На Апатитовых разработках сухой закон установили в 1929 году. Так что выпивки в Хибинах официально не было, хотя пьянство существовало.

Бороться с этим злом начали с первого дня введения «сухого закона». На первых порах, пока количество разработчиков апатита исчислялось единицами и десятками, борьба за трезвость подчиненных не обременяла начальство.

Но с марта тридцатого года население Апатитовых разработок начало расти стремительными темпами. Прибыли первые эшелоны со спецпереселенцами, заключенные с охраной, мобилизованные партией коммунисты и комсомольцы. Как мухи на сладкое стали слетаться любители «длинного рубля». А вскоре потребовались специалисты: строители, горняки, механики, которых командировали со строек и заводов всей страны.

Спецпереселенцы, прибывали обремененные большими семьями. Им было не до пьянки. Выжить бы в завшивленных палатках и шалманах.
А на что пить спецпереселенцу? Выработка на незнакомых подневольных работах у ссыльных мужиков составляла 25-30 процентов от нормы.

Нет нормы - нет и заработка. О премиальных бедолагам и думать было незачем. Не положена премия классовому врагу. Оклады и расценки у сдельщиков-спецпереселенцев на двадцать процентов меньше, чем у вольнонаемных, двадцать процентов вычиталось из заработка за «коммунальные услуги» и двадцать пять за собственную охрану. Попробуй, разгуляйся.

Да и не приучен был справный русский мужик без причины водкой глаза заливать. Разве что по большому церковному празднику, да после трудов праведных можно было в деревне винца выпить. А так - баловство.

Командированные и охотники до больших денег были в основном людьми холостыми или оставляли семьи в местах, более приспособленных для человеческого обитания. Жили они в условиях гораздо лучших, чем доставались спецпереселенцам. Квалифицированные работники, инженеры, техники, десятники и прочая интеллигенция селились в бараках комнатного типа. Это тебе не шалман, на который даже керосиновая лампа не положена.

Вечерами от скуки можно было позволить принять водочки и раскинуть картишки. А что еще нужно одинокому представителю пролетарской интеллигенции? Да вот незадача - сухой закон.

Но наш российский мужик во все времена горазд обходить законы. И расцвело на Апатитовых разработках такое специфическое преступление, как шинкарничество.

Знаменитым на весь поселок 19-го километра шинкарем был Михаил Неякин. Мелкие виноторговцы сбывали свой товар через Мишку. А уж он поставлял водку на все крупные пьянки.

Шинкари были из вольных. Только им разрешалось выезжать за пределы Хибиногорска и запасаться спиртным в других населенных пунктах, где сухого закона не существовало.

Милиция нещадно боролось с шинкарничеством. Так, в четвертом квартале тридцатого года милиционеры выявили 5 шинкарей, в первом квартале тридцать первого уже 11, а в апреле - 13. В милицейских отчетах эти показатели фигурируют наравне с показателями борьбы с воровством и хулиганством.

Был еще один источник «огненной воды» - аптека. В аптеке продавали буржуазную жидкость - одеколон. По мнению коммунистической общественности, обливать себя этой жидкостью простому советскому человеку неприлично, а вот принять вовнутрь...

Тут никакого искажения классовой линии. И растекались пахучие флакончики по комнатам неприкаянных мужиков.

«В бараке № 49 живет самый разнохарактерный состав - слесаря, счетоводы, конторщики, горняки и т. д. Большинство пьянствуют беспросыпно. Особенно отличаются этим делом слесаря механического отдела. Вихрь и Горняк.»

20 января 1931 года. Газета «Хибиногорский рабочий».

«В бывшем доме отдела снабжения за последнее время началось сплошное «веселье», а вместе с тем и пьянка. Например, в комнате № 3 пьянка не унимается с отъезда сварщика Козлова. 8 и 9 февраля инициатором и заправилой выпивки и брани был почтенный делопроизводитель коммунально-бытового отдела Ильичев. На весь дом гремел мат до поздней ночи. М.»

20 февраля 1931 года. Газета «Хибиногорский рабочий».

Это рядовые пьянки и упоминание о них сохранилось в истории только благодаря перу неутомимых рабкоров.

Попадались среди любителей выпить эстеты. Накачиваться водкой в неприбранной комнате вонючего барака им было не интересно.
Для задуманного мероприятия брался отгул. А лучше два. Отдыхающий ехал на станцию Апатиты, подгадывая к приходу экспресса «Полярная стрела», следующего из Мурманска в Ленинград. В кассе он покупал билет до Кандалакши. Билет был в общий вагон, но пассажира вовсе не интересовали удобства барака на колесах. Даже не присев на свободное место, он отправлялся в вагон-ресторан.

