начало читать здесь

Как приходилось рыбакам ловить рыбу в море, полном опасностей, прямо под носом у фашистов, можно судить по следующему рассказу, который я записал со слов одного из участников событий.

Первая военная зима 1941-1942 годов выдалась суровая, морозная. Стабилизировался фронт, войска окопались, залезли в землянки, норы.
Река и залив Западная Лица - линия жестокого фронта. И надо такому случиться, что в эти тревожные дни в бухту «Вичанское озерко» зашла мурманская сельдь, нагулявшаяся, упитанная. С риском для жизни, по существу в самом пекле военных действий, все-таки была высажена бригада рыбаков на рыбацких ботиках.

О вывозе улова в г. Мурманск не могло быть речи. Добытая рыба замораживалась на ледяном припае береговой полосы и тут же передавалась воинским частям 14-й армии, занимавшей правый фланг фронта. Благодарные и солдаты, и командиры не забывали навещать рыбаков, замерзших, не очень сытых, помогавших фронту, чем могли.

Как-то летом 1942 года из Териберки на ярусный лов вышел рыбацкий мотобот. И не вернулся. А оказалось, во время выборки яруса заклинил двигатель. Остановился, и ни в какую его не запустить. К тому же лопнула стойка, и не удавалось ни поднять полностью ярус с рыбой, ни удержаться на месте. Свежий юго-восточный ветер понес суденышко в открытое море все дальше и дальше. Экипаж - 7 человек - быстро израсходовал мизерный запас продуктов. Их и так было скудно: время военное,и к тому же рассчитывали к вечеру вернуться домой с уловом. Потом шторм трепал суденышко. Кончалась пресная вода. Нечем было истопить камельки, чтобы согреть чай и сварить рыбу.

Пришлось обрывать обшивку фальшбортов. На седьмые сутки в бурном Баренцевом море на мотобот случайно наткнулся английский военный корвет, который ухитрился снять изнемогших полуживых рыбаков. Их накормили (даже шоколадом), оказали медицинскую помощь, доставили в Мурманск. Мотобот пришлось потопить.

В 1947 году я жил и работал в поселке Лодейное. Моим соседом по дому был рабочий Териберских судоремонтных мастерских Максим Живодеров. О его «трудовых успехах» говорить не приходилось. Работу менял чаще, чем следовало: то медник, то кочегар, то матрос на причале. Как-то, покуривая с ним на крылечке, я попросил его рассказать историю, в которую он попал во время войны.

В начале 1944 года, в глухую полярную ночь из Лодейного в Мурманск вышел обслуживающий мотобот Териберских судоремонтных мастерских. Работа предстояла серьезная: экипаж регулярно доставлял из Мурманска уголь, металл, пиломатериалы, запчасти для ремонта МРСовских мотоботов и мотоел. Управлял мотоботом Юра Синцов, молодой, малоопытный судоводитель с «20-пудовым» дипломом и малой морской практикой. Кроме экипажа, на мотобот подсело несколько пассажиров. Вместе с ними, пройдя необходимые портовые формальности, мотобот ушел в свое трагическое плавание.

Выход в ночь, в темноту, без сигнальных огней, маяков было делом рискованным. Но, с другой стороны, был и меньший риск попасть под обстрел вражеских самолетов или подлодок, что случалось часто. К тому же к утру можно быть уже в порту. В Мурманске быстро погрузиться - и в обратный путь, тоже в ночь.

Шли полным ходом, почти 5 узлов в час. Прошли Малооленьскую салму, прошли Кильдинскую салму и, вместо того, чтобы повернуть влево в Кольский залив, продолжили движение... прямо в залив Мотовский. Трудно объяснить, каким образом проскочили посты наблюдения на мысе Сеть-Наволок и мысе Выев-Наволок. Но когда уже на рассвете стали подходить к губе Западная Лица, к линии фронта, вот тут все и началось.

