Отделение пиротехников при штабе МПВО возглавлял Василий Васильевич Салтыков, инженер-строитель.

Еще до войны Василий Васильевич закончил курсы пиротехников в Ленинграде и обладал необходимыми навыками обращения со взрывчатыми веществами.

У ребят Салтыкова главной заботой в войну были невзорвавшиеся бомбы, одни из которых не срабатывали по каким-то причинам, а другие являлись оружием замедленного действия. Они имели часовой механизм и были страшны тем, что никто не знал, через какое время произойдет взрыв.

Применялись противником бомбы с дополнительными взрывателями, с разного рода «секретами» и ловушками, предназначенными исключительно для того, чтобы отнять жизнь у тех, кто попытается обезвредить бомбу. Поговорка «минер ошибается только один раз» особенно касается людей, имеющих дело с авиационными бомбами. Чтобы не совершить роковой ошибки, пиротехник обязан в совершенстве знать все системы и марки взрывателей, применяемых противником, при обезвреживании работать точно и осторожно. Наших пиротехников уважительно-шутливо называли «смертниками». Представьте себе, сидит один из салтыковских орлов верхом на здоровенной полутонной «дуре», таящей смерть, и специальным ключом деловито вывертывает несработавший взрыватель. И сам пиротехник, и все кругом прекрасно понимают: нет никакой гарантии, что любой поворот ключа не будет последним. Пиротехникам нередко приходилось вести заочные поединки с теми, кто конструировал бомбы замедленного действия.

Враг ставил магнитные взрыватели и достаточно было коснуться тела бомбы металлическим предметом - следовал взрыв со всеми вытекающими последствиями для пиротехника или для тех, кто извлекал бомбу из грунта. Не все просто было и со взрывателями обычного ударного действия. Поди угадай, почему он не сработал? Как объяснить причину, не заглянув вовнутрь? Где гарантия, что взрыв не произойдет, когда бомбу будут извлекать или очищать от грунта? А если ударный взрыватель с ловушкой? Иными словами, пиротехники, обезвреживая бомбу, всякий раз неотвратимо рисковали жизнью. Один из наших лучших пиротехников - Никифор Ефимович Панин, 156 раз смотрел в глаза смерти и отлично сознавал это. Какое же мужество требуется, какой характер надо иметь человеку, чтобы нести столь огромную тяжесть риска!

Бойцы Салтыкова были мастерами своего дела, неукоснительно, с предельной тщательностью выполняли требования инструкции, не допускавшие никаких компромиссов. Пиротехник не имел права в своей работе применять металлические инструменты: молоток, зубило и т. д. Если взрыватель не поддается ручным усилиям, пиротехники обязаны такую бомбу со всеми мерами предосторожности удалить из населенного пункта и в отведенном месте подорвать. Пиротехник должен приступить к обезвреживанию бомбы только тогда, когда все люди кругом, даже помощники и подручные, находятся в безопасном месте. Подобных правил множество, и я не специалист, чтобы перечислить их все.

В Мурманске невзорвавшиеся бомбы появились после первых же налетов, и о некоторых эпизодах, связанных с их обезвреживанием, необходимо рассказать.

Днем 23 ноября 1941 года в штаб поступило сообщение от наземного разведчика Тимошенко, что противником сброшена фугасная бомба замедленного действия. Она упала под фундамент трансформаторной будки во дворе дома № 5 по улице Пушкинской и осталась в грунте.

Пиротехники установили, что бомба имеет действующий часовой механизм. Немедленно были приняты меры безопасности: жильцы домов № 5 и 7, покинули квартиры, территорию оцепила милиция. Аварийная команда вместе с пиротехниками начала откапывать бомбу, которая ушла на глубину более четырех метров. Копали, соблюдая все меры предосторожности, два человека, через каждые тридцать минут их сменяли. Все остальные находились в укрытии. Пиротехники периодически проверяли работу часового механизма. С наступлением темноты работать стало невозможно, и раскопку приостановили до следующего дня. Предупредили жильцов, выставили охрану. Но через 35 минут после прекращения работ часовой механизм сработал, и бомба взорвалась. Полностью снесло трансформаторную будку, взрывной волной выбило стекла домов по улице Пушкинской, но человеческих жертв не было.

Утром 21 декабря 1941 года при очередном налете бомба весом 250 килограммов с магнитным взрывателем угодила в каменное здание магазина ТПО. Пробив крышу и междуэтажное перекрытие, она упала у задних дверей. После того как пиротехники установили, что бомба обезвреживанию не подлежит, ее погрузили на автомашину, вывезли за город и подорвали.

10 марта 1943 года, как я уже писал, немецкий бомбардировщик «Юнкерс-88», целясь по Мурманской ТЭЦ, с небольшой высоты сбросил морскую торпеду, которая плашмя упала в овраг. Когда отрыли снег вокруг двухтонной махины и решили вывезти торпеду за город, чтобы там уничтожить ее взрывом, шофером-добровольцем стала женщина, водитель областного управления милиции Анна Попова. Она и отвезла на своей полуторке в район нынешних Озерков торпеду. Когда Аня вернулась в гараж, ее обступили сослуживцы, расспрашивая, как прошел рейс. Та облегченно делилась впечатлениями: «Я эту сигару так нежно везла, что и мостовой не чувствовала. Курица, и то быстрее ходит.

Но, братцы мои, как только сняли этот чертов груз, газанула так, что опомнилась у Дома офицеров». Все понимали, что за этой шуткой - вопрос жизни и смерти, человеческий страх и великое мужество этой женщины, рисковавшей собой ради города, ради жизни других людей.

