Здесь, в океане, смотришь в небо,
Где Млечный Путь запутал след.
И так оцениваешь время -
В движении мира - звезд, планет.
Но, отрываясь от Вселенной,
Стоишь на палубе один -
В чем смысл пути по жизни бренной,
Куда, за кем, зачем летим?

Ардеев

Иногда мой учитель становился неузнаваемым. Как дело не ладилось, так - шуба нараспашку, полы развеваются, сзади дымок от цигарки, лицо отрешенное - только глаза блестят. И носится Клавдий Валерьянович по палубе, появляясь в самых неожиданных местах. Моряки знали, что-то будет: или трал новый ставить, или переход куда-нибудь, или «вологодский» разнос грядет, под который лучше не попадаться... Я тоже в такие минуты бегаю. Улыбаюсь от таких воспоминаний - ведь никогда никого копировать не старался. Вероятно, все мы - чьи-то ученики - перенимаем от учителей и хорошее, и не совсем, сами того не замечая.

Очень важно в начале жизненного марафона людей неординарных встретить.

Помню, как впервые встретился с капитаном Ардеевым.

Зрелым уже считался штурманом, вторым ходил на СРТ. Молодых «академиков» - выпускников высшей мореходки - тогда не жаловали в Мурмансельди, да и БМРТ было еще мало. На мои просьбы направить на БМРТ моринспектора острили: «Что, академик, солененькая водичка брызгает? Терпи, право на белые пароходы надо заработать». Честно говоря, работать на СРТ мне нравилось: рейсы короткие, достаточная самостоятельность - в первом же рейсе судно по Кольскому заливу вел сам. Это был, наверно, самый классический вариант проводки судов строго рекомендованными курсами, с огромным количеством обсерваций всеми способами, с удержанием судна на створах, с использованием рекомендаций лоции - практика незаменимая. Сейчас штурмана дорастают до кандидатов в капитаны, порой ни разу не пройдя самостоятельно по заливу, не произведя ни одной швартовки... Одно мне не нравилось - рейсы только в Баренцево море. А хотелось побродить по морям-океанам.

И вот однажды после очередного моего прошения начальник отдела кадров милостиво разрешил пойти на «Муромск» поговорить с капитаном, возьмет или нет. Этим БМРТ как раз и командовал Герой Соцтруда Клавдий Валерьянович Ардеев. Газеты пестрели заголовками о трудовых победах экипажа. Но знакомые штурмана не советовали идти к Ардееву - самодур!

БМРТ внешне мне понравился: хорошо покрашенный, вахтенная служба налажена - матрос у трапа на судно не пропустил, пригласил штурмана, тот забрал удостоверение и проводил к капитану, предварительно позвонив. За столом сидел человек в парадной форме, на которой выделялась яркая звездочка. Лицо острое, загорелое, нос с горбинкой, глаза веселые, даже озорные, стрижка немодная - полубокс, чуб свалился на правый глаз.

- Садись, чего уставился, героя не видел? Я сел на краешек дивана, несколько оробев.

- Где учился?

- В Мурманске.

- Сам откуда?

- Тверской.

- Это хорошо, что не из Одессы. Южан не люблю - жулики. Смирнов говорил о тебе, беру четвертым, потом посмотрим. Согласен?

- Согласен, - промямлил я, хотя со второго на четвертого переходить никому не понравится.

- Не кисни, здесь будешь получать больше, рыбы мы ловим много, - добавил в утешение Клавдий Валерьянович, вручая личное требование на четвертого штурмана для отдела кадров.

Да, яркие личности тогда собрались на «Муромске». Старпом Эдуард Константинович Наумов, например, для которого рыбалка - состояние души, как у охотника на весеннем току. Или второй механик Владимир Александрович Горохов - добрейший человек и одаренный инженер, острого ума и с золотыми руками не только по токарно-слесарным работам, но и по столярно-плотницкому делу. На таких специалистах, до самозабвения преданных делу, и держалась наша страна, рвалась вперед, несмотря на жесткие условия для творчества и самовыражения.

Важно и то, что эти люди с широким кругозором, многогранностью знаний в области культурного наследия человечества давали молодым специалистам не только профессиональные знания, но и нравственные уроки. Это был, пожалуй, единственный траулер, на котором, работая помощником капитана, я чувствовал себя Человеком, а не рабом производства. Но казусов было немало.

Клавдия Валерьяновича знали все на бассейне. Капитан каждого рефтранспорта считал за честь при первой возможности пригласить Ардеева к себе на чашку чаю или на рюмку водки. И то и другое Валерьянович обожал. Однажды в районе Медвежки за ночь Наумов постарался: бункера полные, и на палубе лежит «колбаска» тонн на пятнадцать отборнейшей трески. Клавдий Валерьянович, утречком проснувшись, пришел к выводу - придется приостановить рыбалку. И вспомнил про приглашение с «Лягина» от самого молодого на Северном бассейне капитана Гайдовского - решил его навестить, зная, что там есть грибочки, а к грибочкам, и обходительные буфетчицы.

