Посоветовались

Сельдь ловится плохо. Флагман отряда на совете попросил капитанов высказать каждому своё мнение, где искать рыбу. Капитаны называли различные причины пролова. Дошла очередь до капитана СРТ-165 Борисенко А. Б., и он высказал: «Алле! Говорит 165-й. Я думаю...» - и, выждав паузу, заключил: «Как все! Приём».

Два капитана СРТ по радио обсуждают действия своего флагмана, и один заявляет, что флагман - чистый болван, в промысле он ничего не смыслит. В этот момент вклинивается в разговор флагман и спрашивает: «Кто говорит?» И получает ответ: «Все говорят! Приём» - и связь прекращается.

Муки чиновничьего творчества

Прочитаем оглавление приказа по управлению «Мурмансельдь».

Приказ № 309 от 06.09.1956 г.

Содержание: «О наведении порядка в финансовой дисциплине...»

Подпись П. С. Ефимов

Испугался

В осеннее время у восточных берегов острова Исландия собиралось большое количество промысловых судов, добывающих сельдь дрифтерными сетями. В ясную ночь вокруг своего судна можно было насчитать сотни судов по их огням и включённым прожекторам. Было полное ощущение большого, густо населённого города. На одном из СРТ, следующем на промысел, каким-то путём оказался бывший штурман торгового флота. На подходе к промыслу, увидев зарево множества огней, он с тревогой крикнул в переговорную трубу капитану: «Товарищ капитан, впереди город!» На что получил спокойный ответ: «Жми по главному проспекту!»

Заслужил

Одно время в отделе техники безопасности управления «Мурмансельдь» работал инженер Малыгин - напыщенный, самодовольный и чванливый тип, которого крайне не уважал плавсостав. Он часто отсутствовал в своём кабинете, занимаясь какими-то своими делами, и застать его на рабочем месте стоило многого дорогого для моряков времени. При его отсутствии на дверях кабинета часто появлялась пришпиленная бумажка с надписью: «Где ты есть, сволочь?» или что-нибудь подобное. Пришедший Малыгин яростно срывал бумажку, а в отместку тот, кто первый заходил сдавать ему переаттестацию, был тут же завален.

Утка

Длительное время председателем флотского товарищеского суда управления «Мурмансельдь» был неудавшийся капитан Гоникман И. Г., который очень рьяно судил моряков. И вот летом 1962 года разнёсся слух, что Гоникман погиб при аварии самолёта во время посадки в Адлере. Эта весть гуляла по флоту и в море. Но прошёл месяц, и невредимый Гоникман вновь приступил к своим многотрудным обязанностям, к неудовольствию моряков, пострадавших от его суда. А кто пустил «утку», так и осталось неизвестным.

Мнение одессита

Бригада такелажников управления «Мурмансельдь» прибыла на борт фрахтованной плавбазы «Киров» типа «Либерти» Одесского морского пароходства для монтажа швартовного хозяйства, чтобы принимать к борту промысловые суда в Норвежском море. На палубе у надстройки встретился низкорослый матрос, одетый в модную тогда белую «бобочку» с короткими рукавами, и, вздрагивая от холода, провозгласил: «Забубянская земя Мурманская! Как ви здесь жжживёте?» На что бригадир ответил: «Как живём? Полярку получаем!» «Нам полярка не нужжжна, нам нужжжен климат!» - был ответ одессита, и он быстренько скрылся за дверью.

Учитель

СРТ подходит к причалу. Капитан К., до этого плававший на крупных торговых судах, собрал на ходовом мостике своих помощников и объявил: «Сейчас я вам покажу, как нужно подходить к причалу с отдачей якоря». Подходят. По команде капитана боцман отдаёт якорь.

Судно потихоньку приближается к причалу, подтравливая якорь-цепь. Остаётся метров 10, боцман кричит с полубака: «Всё! Якорь-цепь кончилась!» В это время на причале трактор убирает снег. Капитан командует боцману, чтобы он подал на трактор швартовный конец.

Боцман сработал чётко. Трактор подтащил СРТ к причалу. При этом старпом ехидно заметил, что теперь изобретён новый способ швартовки с отдачей якоря и с помощью трактора! Что говорить, после такого «лихого» маневра вверенным судном авторитет капитана поднялся на недосягаемую высоту...

Испытатель

Капитан Шнайдерман первый раз швартует к причалу небольшой транспорт «Тернополь» и непрерывно дёргает ручку машинного телеграфа, давая различный ход главным двигателем от полного переднего до полного заднего. К концу швартовки в воздушных баллонах почти не осталось воздуха высокого давления для пуска дизелей. После швартовки состоялось бурное объяснение капитана и главного механика, в ходе которого механик пригрозил капитану пожаловаться на него начальнику флота за безобразное отношение к эксплуатации двигателей и неумение швартоваться.

