В подавляющем большинстве объекты, строящиеся на Мурманских площадках (Рыбный порт, Судоверфь, СРЗ-2 и пр.) как правило, вводились в плановые сроки. Это был результат тщательного планирования и распределения капиталовложений по годам и кварталам, а также опережающего строительства объектов инженерного обеспечения (энерго-, теплосети, водоснабжение, которые должны будут «питать» тот или иной объект), подъездных путей, строгого контроля за своевременным и полным комплектованием объекта технологическим оборудованием, кабельной продукцией, электрощитами, автоматикой, вентоборудованием и множеством других материалов и приспособлений. Кроме того, - ещё и нестандартизированного оборудования, требующего опережающего изготовления на своих, подведомственных или «чужих» предприятиях. Особую роль в этом играли высокая самодисциплина, большой профессионализм, глубокие знания, преданность делу дружных работоспособных коллективов отделов капитального строительства и, особенно, «великомучеников»

Управления материально-технического снабжения и Транспортно-складской конторы Главка «Севрыба».

За грамотную, качественную и, главное, своевременную и честную работу нас снабжающие организации знали, уважали и помогали, прощая нам кое-какие промахи. Но, как говорят, «И на старуху бывает проруха»...

Даже вмешательство и активная помощь Обкома партии не всегда приводила к положительным результатам.

В итоге, при отличной работе строителей, почти полной строительной готовности объекта, ввод одного из цехов и соответственно плановых мощностей оказались сорванными. По вине Заказчика! Мы понимали, что были виновными перед Подрядчиком, который мобилизовал свои людские и материальные ресурсы, оказался в числе не выполнивших план по вводу мощностей. И, пожалуй, самое главное, - без ожидавшейся крупной премии за ввод производственных мощностей объекта нархозплана... И тут началось!

Пошли жалобы рабочих (вроде, начальство-то ни при чем!) в разные организации и органы управления. В Народный контроль, в советские и партийные органы, в Министерство и т.д.

Всем приходилось объяснять, докладывать, доказывать, отчитываться... Руководство треста, вроде бы, соблюдало нейтралитет, ссылаясь на «народный гнев», на невозможность управлять ситуацией. Деньги! Признавая перед коллективом треста свою вину, мы в то же время ничего не могли предпринять, чтобы восполнить им потерю премии.

И хотя руководство треста «Мурманскморстрой» делало вид, что понимает наши доводы, и показывало непричастность к возмущению коллектива, им тоже жаль было потерять свой «кусок» (и очень даже жирный!). Поэтому они не пытались сдерживать, наоборот, незримо подогревали «народный гнев». Вскоре мы узнали из уст самих руководителей треста, что возглавляет акцию, организует, пишет и совершает прочие деяния по «выбиванию» премии главный бухгалтер треста.

Всё время «осады» я принимал удары на себя. Я понимал, что начни я дробить вину на проектировщиков (их вина тоже была), снабженцев, работников ОКСов, Главснабов, в том числе и наше Министерство, к хорошему не приведёт. И вроде, напряжённость стала спадать.
Как-то, во время моей командировки в Москве, меня предупредил начальник Управления, что меня разыскивает и хочет со мной встретиться корреспондент одной из главных газет страны «Известия.

Не могу сказать, что это меня обрадовало. Фамилия корреспондента меня насторожила. Разговор был непродолжительным, во взаимопонимании и откровенности. Я мало говорил, но в разговоре употребил выражение: "Я от всей души" хотел бы решить в пользу строителей возникший конфликт, но ни я, да и никто не может решить его положительно".

И вдруг... Мы были просто ошеломлены "хлёстким", острым фельетоном во всесоюзной газете "Известия". Фельетон был озаглавлен моими же словами «От всей Души».

Пересказывать фельетон ни к чему. Написан профессионально, хлестко, въедливо, местами обидными словами, но суть его всё же сводилась не к тому, что были нарушены плановые сроки, что государство и отрасль не получили очень нужные производственные мощности и капиталовложения были заморожены, а к тому, что не была выплачена премия. Обидели, не дали копеечку!..

