В одном из очередных рейсов на наше судно обрушились водяные валы и невольно вдруг почувствовался холодок в спине. Главный двигатель нашего траулера с трудом давал нам возможность удерживать судно носом на волну.

Тогда на руле стоял матрос Иван Гнедой, удивляющий весь экипаж своей богатырской силой. Это был человек своенравный, много раз, отказывающийся от предложения руководства работать на судне боцманом.

Иван Гнедой давно уже работал на промысловых судах. Это был человек уравновешенный, всегда сохраняющий спокойствие.

Если возникала в экипаже какая-либо ссора, то его рассудительность помогала спорщикам сохранить столь необходимое в судовых условиях хладнокровие.

Приятель Ивана был артельным. В его обязанности входило получить на плавбазе для курящих моряков сигареты или папиросы и некоторые продукты, которые не входили в рацион бесплатного питания. Он выдавал все это в аванс, а после получения экипажем зарплаты собирал деньги и сдавал их в бухгалтерию.

Это была для артельного значительная нагрузка. Нередко после напряженной работы, вместо положенного отдыха, артельный был вынужден отправляться в свою лавочку и выдавать желающим имеющиеся у него товары.

Так вот, артельный, готовясь к своему дню рождения, в кладовой, выделенной для хранения судовой лавочки, занялся изготовлением бражки.

Узнав об этом, Иван предложил своему приятелю открыть лавочку и, оказавшись там наедине с артельным, вместо предложенной дегустации столь дефицитного в условиях автономного плавания напитка молча забрал больших размеров бутыль и выбросил ее за борт.

А вместо словесной нотации Иван молча поднес к лицу ошеломленного артельного свой увесистый кулак.

Ярый противник распития спиртного в судовых условиях, Иван удерживал и своих приятелей от столь заманчивого соблазна.

Следует заметить, что Иван не любил флотских розыгрышей и никогда в них не участвовал.

Матрос-артельный окончательно убедился, что у его флотского побратима твердый характер и от своих жизненных принципов он никогда не отступится.

Их дружба продолжалась долго, вместе они сделали еще несколько рейсов на рыбный промысел. Но артельному, из-за заметного ухудшения здоровья, врачи закрыли выход в море, и он был вынужден списаться на берег и уехать к себе на родину.

... Директор фирмы не увидел у старшего помощника капитана должной уверенности, столь необходимой для руководителя экипажа промыслового судна.

Кроме того, по мнению директора, у него пока отсутствовал багаж капитанских знаний.

Капитаны же, работающие с ним в разное время, единогласно утверждали, что своей напористостью, упрямым характером и вполне достаточным опытом Евгений вполне соответствует званию рыбацкого командира.

Марку Исааковичу было и радостно, но в то же время тревожно за сына, уходящего на рыбный промысел в должности капитана,
Евгений Маркович вскоре сумел доказать, что его назначение на капитанскую должность было своевременным и правильным.

С явным нетерпением директор стал ожидать первых вестей с промысла. Когда начали поступать с моря сведения о первых промысловых успехах, то настроение у него значительно улучшилось.

А когда в кабинете появился капитан Любовский-младший с положенной капитану уверенностью, то у него отлегло на душе.

Что ни говори, первый рейс в должности рыбацкого командира для человека является самым сложным и самым трудным.

Судя по внешнему виду, капитану основательно досталось в этом памятном рейсе, когда надо было быстро и безошибочно решать весьма сложные задачи для успешной промысловой работы.

Капитан, по отзывам рыбаков, вполне сработался с экипажем, не в обиде на него были и его ближайшие помощники.

Перед экипажем и лично капитаном отныне стояла задача приумножать достижения своих предшественников.

И в последующих рейсах Евгений Маркович не уронил добрую славу передовых промысловиков.