Первыми мотобот заметили немцы. И, очевидно, посчитав, что готовится высадка десанта с мыса Пикшуев, повели артиллерийский огонь по суденышку. На мотоботе же, ничего не поняв, продолжали двигаться в прежнем направлении, благо осколки снарядов вреда судну не причиняли.

Самое страшное, однако, ожидало дальше. Пройдя примерно полпути по устью губы (залива) Западной Лицы, мотобот попал под огонь наших артиллеристов! Их , скорее всего приняли за беглецов. Мотобот получил пробоины и стал тонуть. Люди в ужасе прыгали в ледяную воду в надежде спастись. Кто-то доплыл до нашего берега, кто-то - до вражеского. Выплывших было немного.

Юра Синцов добрался до своих, его судили, но не очень строго. Через некоторое время он уже воевал рядовым солдатом, а потом опять появился на рыбацком флоте. Меньше повезло Максиму Живодерову. Он «причалил» к вражескому берегу. Был с пристрастием допрошен, много раз избит и направлен на черную работу в ближайшую немецкую воинскую часть. Чистил нужники, кочегарил, подметал, подмывал, но имел доступ к объедкам из кухни и выжил. Будучи освобожденным из плена, вернулся в Териберку, к семье. К несчастью, даже за годы вынужденной трезвости, сохранил страсть к питию. Нередко «под мухой» жаловался, что его не понимают: он, видите ли, не мог добиться от руководителя профсоюзного комитета приема членских взносов за время плена. С него в свою очередь требовали справку о заработке.

История очень похожа на анекдот, если бы еще больше не была похожа на драму.

В мирное время с наступлением темноты наступало и время лова мурманской сельди дрифтерными сетями. Поэтому рыбаки-колхозники переключались на лов молодой атлантической сельди. Ловили дрифтерными сетями разной ячеи: 16,18, 20, 22 и даже 25 мм.

Как-то в начале сентября 1944 года мы решили проверить сезонный подход сельди в доступных нашим судам зонах. Для операции выделили мотоботы «XX лет ВЛКСМ» и «Щорс» под командованием опытных капитанов Ютнунена Рихарда Ивановича и Керянена Якова Самойловича.

Набрали порядки из разных по ячейности сетей. И пошли в море, и я с ними. Шли около трех часов на север. Если считать по скорости хода, удалились от берега миль на 15-16. Погода почти штилевая, летают чайки, вечные спутники рыбаков и сельди, кругом тишина - благодать необыкновенная. Посоветовавшись, решили метать порядки. Разошлись на расстояние видимости, выметали сети. Ночь спокойная, дрейф из-за слабого ветра ожидался небольшой. Надеялись все же, что ветер усилится.

Хотя морская практика требовала зажечь на штаге и грот-мачте сигнальные огни, решили в целях маскировки этого не делать. Авось пронесет. Кое-чем поужинали, попили чаю. Спать улеглись в одежде, только сапоги скинули. Вахтенный на месте. Через какое-то время вдруг услышали гул, очень сильный. Выскочили на палубу, прихватив автоматы и винтовки. В военное время экипажи рыболовецких судов были вооружены американскими 9-миллиметровыми автоматами, немецкими винтовками и ручными пулеметами импортного производства. И увидели перед собой металлическую громаду, страшную, тяжелую... С перепугу понять ничего не можем. Присмотрелись... а это носовая часть военного корабля. Чей? И вдруг услышали родную речь, да такую, что не всякий боцман способен одним выдохом ее воспроизвести.

Оказалось, на нас в темноте чуть не наткнулся родной эсминец. Конечно, кто мог представить, что оба наши мотобота выметали километровые порядки сетей. А ограждающих фонарей не подняли. Наши вахтенные грелись чаем и приближение опасности, конечно, проморгали. Попадись эсминец в расставленную нами «западню» - была бы трагедия. Что значит намотать сети на винты, потерять ход в кишащем вражескими подлодками море, объяснять не надо. Так что еще легко отделались.