Наступало время расплаты. Ибо не могло остаться без внимания выступление такой высокой и важной по статусу газеты. Мы ждали большой грозы. Однако на месте, в Мурманске, почему-то никто серьёзно не реагировал на фельетон, никуда не приглашали, не требовали никаких справок. Вскоре последовала команда из Москвы - прибыть на очередное заседание коллегии Минрыбхоза СССР, где в повестке дня включен вопрос о фельетоне "От всей души" в газете "Известия". Собрав увесистую папку переписки по вопросу комплектования объекта, я с тяжёлым сердцем поехал в Москву.

Сидя за столом заседания коллегии, я нервно перебирал письма, телеграммы, протоколы, (в том числе составленные с участием замминистра Гульченко А.И.), другие оправдательные документы. Пытался запомнить: где? что? когда? кто?, но никак не получалось.

Справка к рассмотрению этого вопроса хотя и была подготовлена, но из её содержания было непонятно, что от нас хотят в результате рассмотрения этого вопроса. Так, общие фразы. Виноваты, мол, виноваты...

Как всегда, в работе коллегии принимали участие представители ЦК КПСС, Госплана СССР, многочисленные руководители Главков, управлений, НИИ, и другие. Участвовал и автор фельетона. Было не очень приятно.

По мере приближения рассмотрения "моего вопроса" я почему-то всё больше и больше успокаивался. Кое-кто из присутствовавших показывали жестом, что, мол держись, другие подбадривающе улыбались... и я решил: будь, что будет, не буду я "перемешивать" всю эту "муть". Сложил все бумаги в аккуратную стопку, сунул в портфель и стал внимательно слушать обсуждение других вопросов.

Пришло и наше время. Замминистра Гульченко А.Н. (бывший секретарь Приморского обкома КПСС) доложил суть вопроса, "заострил его", повозмущался, наверно для того, чтобы не подумали, что он безразличен к публикации, к критике его подчинённых. Потом пригласили меня к кафедре (трибуне). Я вышел, неся в руках только один карандаш. Тихо сказал, что всё, что написано, почти правда, хотя и неприятная. А.Н. Гульченко всё доложил и мне добавить нечего. А права премировать и денег для премии, у нас всё равно нет!

Министр Александр Акимович Ишков несколько секунд смотрел на меня пристально, по привычке энергично катая в руках горстку карандашей, и пройдя пару шагов, остановился около меня. Спросил не очень строго: "Как так добавить нечего?". И встретив мою виноватую улыбку, недоуменный взгляд и пожатие плечами, изрёк: "Александр Никитич (это к Гульченко), подготовь приказ и всыпь ему от всей души!". И все заулыбались.

Прошло время. Я долго ждал приказ, но так и не увидел его. Нет его и в моём личном деле в архивах Главка "Севрыба". Больше я его и не искал.

Друзья-морстроевцы больше не возвращались к вопросу о премии. Я им тоже не напоминал.

Но зато я "прогремел" на всю страну!

Это мое небольшое, несколько пространное воспоминание о моей жизни и деятельности в славном Мурманском крае. Оно касалось, в первую очередь, деятельности в рыбной отрасли, которой я отдал всю свою жизнь.

Люди, с которыми я работал, дела, которые сделаны оставили в ней яркий след.

Уверен, что и на жизни города она также отразилась достойным образом, так как направлена была только на благо, на желание улучшить жизнь людей. Уверен, что наш труд и силы, затраченные на это, не пропали даром. Время, которое было отпущено нам Всевышним , использовано было с максимальной отдачей. Оно осталось в наших делах, на нашей Северной земле. Мы не зря прожили жизнь! - Это мое твердое убеждение, которое не оставляет меня в мои девяносто четыре года.

Причалы мои путевые