Старпом идею поддержал - подходило время судовых учений, и тревога «Человек за бортом» со спуском катера была бы к месту и полезной. Не успел я дописать судовой журнал, как прозвучал сигнал тревоги. Схватив телогрейку и спасательный жилет, я помчался на катер. Клавдий Валерьянович уже сидел в катере, в новой шубе нараспашку, в парадной форме и не в любимых кирзухах, а в начищенных модных башмаках, сам сияющий, как медный самовар у хорошей хозяйки. Боцман Егор Сосунов нажал на пускатель, шлюпбалки раскорячились, и катер плюхнулся среди блинчатого льда. Мотор, стрельнув, взревел, и мы, лавируя между льдин, двинулись к свободному борту стоящего на якоре транспорта.

Вдруг Ардеев вскочил на банку - с его модных башмаков стекала вода. Махая руками для равновесия, Валерьянович что-то кричал.

Увлеченный маневрированием, я с недоумением кинул взгляд на пляшущего Ардеева, потом заметил его мокрые башмаки, наконец, посмотрел вниз и... ужаснулся - в катер стремительно прибывала вода.

- Это что, что? - кричал Валерьянович.

- Вода, вода! - отупело прокричал я в ответ.

- Я вижу, что не молоко. Почему вода? - и припечатал свой вопрос крепким вологодским присловьем.

- А хрен его знает? - не остался я в долгу. - Может, сальник пропускает.

Мотор, хлебнув воды, заглох метрах в двадцати от борта «Лягина». Начало относить. Хорошо, что встречать Ардеева уже вышел на палубу сам Гайдовский. Он быстро распорядился - его моряки кинули «выброску» и подтянули наш катер на фалине. Ардеев ловко выскочил по штормтрапу наверх.

- Воду вычерпать, часа через два пойдем обратно, - распорядился капитан и ушел с Гайдовским.

- Есть, - уже в спину ему ответил я, с сомнением глядя на мутную с масляными пятнами воду, почти наполовину заполнившую катер.

Начали с помощью матросов транспорта ведрами вычерпывать воду, но она не убывала. Кто-то сострил: «Пили, Шура, пили. Гиря золотая, вода алмазная». Меня осенило: вероятно, не в сальнике дело, а пробка спускная не закручена. Снял ватник и окунулся в ледяную воду - точно, пробка болталась на цепочке. Ну удружил Егорка Сосунов «учение»! Пришлось изрядно побарахтаться в воде, пока пробка встала на место. Чтобы не замерзнуть, начал интенсивнее работать ведром - ручная стационарная помпа не действовала. Когда воды осталось на донышке, к фальшборту «Лягина» подошел Ардеев.

- Молодцы, вологодцы! Сейчас «Муромск» подойдет поближе, идите к нему на веслах. Привет Наумову, пусть швартуется к транспорту, на катере я не поеду - староват для крещения. Иваныч, держи для профилактики! - и он осторожно на бросательном опустил в катер сумку с «хрусталем».

«Муромск» подошел почти вплотную, катер быстро подняли на борт. После горячего душа, растираний и стакана пунша я заснул сном праведника.

После этого случая боцман Егор Никитович Сосунов, ближайший друг Клавдия Валерьяновича - неразлучно рыбачили больше десяти лет - неделю скрывался в форпике, в боцманской кладовой. А ко мне Ардеев начал относиться по-отечески, стал обучать хитростям рыбалки. По утрам забегал в рубку и, попыхивая папиросным дымком, хитро прищурив правый глаз, задавал мне один и тот же вопрос - «Где рыба?» Я начинал рассказывать, кто и где ловил ночью, сколько взял. Если Валерьянович слышал, что есть уловы больше, чем у «Муромска», сразу хмурился, переспрашивал:

- Демьяненко? Этот хитрец. Ну не может быть!

Подключался к разговору Наумов, говорил, что надо бы сместиться южнее.

- Слышишь, какую ересь порет, - обращался ко мне Ардеев. Потом бежал в штурманскую и начинал на планшете рисовать стрелы-косяки.

Смотрите! Сегодня рыба вот здесь, завтра - здесь, а через неделю - вот где будет.

Я соглашался, потому что не имел никакого представления, где она будет завтра и через неделю, больше полагал по пословице: рыба - дело водяное. Наумов доказывал свое. Нередко кончалось тем, что, крепко заспорив, хватали друг друга за грудки. Ардеев кричал:

«Выбирать трал! Сейчас я вам докажу...» - и мы мчались куда-то за нарисованными на планшете стрелами, сутки-двое были в пролове, а в группе рыба ловилась. Но потом трещали «понедельники» - подъемные тросы - от обильных уловов в тралах, несколько суток мы молчали, чтобы компенсировать потерянное из-за преждевременного ухода из группы. А когда к нам подтягивались другие промысловые суда, мы опять раньше всех куда-то бежали...

Интуиция на рыбу у Ардеева была потрясающая, да и траловое вооружение он знал в совершенстве. Тралмейстером тогда был Василий Васильевич Горный, замечательный мастер! Он колдовал над тралом, как настройщик музыкальных инструментов. Типовыми тралами Клавдий Валерьянович и Василий Васильевич не работали, на каждый район у них был свой «самолов» - так моряки называли тралы, которые конструировали вместе эти два больших друга.

Только сам став капитаном, я вполне оценил талант моего учителя, понял, как много надо знать и уметь, как много надо работать, чтобы быть настоящим капитаном.

Морское братство, Избранные произведения