У каждого человека, прожившего долгую жизнь, есть своя история. Вот и я задумался, как я прожил эту долгую жизнь и удивляюсь: сколько оказалось на моих плечах - и хорошего, и плохого, что порой, кажется, что другой бы и не выдержал такой нагрузки. Но это закалило меня и не случайно, что и в свои 80 лет я еще занимаюсь общественной работой на благо людей и развития нашей многострадальной Родины. Но говоря о своей «маленькой Родине» хочу сказать о ней своими стихами:

Родился я там, где и Гоголь,
В родной Полтавщине моей,
Своим рожденьем и всей жизнью,
Я благодарен только ей.

На свет в селе я появился,
Виновницей красавица была,
В тридцать втором, в голодный год,
Меня Сашуня родила.

Мама все силы приложила,
Чтоб выжил я и брат Иван,
Воспоминанья мои были,
Как сон, как северный туман.

В сороковом пошел я в школу
Закончил первый класс на «пять»,
Из школы с грамотой встречали,
Братишка Ваня, отец, мать.

А сорок первый год был страшен,
Фашистская нечисть к нам пришла,
В родном селе закрыли школы,
А сколько бед она принесла.

Отец наш с фронта не вернулся,
И мать осталася вдовой,
На фронте трудовом с братишкой,
Могли пожертвовать собой.

Уже серьезным трудом пришлось заниматься с 1943 года, после освобождения от фашистских захватчиков. Работали по 10-12 часов, как и взрослые, потому что знали что это необходимо для победы над фашистской Германией.

В 14 лет вступил в комсомол и по путевке был направлен в Свердловскую область, где и трудился в леспромхозе до призыва в армию. Годы работы в леспромхозе запомнились не только тяжелым трудом, но и другими послевоенными проблемами. Так в 1947 году мне и моим товарищам пришлось выдержать настоящий бой с бандитами, которые пытались ограбить наши продовольственные склады. В этой операции я получил удар ножом, но задержанного мною бандита не отпустил до тех пор, пока не подоспела помощь. За этот поступок я получил благодарность и премию от руководства леспромхоза, а население не осталось без продуктов питания в сложный послевоенный год.

Я в леспромхозе был примерным,
Бригадой стал руководить,
Изобретеньем и работой,
Пришлось мне многих удивить.

Девчонки очень меня любили,
Я отвечал на их любовь,
Но тут повестка, как снег свалилась,
Чтоб в армию идти готов.

В те годы служба была серьезным испытанием, но я уже имел разряд по гимнастике, спортивные разряды по другим видам спорта. Моей мечтой была служба на флоте, особенно после того как будучи мальчишкой, я увидел моряка Черноморского флота, моего земляка - Григория. Высокий, стройный, красивый, в клешах по полметра он был как бы рекламой флота, а я с того времени стал носить еще детскую бескозырку. В Свердловске на призывном пункте я обратился к старшему командиру и попросился на флот. «Не вышел ростом» - ответил мне полковник. Тогда на надводный флот ростом меньше 1 метра 73 см не брали. Попросился я в подводники, но группа была уже укомплектована. Так и провалилась моя мечта, и попал я не в водную, а в воздушную стихию. В товарных вагонах, почти около 30 суток везли нас на Дальний Восток в г. Ворошилов-Уссурийск. Там стал я стрелком-радистом, а после курсов оказался вначале в Китае, а потом в Северной Корее, где пришлось оказывать интернациональную помощь.

Через полгода нас подбили,
Я парашют успел раскрыть,
Но приземлился неудачно,
От острой боли пришлось взвыть.

Когда в операционную меня привезли,
Доктора сделали все, что могли,
Кости сложили, в гипс закатав,
После мучений сутками спал.

  После госпиталя еще несколько лет продолжал службу и закончил ее старшиной эскадрильи в селе Воздвиженка, Приморского края. Перед увольнением получил письмо от брата из Мурманска, в котором он приглашал меня к себе. Брат служил офицером в артдивизионе, но откуда то знал о перспективной организации и посоветовал поступить в управление «Мурмансельдь». Но поступить на работу оказалось непросто. Трижды различные начальники отказывали принять меня матросом, но я услышал, что нужны повара.

Пришлось надеть военную форму и прийти на прием к заместителю начальника отдела кадров П.Г.Грохоткову. Я объяснил ему, что в армии был заместителем в летной столовой и меня взяли поваром на 240-й средний рыболовный траулер. Хотя моряки судна и не обижались на мою стряпню, но мне хотелось работать на палубе, и я отстал от очередного рейса. Получил нагоняй от кадровиков, но так как характеристика с судна была хорошая, то меня все-таки направили матросом второго класса на СРТ - 839. Я считал себя крепким парнем и не боялся моря.

Однако после получения снабжения в Тюва-Губе, где по традиции мы еще выпили за отход, когда судно вышло из залива, меня сразу вывернуло изнутри. Шутник, третий штурман, одессит, предложил мне зайти на камбуз положить за пазуху самую большую луковицу и ходить с ней. Конечно, это не помогло, но на четвертые сутки все прошло, но я никак не мог приспособиться к стремительной качке на этом маленьком судне и летал от борта к борту. Капитан посоветовал мне перейти в цирк и ходить по проволоке, дескать видно, что море не для тебя. Так продолжалось до тех пор, пока мы не пришли на промысел. Выметали 100 сетей, поводцы были длиной 30 метров, а на сетку попалось до 300 килограмм сельди. Меня поставили на нижние поводцы, работа мне показалась легкой, но затем перешел на подачу рыбы на рыбодел, а это уже тяжелый труд. После первого дня я уже с удовольствием съел борщ, жареную селедку, выпил компот и почувствовал, что силы ко мне вернулись.