И все же Евгению Марковичу пришлось выслушать замечание. Он несвоевременно отреагировал на рекомендацию сменить свое местонахождение и следовать в группу судов, где траулеры имели уловистые подъемы трески. На что капитан ответил, что поднимаемая его судном на борт треска имела значительно больше размерный ряд. Следовательно, его экипаж значительно выигрывал в лове трески, которая по своим качествам была заметно дороже, чем вылавливаемая другими промысловыми судами.

На рекомендации вести лов несколько бережнее капитан Любовский-младший ответил, что этот рекомендованный промысловый район изобилует задевами, на которых заметно увеличивается опасность оставить свой трал на грунте.

Судно по своей инициативе посетил заместитель директора. Он, как правило, докладывал директору только по существу увиденного на ошвартованном у причальной стенки судне. У него выработался стиль - не заниматься сочинительством и всевозможными предположениями, при этом выдавая желаемое за действительное.

Петр Николаевич взял себе за правило общаться с подчиненными только в деловом тоне, и если упрекал иногда, то только за дело, и в таких случаях не признавал за ними право на обиду.

Он любил повторять, что в каждом деле, а особенно на рыбном промысле, необходим творческий подход к решению каждой предстоящей задачи.

Глядя на обветренное лицо Евгения Марковича заместитель директора Кобец с острой завистью подумал о промысловой работе.

Невеселые его мысли оборвало продолжение рассказа рыбацкого командира об особенностях промысловой работы. Особенно он подчеркивал слабую промысловую базу.

По интонации голоса заместитель директора понял, что капитан докладывает об этом неспроста, желая тем самым получить на следующий рейс дополнительное промысловое вооружение.

Петр Николаевич невольно усмехнулся, по всей вероятности вспомнил годы своей работы капитаном промыслового судна, и, глядя сочувственно на просителя, пообещал выполнить всю его заявку.

И ему хотелось, чтобы все шло своим чередом, промысловые суда уходили из порта своевременно на промысел, рыбаки старались использовать все возможности для успешной рыбалки и своевременно возвращались в порт, как этот сидящий перед ним уверенный в себе, и без всякого преувеличения можно сказать, состоявшийся промысловик.

Оказавшись один в своем кабинете, Петр Николаевич задумался и мысленно перенесся в то, уже далекое, время, когда сам успешно работал на рыбном промысле в должности капитана.

...Палубная команда его судна до того измаялась на выборке сетей и обработке улова, что некоторые из них были не в силах добраться до столовой чтобы покушать. Они добирались до своих кубриков и падали на койки.

Сам капитан и весь командный состав так же нуждались хотя бы в краткосрочном отдыхе.

В те годы все рыбаки старались на промысле поймать как можно больше сельди и как можно быстрее постараться ее сдать на плавбазу.

...Мало ли что может почудиться ветерану в такую промозглую погоду, когда за окном кабинета бушует вьюга, а на улицах Мурманска неистово свирепствует ветер.

В настоящее время Петр Николаевич уже полностью свыкся с мыслью, что отныне ему если и посчастливится побывать в море, то лишь в роли туриста, не более того...

Я хочу рассказать о вошедших в историю флота капитанских посиделках. Их основатели - известные капитаны пятидесятых годов Лев Шверст, Марк Любовский, Вадим Ветров, Марк Алиев, Марк Толчински и ряд других. Находясь на берегу, в свободное от работы время они любили посидеть в ресторане, еще старой «Арктике», пообщаться, поговорить о рыбном промысле, обменяться своим капитанским опытом, поближе узнать друг друга.

И в этом ничего не было предосудительного. Со временем, в силу многих объективных причин, об этих посиделках остались лишь теплые воспоминания.

В конце семидесятых годов карельскими рыбаками стал осваиваться кошельковый промысел в африканских прибрежных водах.

Согласно рекомендациям врачей, каждому рыбаку, работающему в тропиках, полагалось ежедневно по двести граммов вина. Как правило, вино получалось в Мурманске и до прихода в тропики находилось под замком. А с приходом в тропики на большинстве судов вино выдавалось один раз в неделю. Старались выбрать день, когда он не был связан с рыбалкой.

