Был жаркий июль, когда мой приятель сошел не в своем порту, а в Таллинне, так как судну был запланирован после окончания рейса капитальный ремонт.

Экипаж за весьма короткий срок передал судоремонтникам все необходимые документы и поспешил в аэропорт, чтобы на рейсовом самолете улететь в Мурманск, к своим семьям.

Рыбак о своем прилете жену телеграммой не известил, потому что соседка прислала ему в море письмо, в котором сообщила, что выполняя его просьбу, она внимательно следила за поведением его супруги, которое на протяжении почти всего периода его отсутствия было положительным, но в последнее время его благоверную стал посещать молодой флотский офицер и даже были случаи, когда он оставался ночевать у его жены.

Для моряка это были самые тяжелые дни в его жизни.

Загорелый от жгучего африканского солнца до черноты, мастер лова мотался по всему судну, не желая оставаться наедине с сердечными переживаниями. Он не жалел себя в работе, не покидал промысловую палубу даже тогда, когда лицо его блестело от обильно выступившего пота, а под мышками расползались черные пятна.

Появилось неутолимое желание пить воду, но жажда не проходила, хотелось пить еще и еще.

Приходила ночь с удушающей жарой, лишь ближе к рассвету с пустыни начинало веять прохладой.

Все это можно перенести, но только не такие новости, о которых сообщила в своем письме соседка, женщина, которой можно было доверять. Ведь он никогда не вел себя перед женой так, что он - Бог, царь и воинский начальник.

Выходит, что у жены нет к нему никаких чувств: с глаз долой, из сердца вон. Он вспоминал прожитую с женой совместную жизнь, начиная с медового месяца и до последнего его рейса, и не припомнил, чтобы он прожил сутки без семейной ласки и внимания со стороны своей жены. Со своей бы стороны он считал немыслимым даже подумать о том, что, мол, не мешало бы завести на стороне себе подружку.

Конечно, характер у него не сахар, но разве он хоть когда-нибудь ее обидел?

Грешным делом, временами он полагал, что многое повидал в своей моряцкой жизни и его уже ничем не удивишь. Выходит, что ошибся...

И хотя он смирился с тем, что прочитал в письме, но все же у него в душе еще теплилась надежда, что все образуется, не может же жена променять его, уже проверенного много раз жизнью, когда судьба даже брала его на излом, на какого-то залетного моряка!

Моряк по своему состоянию чувствовал, что если, не приведи Бог, где-либо самолет на пути своего перелета сделает вынужденную посадку, то у него наверняка «поедет крыша».

Самолет приземлился в строго назначенное время. В числе первых прилетевших пассажиров ему повезло с такси. Чем ближе он приближался к своему дому, тем сильнее билось у него сердце. Жили они в деревянном доме: на первом этаже, через незашторенное окно он увидел улыбающуюся жену и сидящего к окну спиной флотского офицера. Трудно было представить дальнейшие действия, если бы гость не повернулся лицом к окну. Это был младший брат его жены. После окончания военно-морского училища он служил на Черном море, теперь, судя по всему, его перевели на Северный флот.

Были радостные поцелуи с женой, дружеская встреча с ее младшим братом.

А сейчас давайте разберемся, что такое донос, а тем более адресованный моряку, который уже продолжительное время находится в дальнем плавании, без красивых слов и, как принято в таких случаях говорить у моряков, без розовых соплей...

В данном случае ничего трагического не произошло. Женщина, стоящая на страже морали рыбацких жен, поспешно поменяла свою квартиру на комнату, хотя никто ей не угрожал. По всей вероятности, в ней пробудилась совесть.

Вскоре младший брат супруги рыбака привез с юга свою жену и все стали дружно жить моряцким кланом.

А когда в компании иногда вспоминают эту историю, то рыбак и не отрицает - что было, то было!

Мастер лова стал уже старшим мастером, и теперь его уже величают помощником капитана по производству. Что же касается его обостренного чувства ревности, то оно у него с годами не прошло, лишь приняло несколько иную форму слухам и непроверенным доносам не - верить! Вот так-то!

Рыбацкие миниатюры Владимир Бабуро