К сожалению, на судне произошла поломка вспомогательного двигателя и оно вынуждено было идти в порт, а нас двоих матросов передали на соседнее судно СРТ-4182, где не хватало моряков. Капитаном здесь был Забродин Николай Васильевич, отличный промысловик и хороший наставник. Здесь мне пришлось перейти на самую тяжелую работу - вручную вытаскивать сети из-за борта, а затем вытряхивать из них рыбу. Наверно я работал добросовестно, т.к. на десятый день капитан с мостика объявил, что матросу Яценко А.И. присваивается первый класс. Запомнился один из промысловых дней. 14 ноября получили штормовое предупреждение и бросились в авральном порядке выбирать оставшиеся за бортом 96 сетей. Не успели мы еще добраться до сетей, как ураган настиг нас и капитан с мостика закричал «полундра».

Я поднял голову и увидел, как на нас движется страшная, темная, бурлящая масса воды. Бежать было уже поздно, и я упал на палубу, прижался к фальшборту, схватился за кольцо, набрал воздуха и ждал волну. Когда воздух закончился, то я всплыл, думая, что нахожусь на судне, а оказался за бортом метрах в 30-40. Сам себе приказал: Саша держись!

На волне трудно удержаться,
В полуболотных сапогах,
Они тащили меня под воду,
Как две пудовки на ногах.

Но я боролся, не сдавался,
Я знал, спасут меня друзья,
Еще чуть-чуть бы удержаться,
Паниковать никак нельзя.

И матрос бросил в меня круг,
И солнце засияло вдруг,
На палубе очнулся я,
Вокруг меня были друзья.

Когда подняли меня на борт судна, то спасательный круг, за который я ухватился левой рукой, пришлось отрывать трем морякам, он будто прирос ко мне. А волна наделала много других бед на судне. Все стекла в рубке были выбиты, машинное отделение залило, матросу Ивану Кудасову сломало челюсть на три части и 10 зубов вылетело, матросу Владимиру порвало связки на ногах, боцману повредило руку. Потеряли мы и 96 сетей. Нас тут же поставили к плавбазе, забрали больных, получили все необходимое и рейс продолжался.

Закончили рейс мы с победой,
В команде душевный подъем,
Когда подошли мы к заливу,
Наш Кольский закован был в лед.

Портовую власть запросили,
Проводку готовить для нас,
К причалу когда подходили,
Слезы радости брызнули из глаз.

В те далекие пятидесятые годы дрифтерный промысел в Норвежском море был примитивный, поисковых приборов на судах не было, один самописец, который отмечал только глубину моря. Поиск косяков сельди определяли по всплеску планктона и по градиенту воды. Но наши капитаны были опытными промысловиками и по этим признакам не только выполняли но перевыполняли рейсовое задание. Когда пришли в порт Мурманск, нас поставили под выгрузку, выдали аванс, дали всему экипажу отгулы выходных дней. Но я решил использовать время с пользой и поступил на курсы бондарей-купорщиков. Занятия были практические, прямо на рабочих местах и уже через десять дней я получил удостоверение. Решил пойти и дальше. В ШУКСе попросил программу для курсов рыбмастеров, подобрал литературу и ушел с ней в очередной рейс на селедку в Норвежское море.

Ночью море как будто дремлет,
Мы идем по спокойной воде,
Сто пять суток наш рейс под селедку,
Он по нраву команде вполне.

Сети мечем в вечернее время,
Эхолот показал косяки,
Поводцы все длиной тридцать метров,
Тащить сети как раз нам с руки.

День за днем тянем сети вручную,
За бортом их не менее ста,
Иногда дрейф проходит впустую,
Не довольна команда тогда.

Но бывают уловы большие,
По пол-тонны на сетку идет,
На подвахту выходят другие,
Поневоле пришел их черед.

Тянут сети матросы вдвоем,
Нет труднее работы на судне,
Сельдь на палубу льется ручьем,
Это наши рыбацкие будни.

Сельдь сачком подаем рыбоделу,
«Бондарь, тару!» - матросы орут,
Солит рыбу рыбмастер по делу,
В стодвадцатки, так бочки зовут.

На палубе надо трудиться,
Со всех сил собирая улов,
Побыстрее бы в кубрик спуститься,
От усталости падаем с ног.

Этот рейс провели в океане,
В тяжелейшем рыбацком труде,
Моряк чувствует друг друга дыханье,
Не бросит его он в беде.

План мы взяли, хоть трудности были,
Несмотря на шторма и туман,
За кормой лаг отсчитывал мили,
До свиданья родной океан.

 На очередной стоянке в родном порту, а он для меня стал поистине родным, как и море, я прослушал лекции в ШУКСе и изучив еще в море все требования к разделке и обработке рыбы сдал экзамены и получил свидетельство рыбмастера. Началась моя более ответственная работа на промысловых судах, мастером-приемщиком на плавбазах, а затем и технологом на плавбазах «Памяти Кирова» и «Антарктика».

Управление «Мурмансельдь» - в воспоминаниях ветеранов