В июле 43-го закончился ремонт мотобота «Пунда». До этого «Касатка» была списана с флота и лежала на обсушке в устье речки Белокаменка. Наши специалисты осмотрели мотобот и посчитали возможным его восстановить, дать ему вторую жизнь. И вот, пройдя капитальный ремонт, набрав попутный груз, нескольких пассажиров и собственную команду, мотобот вышел из Кулонги к нам, в Малое Оленье. Командовал судном капитан Сулоев, мотористом - Палькин, оба уже в годах, опытные моряки. К сожалению, меня в Малом Оленьем никто не поставил в известность о выходе к нам мотобота, о необходимости проследить его продвижение и прибытие. А ведь было известно, что судно после большого ремонта, что не исключены недоделки, недосмотры, а море беспечности не прощает.

Пройдя Кильдинскую салму, не доходя до пункта назначения, в каких-то полутора часах хода от нашей базы, моторист заметил, что в корпус судна, в машинное отделение усиленно поступает вода. Стали искать причину и место течи. Оказалось, что развернуло дейдвудную втулку в ахтерштевне, в месте выхода гребного вала с винтом. Остановили двигатель, стали изнутри, в сложном, почти недоступном месте забивать обтиркой, паклей, даже кусками фуфайки, но никакого эффекта! Измучились, но остановить поступление воды не удавалось. Откачивание ручной помпой, черпание ведрами - ничего не помогало. А ветер угнал судно в открытое море, на север, в зону, где береговые посты его уже не видят... Начали жечь факелы, жгли ракеты и фальшфееры - никого поблизости нет... Судно тонет, с ним под воду уходят люди...

Через какое-то время вдруг к ним стал приближаться траулер, возвращавшийся с промысла. Подошел капитан траулера, спросил с мостика, что случилось, и, сославшись, что ему некогда, посоветовал продержаться... Сказал, что в Кильдине у причала стоит дрифтербот, он его пришлет, и тот отбуксирует мотобот в Малое Оленье.

Хороший совет! Судно и люди тонут, а ему, видишь, некогда! Тогда капитан Сулоев и его помощник вытащили эти самые автоматы и пригрозили, что, если немедленно не будет подан буксирный трос и не поведут их к берегу, то они изрешетят и капитана, и сам траулер -вместе будем тонуть! И угроза возымела действие... Тут же был подан и закреплен буксирный трос, пассажиры и команда перешли на траулер, и он дал ход. Вдруг Сулоев закричал: «Стойте, стойте! Я забыл, я забыл!». Но капитан не стал останавливаться. Когда стали допытываться у Сулоева, что он забыл, он честно признался - забыл забрать картушку из компаса, а в ней ведь чистый спирт!

Шутник!

Еще через каких-то пять-десять минут мотобот «Пунда» клюнул носом и начал уходить под воду! На тральщике еле успели обрубить буксирный трос... Так закончилась «биография» мотобота «Пунда». Судьба!

О другом трагическом случае я писал в заметке в газете «Рыбный Мурман» №36 за 8 октября 1999 года. Писал по памяти. Поэтому просил местных историков дополнить и уточнить детали трагедии. Отозвался на мою просьбу известный член Союза писателей России и Географического общества, поэт, публицист и краевед Владимир Соракожердьев. В записях в «Хронике Великой Отечественной войны на Северном морском театре» за вторую половину 1944 года сообщено, что место происшествия - район мыса Корабельная Пахта. Время 8 утра 21 декабря (самая длинная ночь!). Пост услышал выстрелы. С военной базы Иоканьга вышли два малых (а не больших) охотника. В 14:00 обнаружили вверх днищем мотобот «Решительный», на котором держались четыре человека. А 5 человек команды и 26 пассажиров погибли.

Вот как мне рассказывали об этом случае работник Кольского Госрыбтреста Калинин П. И. и директор МРС Сборщиков В.Н.

