним словом, всегда «при параде», с непременными капитанскими шевронами на рукавах. В общении с моряками он был всегда недоступен, уверен в своем превосходстве, что явно не соответствовало его промысловой деятельности.

Этот горе-рыбак, явно волей случая, по ошибке руководителей ставший рыбацким командиром, обрек свой экипаж на нищету. Однажды, во время случайной встречи на берегу, возник разговор, в результате которого этот горе-капитан на непродолжительное время снизошел со своего капитанского Олимпа и даже выдавил на своем лице подобие улыбки.

В это время в республиканской газете была опубликована моя очередная статья о рыбном промысле карельских рыбаков. Вполне естественно, этот неудачник явно струсил, что своеобразный стиль его работы на дрифтерном промысле, возможно, будет описан в следующей статье, или же в очередной моей документальной повести, которые почти ежегодно публиковались в периодической печати.

К большой радости его экипажа, вскоре закончилось его пребывание в капитанской должности.

Со временем этот неудачник оставил капитанский мостик промыслового судна и основательно осел на берегу в должности вахтенного помощника капитана на судах, находящихся в продолжительных ремонтах.

Нашему командиру всегда нравились люди, которые, продолжая работать в море, учились заочно, без отрыва от производства, по выражению Марка Исааковича - методом уплотнения своего личного времени. К ним он в первую очередь относил судоводителя Вениамина Валентиновича Шмонина, имеющего в то время рабочий диплом капитана малого плавания и работающего на промысловом судне старшим помощником капитана.
Взойдя на капитанский мостик командиром, Вениамин Валентинович вскоре стал заметно отличаться от многих молодых капитанов своим умением ловить рыбу и неутомимой деятельностью по совершенствованию промысловой работы.

Долгие годы рыбаки вели кошельковый промысел сельди и мойвы в губах, заливах, стараясь прикрыться от ненастной погоды. Капитан Шмонин, в числе первых капитанов Северного бассейна, на СРТ-3200 с кошельковым неводом на борту вышел в море и, значительно оторвавшись от берега, стал интенсивно вести поиск скопления мойвы. Наконец обнаружил косячное ее скопление и сделал результативный замет. Приняв весь улов в специально оборудованный для транспортировки мойвы трюм, СРТ-3200 успешно сдал весь вылов на плавбазу, стоящую в укрытии от непогоды на якорях. Его примеру последовали не только карельские рыбаки, но и промысловики других флотов...

За освоение лова мойвы кошельковыми неводами в условиях открытого моря передовой капитан Шмонин Вениамин Валентинович был награжден орденом «Знак Почета». Вскоре он был назначен главным капитаном Карелрыбфлота и на этом весьма ответственном посту внес большой вклад в безаварийную работу промыслового флота.

Он выбрал море Владимир Бабуро