Теплоход "Русь", разрезая острым носом тугую морскую волну, шел по международной трассе Японского моря. Давно уже осталась позади унылая Находка, откуда началось наше путешествие в Японию и Китай. Растаяли в туманной дымке плоские берега Сахалина. Набравшиеся первых морских впечатлений пассажиры разбрелись на отдых по свои каютам. Не спалось лишь нескольким из них, которые собрались на солнечной стороне палубы и любовались ровными валами темно-синих волн, бегущих навстречу нашему кораблю откуда-то с юга.

Временами с гребня очередной волны срывались летучие рыбки и, расправив крылья-плавники, стремительно неслись над морским простором.

В капельках воды на мокрой чешуе рыб искрились солнечные лучи, как бы подсвечивая их изнутри, и от этого рыбки казались то золотисто-серебряными, то синеватыми, то темно-серыми с желтоватым отливом на плавниках.

Залюбовавшись этими необычными и впервые увиденными обитателями дальневосточного моря, я не заметил, как рядом со мной оказался невысокий, плотно сложенный человек в рабочей спецовке.

- Не правда ли - красивое зрелище?! - сказал он, обращаясь ко мне. - Уж сколько лет хожу по морям, а на этих летуний, - oн показал рукой на очередную взлетевшую с гребня волны летучую рыбу, - насмотреться никак не могу...

- Иван Савельевич Семенов - боцман теплохода, - представился незнакомец. - Коренной туляк, а служил во Владивостоке, на подводных лодках. Море приняло меня, вот и остался работать здесь...

Слово за слово - разговорились. Боцман оказался действительно бывалым моряком, "исколесил", когда плавал на сухогрузах, три океана.

Бывал даже в Антарктиде с научной экспедицией. Нагляделся в морях различных чудес, а еще больше наслушался разных историй про морские приключения. Он, вероятно, почувствовал во мне заинтересованного слушателя, поэтому сразу от летучих рыбок перевел разговор на других обитателей моря.

- Эти-то что?! - то ли спросил, то ли воскликнул боцман. - Красивые - это верно. В штормягу, случается, и на палубу залетают. Но чтобы дрожь у тебя вызвать - этого они не могут. Вот меч-рыба - та может. Сильная, смелая рыба. Ничего не боится. Даже акула и кит ее сторонятся.

Помню, где-то у Южной Америки встретили мы однажды такую красотку - метров пяти в длину. Мы тогда лежали в дрейфе. Я со своими матросами драил палубу, ибо готовились заходить в ближайший порт, и надо было придать судну приличный вид. Вдруг один из матросов крикнул:

- Ребята, смотрите, торпеда!..

Глянул на воду и оторопел: прямо на нас, все убыстряя ход и оставляя за собой белые бурунчики, несся какой-то темный предмет. И впрямь - торпеда... Но по торчащему сверху плавнику и узкому длинному носу я быстро определил, что нас атакует меч-рыба. Заметили ее и с мостика, но капитан не давал никаких команд. Для нашего судна и столкновение с кашалотом было бы булавочным уколом. Однако мы явно недооценили этого "противника". Разогнавшийся меченосец так стукнул в наш левый борт, что судно содрогнулось. А рыба, сделав большой полукруг, устремилась в новую атаку. И так - раз шесть.

В порту, обследуя борт судна, я обнаружил на нем несколько глубоких вмятин. Будто кто-то гигантской кувалдой прошелся по этому месту. Вот какие следы оставила после себя агрессивная рыба-меч.

Боцман умолк, пытливо посмотрел на меня, как бы удостоверяясь в произведенном байкой впечатлении, и продолжил:

- А вы слышали что-нибудь о танце смерти этих рыб? Нет, не перед своей кончиной. Никто не знает, как они умирают. А танец этот рыба-меч исполняет перед очередным пиршеством. Забравшись в стаю макрелей или скумбрии, она на несколько метров выскакивает из воды и, падая плашмя, глушит рыбу ударами своего тела. Сделав несколько таких прыжков, меченосец уходит на глубину и там своим носом-мечом начинает наносить удары по одуревшей от шума рыбе, тут же глотая целиком оглушенных макрелей и скумбрий...