Именно тогда и возродились капитанские посиделки. Но в ресторане капитанам приходилось за выпитое самим раскошеливаться, а на промысле, на некоторых судах, положенное вино для всего экипажа в основном шло на капитанские застолицы.

Покидали гости гостеприимных хозяев, как правило, в начале тропической ночи в лучах судовых прожекторов, с пьяными криками.

Пожалуй, я не ошибусь, если скажу, что за всю историю рыбного промысла никогда так не позорились некоторые капитаны, как во времена работы на кошельковом промысле в период тропических рейсов.

Из участников первых посиделок остался лишь в рыбацком строю Марк Исаакович Любовский, но он не имеет никакого отношения к тропическим застолицам. В этот период времени он работал в управлении флота начальником отдела, да он и не позволил бы другим рыбацким командирам забывать о человеческой чести и совести.

... Над океаном стояла тишина: лишь еле был слышен ленивый шелест волн. На востоке, озаренные алым пламенем уходящего за горизонт солнца, отчетливо просматривались безбрежные барханы песка. Впереди всех нас ждала тропическая ночь, и каждый из присутствующих на этих своеобразных капитанских посиделках рассчитывал на рыбацкую удачу. Для карельских рыбаков, работающих в то время на кошельковом промысле у африканских берегов, каждый вечер, когда позволяли погодные условия, происходило самое главное - начинались интенсивные поиски скопления рыбных косяков.

* * *

... За внешней оболочкой относительного капитанского спокойствия угадывалась большая тревога за судьбу нашего промыслового рейса.

Наш капитан был из вчерашних старпомов, к сожалению, не имел необходимого опыта и рыбацкого таланта. Но ради справедливости надо заметить, что он делал почти все возможное, чтобы успешно завершить свой первый капитанский рейс.

Правда, неоднократно бывали у капитана и такие минуты, когда хотелось поддаться соблазну - сделать полусуточный переход и попытаться работать в большой группе промысловых судов.

Ведь по всему выходило, что надо незамедлительно следовать в тот район, где ловилась рыба, и попытаться найти свое рыбацкое счастье там, где промысловые суда успешно облавливали кошельковыми неводами сардину.

Вскоре для всего экипажа стало ясно, что руководитель экипажа, как черт ладана, боялся работать в группе судов. Он нисколько не заботился об интересах экипажа. Ведь каждый из нас отправился на полгода в тропики не за песнями, а выполнить рейсовый план вылова рыбы, что позволило бы получить полновесную зарплату, а не каких-то жалких семьдесят пять процентов от должностного оклада.

Дело прошлое, но во всем этом в большой степени было повинно руководство флотом. Посылая в столь ответственные рейсы малоопытных капитанов, они заведомо обрекали экипажи на мизерную зарплату.

Ради справедливости надо заметить, что руководитель нашего экипажа пытался анализировать миграцию рыбных косяков, вспоминая свою работу в должности старшего помощника капитана промыслового судна. Даже прибегал при этом к своим записям предыдущих рейсов, где конкретно было указано время и место замета кошелькового невода и величина улова.

Но все его потуги оказались пустыми, ибо не был создан этот человек для капитанской должности. Так что не удалось нам избежать в этом рейсе заминок в промысловой работе.

И что самое удивительное, чтобы не уронить свой капитанский престиж, он напрочь отказывался прислушиваться к совету своих помощников. К примеру, после выметки невода, немедля приступили к его выборке. Именно в этот момент, работая главным двигателем на задний ход, надо было буквально на несколько минут дать полные обороты главного двигателя. Но наш старший механик, пользуясь слабохарактерностью молодого капитана, этого не сделал, и мы намотали полный жгут капроновой дели на винт.

Мы оказались в крайне сложном положении: за бортом, в воде, находилась большая часть невода, так что ни о какой буксировке не могло быть и речи. Надо было нырять смельчакам за борт, чтобы попытаться при помощи ножа срезать намотанную дель с винта, что сопряжено с большой опасностью, ибо, подобно клецкам в супе, этот промысловый район был нашпигован акулами.