Этот трагический случай произошел уже позже, почти в конце войны. Память не сохранила точное время произошедшего, думаю, это был конец декабря 1944 - начало 1945 года. В глухую полярную ночь из Дроздовки вышел мотобот «Решительный». На борту промыслового суденышка, кроме членов команды, находились директор Дроздовской моторно-рыболовной станции Горбунов. И директор местного рыбозавода Юрьев В., которые направлялись в Мурманск по вызову Госрыбтреста. Ввиду архиплохой пассажирской транспортной связи, на мотобот напросилось немало пассажиров, у каждого были в Мурманске неотложные дела. Неожиданно в темноте на пути мотобота возникла всплывшая немецкая подлодка. Бандитская субмарина спокойно расстреляла мотобот из пушки. Первым же снарядом были снесены рулевая рубка и мачты. Погибли капитан и рулевой. Следующий снаряд разорвался в районе переборки между машинным отделением и кормовым кубриком, где находились Горбунов и Юрьев, и несколько пассажиров. Оттуда уже никто не вышел. Мотобот потерял ход, его судьба была решена. Подводная лодка, не торопясь, подошла к его борту и, упершись носом, перевернула израненное судно с еще живыми людьми, и ушла в море. Несколько человек смогли взобраться на днище мотобота, который держался на плаву за счет воздушной подушки. Получив сигнал о непонятных событиях на море, с военной базы флота в Гремихе вышли два больших охотника.

Очевидно, корабли по приборам разыскали в темноте подозрительный предмет, но, остерегаясь провокаций, не подошли ближе, а обстреляли его из крупнокалиберных пулеметов. На каждом две установки по четыре ствола... Убедившись, что «предмет» сопротивление не оказывает, «охотники» подошли к месту гибели судна. С корпуса мотобота удалось снять только четырех человек. Полуживых, их доставили в госпиталь в Гремихе.

События тех страшных дней, когда на море встречаются два противника, и один вооружен до зубов, а другой беззащитен, выполняет свой рыбацкий долг, можно продолжать бессчетно.

Весной 1944 года директор нашей станции, вместе с ним я и завскладом следовали в Порт-Владимир на мотоботе ПК-5, только-только возвращенном из состава Северного флота. Позже мотоботу возвратили его гражданское название - «Бравый».

Почти безоблачное небо. На море мертвая зыбь, вода в солнечных зайчиках. Сидим на планшире борта, курим, рассматриваем проплывающий берег. На траверзе Сеть-Наволока внезапно услыхали гул приближающихся самолетов. Один из них прилег на крыло и выпустил по мотоботу длинную очередь. По правому борту, метрах в 10-15, прошла длинная строчка пулевых всплесков. Гитлеровские стервятники ушли в сторону Мотовского залива, а мы не успели даже испугаться. И потому, наверное, не переставали улыбаться и шутить...

В Мурманском областном краеведческом музее хранится, на мой взгляд, мастерски написанная по фактически произошедшему случаю картина ленинградского художника Александра Сегала, которую работники Областного управления МРС и рыболовецких колхозов подарили музею летом 1957 года.

В войну большинство мужчин-рыбаков колхоза «Свободный Мурман», что находился в становище Захребетное, ушли на фронт. Но рыбу нужно было ловить: ее ждали и в тылу, и на передовой. И тогда в море пошли женщины. На небольших гребных карбасах, нередко на веслах, нередко при крутой волне выйти в море было далеко не простым делом даже для бывалых мужчин. Мало выйти в море, надо выметать ярус, часов 6-7 покачаться на волне, все время вручную подгребая, поднять со дна 10-15 «тюков» (около трех с половиной километров бечевки-канатика, на которые навешано более 2200 крючков, да еще с рыбой). Ох, как это тяжело.

С возвращением на берег «тюки» надо отвить, разобрать и навешать на специальную держалку - «клаву», подсушить и еще сходить наловить наживку. Затем снова наживить (тут уже и дети помогали на каждый крючок цеплять рыбешку) и после короткого отдыха - опять в море.