Говорят, в погоне за стаями этой рыбы меченосцы совершают переходы до тысячи миль. Они могут нырнуть на глубину восемьсот метров...
Иван Савельевич заметил мое сомнение и горячо стал приводить все новые и новые доказательства своей правоты и коварства меченосцев.
- Своими глазами видел у Антарктиды, как меч-рыба атаковала кита. Да еще и не одна, а вместе с акулами. Те буквально рвали бедное животное на куски, а меченосец - вот зараза! - добив жертву, отплыл в сторону, даже не отведав китятины.

Тут боцмана кто-то позвал, и он, извинившись, оставил меня в одиночестве.

На следующий день я снова вышел на палубу теплохода, чтобы опять посмотреть на полеты диковинных рыбок. Но было пасмурно и прохладно. Волны уже не катились ровными валами, а нагоняя одна другую, пенились и шипели, взметая снопы прозрачных брызг. По судовому радио объявили о приближении шторма и просили пассажиров не забывать про осторожность. Предупреждение оказалось нелишним. Вскоре волны как бы подросли, стали круче и грозней. Теплоход наш начал нырять в них и раскачиваться. От бесконечной болтанки многие пассажиры слегли в постель, а меня качка не брала. Я нашел укромное местечко на верхней палубе и стал наблюдать за морем, ставшим вдруг серым и неприветливым. Слева по борту - а мы шли на юг - то и дело появлялись встречные корабли. Морская дорога, оказывается, тоже бывает оживленной. Только суда расходятся, не приближаясь друг к другу.

Неожиданно в поле моего зрения попал какой-то белый треугольник, то появляющийся на гребне волн, то исчезающий среди них.

Присмотревшись, я понял, что это маленький парусник. Он шел прямо на наш теплоход и, казалось, не собирался уступать дорогу. Но так только казалось. Сверху мне было видно, что сидящий в лодке человек пытается так повернуть парус, чтобы избежать столкновения с "Русью", однако маленькое суденышко явно не подчинялось хозяину. Лодку выбрасывало на гребень очередной волны, потом сильно бросало в провал между волнами, и ее едва не накрывала очередная пенящаяся водная гора. Парусник в этой гигантской, яростно бурлящей массе казался маленьким, хрупким и беспомощным. Но пролетела очередная волна, а лодка все также соскальзывала с ее вершины, и белый парус снова как бы плясал на воде, торжествуя победу над очередной атакой разбушевавшейся стихии.

- Вот тоже - танец смерти, - услышал я вдруг знакомый голос боцмана. - И куда эти чудики рвутся в такую погоду?! Смертники, да и только...
Иван Савельевич вытащил из-под куртки бинокль и подал его мне.

- Посмотрите на этого самоубийцу, - сказал он. - Вроде, уже не молодой, а так рискует жизнью...

Многократно приближенная биноклем лодка уже не казалась мне маленькой. До нее было метров триста, и я хорошо разглядел отчаянного путешественника. Одет он был в ярко-оранжевый костюм с вздувшимися нагрудниками. Руки в черных перчатках. На голове какая-то немыслимая шапочка, лицо бородатое. Он навалился всем телом на левый борт и тянул руками какую-то веревку. Парус вдруг изменил положение, и лодка, спрыгнув с очередной волны, стала отходить в сторону от нашего теплохода.

Боцман все еще стоял рядом со мной и тоже искал взглядом терявшийся в серой дымке треугольник паруса.

- И куда их леший несет... на такой скорлупе... - проворчал Иван Савельевич. - И ведь не только здесь, в теплых морях... Встречались такие нам и на севере Атлантики...

Приняв от меня бинокль, боцман неожиданно спросил:

- А вы бы вот так, как этот, смогли? Один на один с океаном... Я отрицательно покачал головой.

Боцман же дружески хлопнул меня по плечу и пригласил к себе в каюту - выпить по рюмочке коньяку за удачу отчаянного бородатого путешественника.

50 лет на службе Заполярью