Так что было от чего задуматься всем нам,а больше всего нашему командиру-неудачнику.

Поскольку ждать помощи было неоткуда, решили сделать попытку своими силами освободить намотку с винта нашего судна.

Сменялись добровольцы, ныряющие с ножами за борт и делающие все возможное, чтобы освободить невод от намотанной на винт дели.

Тогда капитан уже не командовал, а слезно просил смельчаков сделать еще и еще одну попытку срезать капроновую дель с винта.

Наконец очередная попытка нашего смельчака завершилась успехом: винт был полностью освобожден от дели, мы продолжили выборку невода.

И тогда я заметил у нашего капитана, еще сравнительно молодого человека, прядь белых волос на голове.

Так что этот пример еще раз доказывает, что одним из главных факторов успеха в промысловой работе был и остается капитанский опыт, творческое отношение к своей работе.

Можно привести еще множество убедительных примеров, говорящих о том, что люди, оказавшиеся на капитанском мостике в роли хозяев, никогда не должны располагать такими скудными знаниями промысловой работы, какие оказались у нашего так называемого капитана.

Вполне, естественно, не с радостным настроением возвращались мы тогда в свой родной порт...

Нельзя обойти вниманием и работу судовых акустиков, от их профессионального мастерства во многом зависел успех на кошельковом промысле.

Можно быть капитаном, обладающим необходимой напористостью и неистребимым желанием «заарканить» рыбную стаю, но если акустик будет давать несоответствующие действительности данные, то всякий замет будет обречен на неудачу.

И полный успех будет обеспечен только тогда, когда как капитан, так и акустик окажутся на должной высоте. Как было на промысловом судне «Дуббе» в одном из тропических рейсов, где высокими профессионалами оказались как капитан Владимир Михайлович Кравченко, так и акустик Анатолий Кононенко, который является одним из лучших «слухачей» нашего флота.

Промысловая работа показала, что это был дуэт талантливых людей, больших специалистов своего дела. На протяжении всего полугодового рейса у нас почти не было безрезультатных заметов, и наиважнейшая заслуга в этом нашего акустика, показавшего в своей работе высокий класс.

В памяти всплывают разные обстоятельства рыбацкой жизни, связанные с далеким прошлым.

Вспоминается, что не только наш капитан Владимир Михайлович Кравченко, но и весь экипаж был чувствителен к результатам своей работы на рыбном промысле. Гордились тем, что оставались среди соревнующихся экипажей правофланговыми, и ревновали, когда кто-либо из «кошельковистов» хотя бы на небольшое время вырывался вперед.

Именно этот рейс явился для капитана Кравченко той рыбацкой вершиной, к которой всегда стремятся люди не только одаренные от природы, но и обладающие достаточным запасом своеобразной прочности, весьма необходимой для капитанов, работающих в полугодовых рейсах порой в весьма сложных условиях.

Сравнивая известные ему виды деятельности, Марк Исаакович всегда отдавал предпочтение рыбацкому труду и до сего времени продолжает считать, что именно работа в море и все, что связано с рыбным промыслом, поглощает человека целиком и требует при этом полной самоотдачи.

* * *

Книга эта родилась по требовательному заказу памяти. Личное общение, дневники, путевые заметки заставили меня поставить перед собой скромную задачу: напомнить читателям о мужественных деяниях людей, имя которым - рыбаки.

Этот экскурс в прошлое ни в коем случае нельзя считать полным отражением пережитого.

История промысловых флотов будет писаться и дальше, с таким расчетом, чтобы в ней не было страниц необязательных, второстепенных, чтобы каждый рассказ о прошлом помог зримее показать великий подвиг моряков.

На сегодня одним из моих желаний было присвоить одному из промысловых судов имя человека из рыбацкой легенды - «Марк Любовский».

Тем самым дать возможность патриарху рыбной промышленности лично взойти на борт этого траулера, ибо своей более чем полувековой безупречной работой он заслужил на это полное право.

Он выбрал море Владимир Бабуро