Заведение железнодорожного общепита казалось ему сказочным столичным рестораном. Что-то среднее между «Яром» и «Метрополем».

Удобно расположившись на мягком стуле за столом с хрустящей белой скатертью, он подзывал официанта.

Поезд шел из Мурманска. Поэтому в меню непременно была жирная свежепосоленная селедочка. Она лежала в селедочнице, покрытая кольцами лука и поблескивая масляными боками. От нее шел тонкий, острый аромат уксуса, лука и моря. Что еще надо к графинчику холодной водки?

После первой рюмки завязывалась неспешная беседа с подвыпившим морячком-рыбачком. Рыбачок после многомесячной болтанки в море ехал к родне куда-то в Рязань или Кострому.

Равномерный перестук колес приглашал к философскому созерцанию. За узкими вагонными окнами неспешно проплывали подерганные северными ветрами ели, худосочные березки и рябины. Между серыми сопками серебрились озера и протоки. Сменяли друг друга нечастые полустанки и разъезды с таежными названиями: Тикозеро, Хабозеро, Плесозеро, Питкуль, Зашеек, Пинозеро.

Уже на подъезде к Кандалакше железнодорожные пути подходили прямо к строительной площадке Нивской ГЭС. В русле будущего канала пыхтел паровой экскаватор, чудо американской техники. Бабы с кайлами и лопатами долбили северную морену. Мужики, напружинив мускулы, толкали тачки по осклизлой земле.

Было приятно сознавать, что тебе не надо вылезать из теплого вагона, залитого электричеством. Не надо кутаться в ватник, спасаясь от пронизывающего ветра. Не надо месить кирзачами грязь на великой стройке социализма. А можно просто налить себе еще рюмочку из графина, занюхать ее корочкой ржаного хлеба, а потом закусить кусочком мурманской селедки.

Поезд подходил к Кандалакше. Здесь сухой закон не действовал, и можно было перебраться в ожидании встречной «Полярной стрелы» в привокзальный буфет, где без ограничения подавали вино и пиво. Можно было перейти привокзальную площадь и купить для друзей, ожидающих его приезда в Хибиногорске, несколько бутылок хмельного напитка.

Подходил ленинградский экспресс, и уже изрядно подвыпивший пассажир вновь садился в общий вагон. Там он долго не задерживался и вновь отправлялся в вагон-ресторан.

Обратный путь откладывался в голове не так четко, как путь на юг. Для поддержания вертикального состояния требовались большие усилия. К вечеру на одной силе воли наш отдыхающий в обнимку с драгоценным грузом добирался в такой родной хибино-горский барак к друзьям. И пьянка продолжалась до утра. Вот когда требовался второй отгул.

Хибиногорское начальство понимало, что бороться с пьянством становится все труднее. А перспективы с каждым днем все безнадежнее. К тому же неутомимые снабженцы завезли на склад большую партию водки. Ящики стояли на складе, мозолили глаза и соблазняли.
Надо было решать проблему. И в конце апреля 1931 года на заседании Президиума горсовета слово взял партийный секретарь Таничев. Он предложил отменить сухой закон.

Члены президиума, посовещавшись, приняли компромиссное решение. Они решили в порядке эксперимента разрешить продажу с пятого мая в магазинах и ларьках закрытой рабочей кооперации трех тысяч полулитровых бутылок белого хлебного вина, то есть водки.

Снабженцам же было указано, чтобы впредь без разрешения президиума этого самого белого хлебного вина в город не завозить.
Пятого мая, в День печати и День рождения Карла Маркса, у хибиногорцев был настоящий праздник. С утра у магазинов и ларьков, куда накануне завезли водку, выстроились очереди. Прилавки штурмовали несколько дней, а потом то ли водка кончилась, то ли интерес к напитку пропал, но очередей не стало.

А 31 августа того же года Президиум горсовета разрешил Правлению ЗРК производить продажу пива и виноградного вина в магазинах и ларьках. Когда был снят запрет на продажу белого хлебного вина, о том история умалчивает. Скорее всего, случилось это вовсе без официального разрешения. Так с тех пор кировчане и пьют с небольшими перерывами на войну и «полусухой» Указ 1985 года...

Сергей Тарараксин

"СУДЕБ СГОРЕВШИХ ОЧЕРТАНЬЕ"