Погода и рыба не ждали. Использовать нужно было каждый подходящий момент. А дома - дети, мал мала меньше. Вот так доставалась рыба.
Во время одного из выходов в море мирный рыбацкий карбас со звеном Натальи Гурбатовой был обстрелян фашистским самолетом. Одна из рыбачек была ранена. Уцелевшим женщинам оставалось только слать проклятья извергу, напавшему на беззащитных людей. Фашисту хорошо было видно, в кого он стреляет.

К сожалению, для Натальи это не было последним потрясением.

Летом 1945 года, еще только отгремела война, в губу Западная Лица зашли косяки мурманской сельди. И, конечно, туда была срочно направлена флотилия колхозных мотоботов.

Западная Лица еще не остыла от кровавых боев. В сопках, кустарниках и лесочках, у огневых точек иногда можно было подобрать любое оружие: винтовки, гранаты, разбитые пулеметы, даже поврежденные горные пушки. И много всяких боеприпасов. Ну, и мины - невидимые, зарытые в землю, подстерегали на каждом шагу.

Как-то во время отлива, когда сельдь откатывается на глубину, недоступную для кошельковых неводов, команда мотобота колхоза «Свободный Мурман» высадилась передохнуть, перекурить, поваляться на траве. Сошли на берег без приключений. По пути подобрали аккуратный ящичек: оказалось, библиотека немецкой литературы. Сидели, болтали, курили, а через какое-то время прогремел взрыв!

Потом уже, пытаясь объяснить случившееся, предположили: возможно, выбрасывая немецкие книги, кто-то угодил в мину, спрятанную в ближайших кустах. А, возможно, рыбак Степан Нятьев, размахивая длинной жердью и ударяя оземь, зацепил за смертоносное устройство. Степан Нятьев остался жив, получил легкие ранения, потерял несколько зубов. Трое рыбаков погибли. Среди них был отец семейства Николай Лопский, второго не вспомню, а третий - совсем мальчишка Вася Гурбатов, сын Натальи Ивановны Гурбатовой. Так уже после разгрома немецких захватчиков война все еще напоминала о себе.

В солнечный июльских день сорок шестого года в Порт-Владимир зашел малый рыболовный траулер Терской МРС, капитаном которого был Григорий Котлов. В середине бухты МРТ стал на якорь. На поднятой грузовой стреле висел трал, и в нем мерно раскачивалась... морская мина! Подарок не из приятных... Если бы мина взорвалась, то, навряд ли бы от рыбозавода, МРС и находящихся у причала судов, что-либо осталось. Мина попала в трал, и Котлов, пожалев отрубить трал и оставить плавающую мину в море, решил доставить ее в порт, там, мол, разберутся. Ощущение у нас, наблюдающих судно и двигавшихся по палубе рыбаков, и качающуюся на стреле мину, было далеко не из приятных.

Срочно сообщили в г. Полярное, военному командованию Северного Флота. Пришел «большой охотник». Не разрешив даже завести двигатель, взяли МРТ на буксир, вывели в море...

Через некоторое время мы услышали взрыв. Трал с миной все же пришлось отрубить. Мину расстреляли.

Война никак не отпускала...

Долгих семь месяцев я был «невыездным». А дома молодая жена, беременная... Успокаивал себя тем, что рядом со мной такие же люди, и им тоже хочется домой, но... во второй половине октября поступила команда начать сворачивать базу, постепенно отправлять мотоботы в зимний ремонт - кого в Териберские судоремонтные мастерские, кого в Абрам - Мысские. И вдруг на попутном мотоботе приехала Вера. В таком положении, в темное, штормовое время...

В середине ноября на том же мотоботе «Полюс» (счастливое совпадение?) мы отбыли из Малого Оленьего домой. Какое-то время несколько наших мотоботов еще самостоятельно промышляли акулу, потом и они ушли в ремонт. Вот так я покинул пост «губернатора» Малого Оленьего. В Кулонге с подведением итогов года строили новые орудия лова, ремонтировали и готовили флот к следующему году.

