Во всей этой истории есть много «любопытного» для стороннего наблюдателя. Это было первое на Северном бассейне столь длительное и масштабное (по своей огласке) противостояние работников и работодателей, угнетенных и угнетателей, наемников и собственников - называйте как хотите. Вот, например, какое письмо пришло к нам в редакцию от капитана траулера В.В.Конева, который был прислан в Киркенес вместе с новым экипажем на замену мятежной команде.

«На протяжении 40 дней, используя конфликт, возникший на борту БМРТ «30-летие Победы», норвежское телевидение и газеты устраивают спектакль, шоу для своих читателей и зрителей. Выражая сочувствие нашим рыбакам, они поддерживают мнение, что наша судебная система не способна разобраться в этом конфликте... У меня есть несколько вопросов к норвежским общественным организациям, оказывающим гуманитарную помощь рыбакам продуктами, срок реализации которых истек. Можно ли, по норвежским санитарным нормам, эти продукты употреблять в пищу? По нашим нормам - нет. Как капитан, я опасаюсь возможных последствий...

Меня обвиняют в том, что я не обеспечиваю моряков продуктами питания. Но они, прежняя команда, не работают у меня на судне, не имеют капитана, не являются членами экипажа. Непонятна точка зрения полиции на статус пребывания в Норвегии этих людей. Я знаю, что по норвежским законам в случае забастовки не допускаются захват частной собственности, блокада предприятий.

У меня, как капитана, возникают проблемы в обеспечении безопасности судна и экипажа.

И последнее. Я выполняю свой долг, у меня есть обязательства перед фирмой «Виктори» и, кроме того, я имею обязательства перед своей семьей с тремя детьми и четырьмя внуками».*

Уезжать домой в Мурманск мятежный экипаж не хотел. Моряки обратились за содействием в Международную федерацию транспортных рабочих (МФТ). Сначала оттуда последовало грозное предупреждение фирме «Виктори», мол, если не заплатите, будем предпринимать любые действия. Но вскоре из Лондона, где находится офис МФТ, пришло новое письмо в адрес профкома судовладельца - «Мурманрыбпрома». Цитирую: «Так как члены экипажа являются членами вашего профсоюзного комитета и судно ведет промысел под российским флагом, позвольте порекомендовать вам, экипажу, рассмотреть возможность решения проблемы через правовые каналы».*

В Киркенес приезжают руководители всех заинтересованных сторон: гендиректор МРП Лев Брейхман, председатель профкома Павел Глебов, гендиректор ДО «Виктори» Геннадий Львов. Но примирения не получается, никто не идет на компромисс. Моряки для начала решают обратиться в норвежский суд. Но чтобы дело было рассмотрено, необходимо внести около 100 миллионов рублей. Оказать материальную помощь мятежному экипажу планируют профсоюзы всех предприятий рыбной промышленности Севера, на все суда разосланы радиограммы с просьбой о финансовой поддержке. И вот норвежский адвокат составляет требование к суду, а также обосновывает требования об аресте судна. Цитирую: «Согласно контракту зарплата экипажа состоит из постоянной части и части, которая выплачивается от доли выработанной рыбы. Постоянная часть была выплачена экипажу... В ситуации, в которой сейчас находятся моряки, они ничего не получат... Экипаж не желает покидать судно, пока не получит расчет. Поэтому нет формальных правил, которые бы препятствовали аресту судна... Если экипаж в настоящее время покинет судно и поедет в Россию, он не будет иметь каких-либо средств давления для выполнения своих требований. Также известно, что в России невозможно добиться таких требований. Исходя из вышеизложенного, следует, что имеются условия ареста судна».

Как следует расценить этот документ? С одной стороны, текст написан довольно уклончиво, нет ссылок на законы Норвегии, опираясь на которые можно было бы запросто арестовать судно другого государства. Ведь экипаж ничего не нарушил, фирма-судовладелец не имеет долгов перед норвежцами. Немаловажно и то, что признается факт: судно в Киркенесе удерживает экипаж. А так поступать уже российские юристы не рекомендуют.*

За время вынужденной стоянки конфликт вокруг БМРТ «30-летие Победы» оброс грудой документов, как обрастает ракушками днище судна, простаивая в порту. Называю наугад, без хронологической последовательности:

- «4 ЛС экипажам», то есть радиограмма, которая принята на всех судах Северного бассейна от судового комитета мятежного траулера («Наша разобщенность и невозможность отстаивать свои права в родном порту во многом способствует возрастающему желанию «новых русских» в рыбной промышленности как можно больше нахапать в свой карман за счет труда моряков...»);

- выводы адвоката Санкт-Петербургской коллеги адвокатов С.Алифанова («Действия бывших членов экипажа судна после их увольнения и замены другими работниками, выразившиеся в отказе покинуть судно, не могут являться законными, поскольку противоречат Уставу службы на судах флота рыбной промышленности и всем действующим Правилам мореплавания, которые предусматривают...»);