За годы Великой Отечественной войны на территории города и его предприятий было обезврежено 358 неразорвавшихся фугасных бомб крупного калибра. Из них 156 было на счету пиротехника Панина, 47 бомб обезвредил Трофимов, 37- Тюриков, 45 - Левченко, 73 бомбы - сам командир взвода Салтыков.

Первое время бомбы вывозили за город и там уничтожали. Затем, когда на строительстве новых городских убежищ возникла острая нужда во взрывчатке, Василий Васильевич Салтыков, являвшийся производителем работ на этой стройке, предложил извлекать и использовать взрывчатку авиационных бомб. Предложение приняли, и вскоре на строительстве задымили печи, предназначенные для выплавки взрывчатки. Наплавили ее из фугасок более 25 тонн. А невзорвавшихся бомб было немного - всего пять процентов от числа фугасок, сброшенных на город, но каждая доставляла нам массу хлопот...

Солнечным октябрьским днем 1942 года на английском судне, стоявшем у шестого причала торгового порта, выгрузка подходила к концу.

Моряки, свободные от вахты, не спеша бродили по палубе, время от времени поглядывая в небесную голубизну. Ясная погода - плохо, жди незваных гостей. И точно: вой сирен, подхваченный гудками, возвестил о воздушной опасности. Груз, зацепленный краном, на какое-то мгновение повис в воздухе и опустился на причал. Работы прекратились, но рабочие остались в трюме, а крановщик в своей будке. Только сигнальщик, стоявший у трюма, отошел в сторонку и присел у ходовой рубки. Зато иностранные моряки сразу же исчезли с палубы.

Гул самолетов нарастал. Захлопали зенитные батареи, установленные на сопках вокруг Мурманска. И вот из-за небольшой тучки со стороны залива вывалились немецкие бомбардировщики и пошли в пике. Раздались взрывы бомб. Прямое попадание в котельную. Несколько бомб угодило в штабель груза на причале, а одна упала на судно, в трюме которого остались рабочие. Фугаска пробила палубу и, не взорвавшись, зарылась в угольном бункере. Судно еще плавно покачивалось от удара, а команда уже покинула корабль.

Диспетчер порта срочно передал в штаб МПВО депешу о бомбе на иностранном корабле. Приехали самые опытные пиротехники - Панин и Трофимов. Прибыл начальник городского штаба МПВО Железин. Они поднялись на судно, где уже ожидали диспетчер порта с переводчиком, капитан и вахтенный штурман. По отверстию в палубе пиротехники установили, что в угольном бункере находится бомба весом не более 100 килограммов. В таких мелких бомбах часовых механизмов, как правило, не было. Значит, не сработал взрыватель. Чтобы обезвредить бомбу, надо было извлечь ее. Угля в бункере оказалось полным-полно, и откопать бомбу своими силами пиротехники не могли, требовалась помощь. Но с помощниками вышла заминка. Трех человек из команды судна подбирали около часа, хотя дорога была каждая минута: ждали и рабочие и механизмы. Переводчик сообщил, что два кочегара и матрос согласились помочь в перевалке угля, но за особую дополнительную плату.

Работа началась. Панин и Трофимов спускали уголь из бункера в кочегарку, а трое из судовой команды раскидывали его по котельной, кстати, отделенной от бункера стальной сантиметровой перегородкой. Через два часа, перебросив из бункера не менее тридцати тонн угля, пиротехники нашли бомбу. Они перевернули ее, осмотрели взрыватель, установили его марку и приняли решение обезвредить фугаску на месте.

Панин потребовал удалить с палубы всех, даже вахтенного штурмана, отослал из бункера своего товарища Трофимова и, приготовив ключ, нагнулся над бомбой. Ключ вошел в углубления. Панин сделал первое усилие, как бы проверяя, сработает или не сработает ударник.

Взрыватель начал поддаваться. Сделано несколько витков. От нервного напряжения лицо Панина покрылось испариной. Но вот взрыватель пошел от руки легко, ключ отложен в сторону. Панин свободно вывернул взрыватель из гнезда, глубоко вздохнул и присел прямо на бомбу, которая теперь уже представляла собой безопасную железную болванку. Появился Трофимов. Обвязав бомбу веревкой, пиротехники и Железин общими усилиями подняли ее на палубу и, освободив от пут, скатили за борт, на дно залива.

Не успели пиротехники принять поздравления, как снова грянули зенитки и с ревом начали пикировать самолеты. Панин и Трофимов поспешно спустились по трапу на причал и укрылись под железнодорожными вагонами. Железин, прощаясь с капитаном, задержался на корабле и, когда засвистели бомбы, лег на палубу. Сильный взрыв он услышал где-то совсем рядом, на причале, и почти одновременно до него донеслись крики о помощи. Посмотрев вниз, начальник штаба увидел развороченный бревенчатый настил причала и под вагонами две человеческие фигуры. Железин кинулся на причал. Панин, с белым лицом, лежал на спине без единого стона, у Трофимова одна нога была как-то неестественно откинута в сторону. Тут же - лужа крови. Железин перетянул жгутом ногу Трофимова и вызвал «скорую помощь».

Когда пострадавшие были доставлены в областную больницу, оказалось, что Трофимову осколком бомбы перебило ногу выше колена, а Панин получил семнадцать осколочных ран.

Хирург Баяндин, оперировавший Панина, не скрыл одобрения: «Продырявлен, как решето. Раны тяжеленные, а при операции - ни стона. Волевой пациент. Будет жить».

Да, тогда Никифор Панин остался жив, но в строй уже не вернулся. Несколько месяцев болел, был комиссован и в 1943 году умер.

Отважный защитник нашего города удостоен высокой правительственной награды - ордена Ленина. И представляется мне, что этот светлый, мужественный человек, которого знали, уважали и любили жители прифронтового Мурманска, заслужил, чтобы именем его назвать одну из улиц города.

Мурманск в огне войны