На следующий день механик выполнил своё обещание на общефлотском диспетчерском совещании, которое каждое утро проводил сам начальник флота Бородулин Г. М. Выслушав механика, начальник флота спросил капитана, почему он так сильно реверсирует двигатели. На что Шнайдерман ответил: «Я - капитан, сколько нужно, столько и реверсирую!» Бородулин выслушал и вынес свой вердикт: «Капитана с транспорта «Тернополь» снять и назначить шкипером на лихтер «Нокуев», и пусть он там дёргает ручку машинного телеграфа, сколько ему захочется!» (Лихтер - несамоходная баржа).

Проверка слуха

В зимний морозный день в полярную ночь, когда над Кольским заливом стоит плотный туман холодного водяного пара, плавбаза «Антарктика» подходит к причалу, используя показания радиолокатора. На ходовом мостике и на носу судна все затихли в тревожном ожидании. Капитан по судовой трансляции решил проверить, всё ли готово для отдачи якоря, и запросил: «На баке! На баке!» На что боцман ответил: «Есть отдать правый якорь!» Отпустил стопор, и правый якорь полетел в воду... Возмущённый капитан прокричал: «Что ты делаешь, осёл глухой?!» Боцман ответил: «Есть отдать другой!» И левый якорь полетел в воду...

Не дыми!

Пароход «Тамбов», сверкая ослепительно белой, накануне выкрашенной надстройкой, стоял на рейде. К его правому борту подошёл паровой портовый буксир и стал нещадно дымить. Чтобы предохранить надстройку от дыма, боцман парохода решил срочно принять меры.

Он нашёл пустую сельдяную бочку, втащил её на шлюпочную палубу. Срез трубы буксира оказался рядом, и боцман с размаху бросил бочку в трубу. Диаметр трубы оказался подходящим, и бочка свободно нырнула в её глубину. Валивший до этого густой чёрный дым почти прекратился. Какое-то мгновение на буксире всё было спокойно. Но вот в кочегарке послышалась какая-то возня, потом раздались громкие крики, на палубу выскочили несколько человек и стали бестолково метаться, что-то ища. Между тем из кочегарки и машинного отделения буксира клочьями валил дым. Двое из команды буксира по скобтрапу забрались на трубу, обнаружили там бочку и с помощью пожарного багра попытались её оттуда вытащить. Но не тут-то было! Бочка плотно сидела в трубе. Наконец один догадался и вышиб из бочки донышко.

Дым опять пошёл из трубы. После этого вахтенные быстро отдали швартовные концы и, с угрозами в адрес вахты «Тамбова» на сочном морском лексиконе, отошли от борта. Белизна надстройки была сохранена.

Валяй!

В августе 1962 года вдоль восточных берегов США пронёсся тропический ураган «Альма». Своей левой стороной прошёлся над Джорджес-банкой, где в это время разворачивался промысел разнотипных судов двух главков: «Севрыбы» и «Запрыбы». По получении штормового предупреждения суда прекратили промысел, экипажи провели необходимую подготовку, и суда начали штормовать в том же районе, где вели успешный промысел. Только капитан парохода «Д. Менделеев» Черноморского пароходства, зафрахтованный управлением «Мурман-сельдь», решил разойтись с ураганом, для чего покинул район промысла и устремился на восток. Однако, как оказалось, это решение было ошибочным.

Он завёл своё судно почти в центр урагана, и «Альма» обошлась с ним очень неласково. С палубы смыло все бочки с полуфабрикатом сельди, оборвало все радиоантенны, согнуло стойки антенн радиолокаторов, вышел из строя эхолот, а во второй трюм стала поступать вода через трещину шва обшивки. Ураган пролетел, суда приступили к промыслу, а «Д. Менделеев» всё ещё боролся со штормом и подгрёб к району промысла, когда другие суда уже двое суток работали. Так как эхолот не действовал, а нужно было становиться на якорь, вахтенный штурман попросил проходящий мимо БМРТ вывести пароход на мелкие глубины, и тот охотно согласился. Через какое-то время с БМРТ передали: «Валяй!» Это, видимо, означало, что можно становиться на якорь. Ну и сваляли! Якорь улетел в глубину вместе со всей якорь-цепью. При этом вахта парохода даже не запомнила номер БМРТ-поводыря. Об этом с возмущением говорил капитан «Д. Менделеева» на вечернем промысловом совете, мешая русские и украинские слова, под хохот моряков, находящихся в радиорубках судов.

Контроль качества

Третий помощник капитана плавбазы «Тамбов», стоявшей у причала военного завода в Чалмпушке, ожидая постановки в док, сидел в каюте вахтенного штурмана и спешно выписывал аттестат, под нервное брюзжание капитана, стоящего за спиной. Капитан, известный на флоте неразборчивый сердцеед, на этот раз потерпел полное фиаско, активно ухаживая за вновь прибывшей молодой и симпатичной буфетчицей, склоняя её к сожительству. В данном случае все ухищрения капитана не достигли цели. А после его сегодняшнего визита в каюту буфетчицы и последовавшего бурного объяснения женщина симулировала отравление. Капитан был шокирован и приказал вахтенному третьему помощнику срочно подготовить аттестат о списании «этой кобылы», как он выразился, с судна.

