Есть на Краснодарщине железнодорожная станция Степная, которая «сливается» с небольшим селом Красное. Сразу же за селом, где кончаются улицы, раскинулась степь. Эти просторы не охватишь взглядом. В знойном мареве теряется горизонт.

Если идти от станции по железнодорожному полотну, можно увидеть неподалеку от насыпи маленький каменный домик под железной крышей, с двумя крылечками. Одно, с небольшими фигурными колонками, разрисованными резьбой, выходит на улицу. Второе крылечко выходит в сад.

Это дом Овчинниковых.

Жили здесь Карп Федорович Овчинников и его жена Ефросинья Семеновна. Сначала родилась у них дочь Клавдия, а 24 июля 1914 года - сын Пантелей, которого с первых дней все стали звать ласково Павликом. Потом в доме Овчинниковых появилось еще двое малышей - Вера и Владимир.

Семья была дружная, трудолюбивая.

Клавдия Карповна, старшая дочь Овчинниковых, вспоминает, как они с Павликом часто забирались к отцу в кровать и просили рассказать что-нибудь интересное. И отец рассказывал. Не только сказки.

Карп Федорович рассказывал подраставшим детям о своей молодости, о том, как он работал в Черниговской губернии на сахарном заводе, как принимал участие в тайных собраниях, распространял листовки. Спасаясь от преследования властей, он бежал на Дон, где и устроился рабочим у колониста-латыша. Был у Карпа младший брат Михаил, которого он очень любил и которому помогал учиться, чтоб «вышел в люди». Впоследствии Михаил Федорович Овчинников-Радич стал одним из видных российских социал-демократов, был арестован и расстрелян вместе с товарищами по борьбе.

Дети с любопытством рассматривали хранившиеся в доме большие тома с красивой надписью «Михаил Овчинников-Радич». Воспоминания отца производили большое впечатление на Павла, он хотел во всем походить на своего дядю-революционера.

А еще он хотел стать летчиком. Эта столь необычная в те времена профессия влекла его неудержимо. И он по-своему готовился к будущим испытаниям.

Однажды малыши возвращались из школы. Им надо было перейти через пути, на которых стоял товарный поезд. Решили пролезть под вагоном. Когда полез Павлик, состав тронулся. Но мальчуган не растерялся - лег на шпалы, прижался к земле, а когда поезд прошел, он как ни в чем не бывало, побежал вместе со всеми домой.

С тех пор ребята считали Павла самым смелым. Он этим гордился и старался при удобном случае сделать что-нибудь такое, чего не могли другие.

За «шкодливость» ему дома частенько попадало. Но он никогда не каялся, что больше не будет, и по-прежнему «доказывал свой характер».

Он думал, что летчики бывают именно такими, бесстрашными, людьми.

Но пока что он был обыкновенным деревенским мальчишкой - разве что побойчее других. Любил ездить в ночное, сидеть в степи у костра и слушать страшные сказки. Любил скакать на строптивых лошадях.

У Карпа Федоровича было две десятины земли. Сеяли там кукурузу, подсолнухи, арбузы. Павел помогал родителям во всем - полол, убирал урожай, косил сено.

Семья как семья. Единственное, может быть, что отличало Овчинниковых, - стремление во что бы то ни стало выучить детей. Карп Федорович неустанно внушал детям, что только знаниями смогут они пробить себе дорогу в жизнь.

Зимой Овчинниковы приютили у себя в доме портниху, у которой были взрослые грамотные дети. Одна из ее дочерей стала первой учительницей Клавдии. Во время занятий Павлик обычно вертелся рядом, заглядывал в букварь и многое запоминал.

А потом Карп Федорович собрал десяток соседских детей, родители сообща наняли учителя, который поселился тут же, у Овчинниковых, - и началась настоящая учеба. Учителю платили натурой - кто хлебом, кто картошкой, кто крупой.