- письмо в ЦК Российского профсоюза работников рыбного хозяйства от генерального директора ДО «Виктори» Г.В.Львова («Некоторые члены экипажа отказались сойти с борта судна и препятствовали тем, кто готов был следовать в Мурманск. Стоя на трапе, члены экипажа не позволили судну выйти в очередной рейс, чем практически захватили судно... Неоднократно к борту судна подавался транспорт для перевозки людей в Мурманск, морякам объяснялось, что свои требования необходимо отстаивать законным путем через российский суд...»);

- решения судьи Высокого суда Таны и Варангер г-на Хаугена («Требование об аресте БМРТ «30-летие Победы» отклоняется... Каждая сторона покрывает собственные расходы... Экипаж может реализовать свои претензии через российскую систему судопроизводства...»);

- мнение норвежского адвоката Тома Эллингсена («В случае необходимости судовладелец может обратиться за помощью к полиции, если кто-либо из членов команды будет удерживать судно...»).

Юридическая служба Мурманского облсовпрофа лихорадочно готовила документы для обращения в народный суд Первомайского округа.

Было решено обратиться в Государственную инспекцию труда и прокуратуру Мурманской области с предложением проверить, как соблюдается законодательство об оплате труда и заключаются трудовые договоры в коммерческих структурах, занимающихся добычей и обработкой рыбопродукции в море. Не сидели сложа руки и жены моряков мятежного экипажа. Они создали группу поддержки, которая стала активно участвовать в событиях. Так, на пресс-конференции в облсовпрофе одна из представительниц этой группы рассказала об ужасных условиях, в которых, якобы, пришлось работать их мужьям. Читая на страницах «Рыбного Мурмана» материалы, подготовленные Инной Березюк, они стали угрожать нашей сотруднице.

- В 12-м часу ночи у меня дома звонит телефон, - пишет Инна Петровна. - Беру трубку.

- Мне нужна Березюк.

- Я слушаю.

- Ну-ну, недолго уже тебе осталось слушать!

- Кто это говорит?

- Читательница твоих романов про забастовку.

И в трубке - короткие гудки. Если на предыдущие звонки с угрозами и оскорблениями («Сколько тебе миллионов заплатил Львов?») у меня нет свидетелей, то на этот звонок есть. А голос тот самый.

Да, мы не напечатали письмо жен моряков. И только потому, что там не было ни одного убедительного опровержения фактов, изложенных в моих материалах. А была, например, такая фраза: «Извините, к вам с документами не пойдем, для этого есть другие инстанции». Ради Бога! Суть же всего происходящего в том, что ни моряки, ни их жены, ни профсоюз не хотят признать: да, рыба забракована, и за это обязан заплатить тот, кто это сделал.*

Что добавить к вышесказанному? За брак в работе всегда били. При плановом хозяйстве били капитана с технологом судна, но флот покрывал убытки, и моряки не страдали. Теперь - рынок: не получила компания ожидаемые деньги - чем платить морякам? Впрочем, и при советской власти было: если экипаж не выполнил план, все моряки получают 75 процентов заработка. А в чем, спросите вы, виноваты механики или повар корабля? Представим: строят дом, а он рухнул. Заказчик, естественно, за такой дом платить не будет. И рабочие ничего не получат. Все. И те, кто стены с фундаментом ставил, и те, кто полы стелил, и кафель в ванной лепил... Самое страшное, что дурной пример заразителен. Уже завтра экипажи тралфлота или любого другого флота так же могут захватить судно. Они не станут повторять ошибок нашего мятежного экипажа, а сразу же обратятся в российский суд. И будут сидеть на берегу у заманчивых норвежских свалок хоть несколько лет до принятия нашим неторопливым судом решения. А почему бы и нет? Если в Киркенесе захват произошел мирно, никто за это не наказан, то можно попробовать и нам что-нибудь вырвать из кармана флота. Ну и что с того, что не заработали? Законов, запрещающих такие действия, нет. А жаль.*

х х х

Жизнь показала, что опасения сотрудников «Рыбного Мурмана» не были лишены оснований. Лишь один момент во всей этой истории с тухлой рыбой для меня остался загадкой. За четыре месяца до начала конфликта на конференции избирают нового председателя обкома отраслевого профсоюза. Казалось бы, вот тебе, лидер, поле деятельности, покажи, за чьи интересы ты радеешь - работников или работодателей? Но А.Л.Первухин «не проявляется» никак на страницах нашей газеты. Да, он оказался между двух огней. Но почему редакция нашего еженедельника даже в ущерб популярности газеты занимает принципиальную позицию и отстаивает интересы склоняемых на каждом углу «новых русских», считая, что в данном случае фирмачи правы, а профлидер... Как это удалось Александру Леонидовичу на время «выпасть из колоды»? Вот уж где действительно высший пилотаж кабинетных игр.

· Факт - упрямая вещь, «РМ» от 20 сентября 1996 года.

· На западном фронте без перемен, «РМ» от 23 августа 1996 года.

· Требуют ареста, «РМ» от 6 сентября 1996 года.

· Факт - упрямая вещь, «РМ» от 20 сентября 1996 года.

· Пиратство - болезнь заразная, «РМ» от 18 октября 1996 года.

Рыбный Мурман в кавычках и без (1983 - апрель 2000) Том второй