Тревожили нас частые налеты вражеской авиации, обстрелы и бомбежки. Прямо под нашими окнами стояли на якорях на заливе громадные океанские суда, прибывшие с грузом по программе «Ленд-Лиз» и ожидавшие постановки к Мурманским причалам под разгрузку, и суда, которые были разгружены и собиравшиеся в очередной конвой - смертельно опасный поход обратно в Канаду, Америку, Англию...

Жителям Белокаменки, находящейся рядом, постоянно угрожала опасность. Был случай, когда небольшая бомба упала в залив недалеко от нашего барака, взрывом вынесло все наши окна. А в Белокаменке от обстрела ранило в плечо сторожа школы.

Освещались мы керосиновыми лампами, мечтали об электрическом освещении... Озабоченный этим, наш директор Василий Никандрович Сборщиков каким-то образом вскоре привез из Мурманска дизель-генератор. Чудо, а не машина! До сих пор он стоит перед глазами - блестящий свежей краской, с маркой «Скания» - шведского производства, очевидно поступивший по той же программе «Ленд-Лиз».

Вместе с демобилизованным инвалидом войны мотористом Афанасием Лукиным соорудили щиток, нашлись у Таратина и провода, и приборы, и засияла в Кулонге лампочка Ильича. Это был настоящий праздник!

Врач Тамара Ловчикова, единственная в Белокаменке из района, засомневалась в течении беременности Веры. Она настоятельно рекомендовала ей поехать в Мурманск, в роддом, чтобы быть под квалифицированным надзором. И двадцать четыре дня в декабре 1943
года Вера пролежала в роддоме в Мурманске, который часто, даже очень часто бомбили. Ни разу во время редких посещений не слышал от нее жалоб! Все вытерпела. Под новый 1944 год у нас родилась дочка! Светлана!

Еще шла и не стихала война. Но нам разрешили перебраться из Малого Оленьего в Порт-Владимир. Всего около двадцати восьми километров осталось до линии фронта, до Западной Лицы! Вскоре из Порта ушли торпедные катера Северного флота, и мы быстро перебрались туда.

Ушли также пограничники, базировавшиеся на территории МРС.

Конечно, условия базирования нашего промыслового флота несравненно стали лучше прежнего. Причалы, два довольно емких склада, два склада-вешала, клубное здание, двухэтажный шестнадцатиквартирный щитовой дом, двухэтажный бревенчатый дом, здание бывших мастерских, небольшая, но своя нефтебаза (громко сказано!), банька - все это было построено силами строителей Беломорского Балтийского канала. У них тут в свое время базировалась флотилия из нескольких мотоботов, которая промышляла рыбу для нужд строителей ББК. К счастью, все здания и сооружения сохранились.

Мне Порт-Владимир очень импонировал. Была мечта когда-то в будущем построить в этом месте удобный и красивый порт для флота МРС и рыболовецких колхозов. И чтобы был лучше норвежских. Но мои мечты остались неосуществленными. Нет рыбацкого Порта-Владимира.

Перестройка его уничтожила.

На острове Шалим, что прижался к западному берегу Кольского полуострова, в защищенной от ветров любых румбов бухте, расположились рыбообрабатывающий завод и промысловая база Полярной моторно-рыболовной станции. Берега бухты местами крутые, скалистые, не очень удобны для строительства, и это вынуждает возводить постройки на сваях. На острове нет ни кустов, ни деревца. Прорастает можжевельник, ягодники и грибы. Тундра заполярная... Кроме острова Шалим, бухту от северных ветров прикрывают два небольших невысоких островка - Еретик и Могильный. Во времена парусного флота бухту называли «бесштанной». Она была настолько надежной для стоянки судов, что морякам разрешалось спать в нижнем белье. В других местах такая роскошь считалась непозволительной - полагалось быть готовым к любым погодным неожиданностям.

Во время войны в этой бухте базировались торпедные катера Северного флота. На острове Могильный похоронены погибшие и умершие от ран моряки и солдаты - защитники Родины.

Причалы мои путевые