Третий помощник не только подготовил аттестат, но и по указанию своего начальника сбегал на проходную завода и поймал там такси для отправки упрямицы в Мурманск. Пока он отсутствовал, капитан с аттестатом в руках заявился к старшему помощнику, чтобы поставить на аттестат судовую печать. Старпом спешно достал из сейфа печать и, под недовольное зудение капитана, шлёпнул ею по бланку аттестата, а когда отнял печать от бланка, то увидел штамп: «Товар по качеству принят, претензий не имею». Капитан не разрешил переписывать аттестат, и с ним буфетчица уехала в отдел кадров управления «Мурмансельдь».

Смирнов

В 1960-е годы начпродом на плавбазе «Печенга» был Смирнов. Уже пожилой, седеющий и рябоватый мужчина. Его стареющее продолговатое лицо оживляли и делали привлекательным большие, красивые серые глаза. Видимо, эти глаза в своё время свели с ума двух женщин, и он стал двоежёнцем. При этом и в той, и в другой семье уже были взрослые дети. По жалобе одной из жён поведение Смирнова даже разбирали на партийном собрании. В ходе обсуждения он заявил: «А кто-нибудь из вас пробовал так жить? Вот иду после рейса к одной семье, а душа болит за другую. Всю жизнь, что зарабатываю - всё отдаю семьям. Всех детей выучил! Так за что меня осуждать?» Так и ограничились только обсуждением.

По прибытии плавбазы в порт, после разгрузки, судно обычно грузилось вновь бочкотарой, солью, принимало топливо, воду и другое снаряжение для промысловых судов, добывающих сельдь в Норвежском море. Последними грузились продукты, их принимал кладовщик, а начпрод обычно отсутствовал, видимо, решая многотрудные семейные дела. По выходе в рейс он раздавал лавочку. Моряки экипажа брали себе фрукты, соки, конфеты и прочее. При этом Смирнов, будучи под хмельком, ничего не записывал. Так продолжалось почти до окончания рейса. Потом он приглашал тех, кто брал у него продукты, показывал в своей аккуратно заполненной тетради, кто что брал и общую стоимость. Моряки проверяли и убеждались, что записи сделаны точно, при этом удивлялись его способности так всё запоминать. В ответ он только хитро улыбался.

Когда плавбаза швартовалась в порту, бывало, что на причале уже находились работники следственного отдела милиции, ожидая подачи трапа. Шедший на берег Смирнов их узнавал, вежливо раскланивался и возвращался с ними к себе в каюту, где эти работники, делая проверку, пытались поймать его на махинациях, но вскоре уходили не солоно хлебавши. Вслед за ними уходил и он, пропадая на берегу до самого отхода.

Плававший с ним кладовщик, став начпродом на плавбазе «Тамбов», попытался применить смирновскую методу, но после первого же рейса был уличён в крупной растрате и осуждён.

Кадровик

В 1950-х годах отдел кадров управления «Мурмансельдь» возглавлял Пётр Георгиевич Грохотков. Он был худощавый, выше среднего роста, примерно 40-45 лет, подвижный, ироничный и спокойный. Его сухощавое смуглое лицо редко озарялось улыбкой, но было всегда сосредоточенным. Этот человек обладал феноменальной памятью на лица. Встретившихся на его пути моряков он запоминал сразу и надолго.

Благодаря его способностям, быстрорастущий численно флот управления не простаивал в ожидании комплектации экипажей. Он помнил каждое судно и знал, кого нужно ещё на него направить, чтобы экипаж был полностью укомплектован. Направления судоводителей и механиков он обычно согласовывал с соответствующими службами, а остальных членов экипажа направлял сам. Можно было наблюдать такую картину. По утрам у отдела кадров собиралась толпа резервистов, а через час-полтора все получали направления и расходились по судам или отправлялись на береговые работы по указанию начальника флота, оставаясь пока в резерве.

Моряки искренне уважали и побаивались своего кадровика, при этом, разговаривая между собой, его никогда не называли по имени и отчеству, а обычно говорили: «Петя Грохотков».

Его память, естественно, сохраняла имена всех нарушителей, и он принимал решительные и неординарные меры против таких лиц. К примеру, однажды три капитана СРТ неожиданно получили долгожданный отпуск летом, и на радостях они так «обмыли» это событие, что все попали в медвытрезвитель, а через три дня эта троица на своих судах уже ушла в длительный рейс.

В те годы среди моряков попадались большие любители «активного» отдыха, обычно это были неженатые люди средних лет. Зная их, Грохотков давал им отпуск весной. Получив отпуск, эта публика сначала «инспектировала» все питейные заведения Мурманска, потом перебирались в Кировск, Апатиты, Мончегорск. Последние деньги оставляли в Кандалакше и оттуда возвращались к Пете Грохоткову, который их участливо расспрашивал, как они отдохнули, заставлял пройти медкомиссию и отправлял на отходящие суда. Это происходило в то время, когда особо ощущался недостаток кадров.

Океанская вахта