В семи верстах от Степной, в хуторе Позднеевка, стоял большой монастырь. После прихода Советской власти в монастыре развернули детскую колонию. Здесь же открыли и школу сельской молодежи. Это была хорошая школа. Детей воспитывали в духе коллективизма, любви к молодой республике рабочих и крестьян. Павел учился с удовольствием. А Карпу Федоровичу с каждым годом становилось все труднее содержать семью: взрослые дети - большие заботы, то одно надо, то другое. На семейном совете было решено: старшая дочь Клава поедет на работу в Ростов.

Карп Федорович сам отвез дочь и определил ее на строительство «Сельмаша». Клавдия работала и училась в вечерней школе.

Из Паши-Пантелея отец хотел сделать хорошего агронома. Но того кроме заоблачных далей, кажется, не интересовало ничто в мире. И вот однажды Павел сбежал к сестре в Ростов. Устроился учеником слесаря в «Рудметаллторг», а вечерами ходил в школу.

Как-то Павел увидел в газете объявление о наборе курсантов в Батайскую 1-ю объединенную школу пилотов и авиатехников ГВФ.

Тут же стал собирать необходимые документы, написал заявление. Но вот загвоздка: он был молод по возрасту. И Павел без долгих колебаний приписал в анкете два года, отделявших его от мечты.

Комиссию прошел успешно. Дома узнали о поступлении в авиашколу, когда он уже был зачислен.

Павел думал: раз школа летная - то он, если не завтра, так через месяц-два станет летать. Ему хотелось так думать. Но до самостоятельных полетов было далеко. И это не устраивало курсанта Овчинникова. Ему каким-то образом удавалось уговаривать инструкторов, и те брали его на полеты. Однокурсники только-только начинали делать первые шаги в небо, а он уже мог летать самостоятельно и даже выполнять сложные пилотажные фигуры.

Слухи об этом дошли до начальника училища. Овчинникову запретили появляться на аэродроме. Когда же Павел нарушил приказ - встал вопрос об отчислении. Но в последний момент решили ограничиться взысканием, поверили еще раз. Учли, конечно, при этом его отличную успеваемость по всем предметам.

Действительно, учился Павел блестяще. В 1933 году по окончании школы его, отличного пилота, оставили работать инструктором.

Но, как оказалось, настоящим летчиком он еще не стал, так как не усвоил главную истину: недисциплинированный пилот - не пилот.

Летом, на полевом лагерном аэродроме близ своего родного села, Павел совершил проступок, который справедливо квалифицировали как воздушное хулиганство. Сначала на бреющем полете он носился над стадом ошалевших от испуга коров, потом кружил над трубами домов: взмывал ввысь, коршуном падал к земле и снова уносился в небо.

Через несколько часов о переполохе в станице знало руководство.

Овчинникова решили отчислить из училища. Комсомольское собрание постановило исключить его из комсомола.

Это был суровый урок. И, наверное, так бесславно и расстался бы Овчинников с авиацией, если бы не случайная встреча.

Как раз в это время начальник Главного управления ГВФ совершал инспекторскую проверку, и в Батайске ему доложили о проступке пилота. Он пожелал увидеть «неисправимого».

Разговор был долгим. Только теперь Павел всерьез понял, что воздух не терпит людей бесшабашных, разболтанных. И он сказал:

- Я обещаю вам, товарищ начальник, быть настоящим пилотом. Вот увидите! Разрешите мне только летать.

Овчинникова оставили в авиации. Теперь он учился летать на гидросамолете, чтобы потом работать на Севере.

Новый курс Павел окончил с отличием. И в ноябре 1933 года получил назначение в Северное управление.

Тогда он написал начальнику Главного управления ГВФ большое письмо.

«От выпускника пилота 1-й авиашколы 1-й эскадрильи гидрозвена Овчинникова П. К. Данное письмо я вам пишу не как начальнику, а как настоящему большевику и своему отцу».

В письме Павел благодарил партию, Родину за то, что они дали сыну батрака такое образование.

«Где при капиталистическом строе я бы смог получить такое образование, если я принадлежу к классу угнетенных?»

Он писал, что готов работать там, где потребуется, там, где он может принести пользу.

«За время учебы в гидрозвене я не имел ни единого взыскания. И получал стипендию из расчета 130 руб. курсанта отличной успеваемости...

...И даю вам, как отцу, верное обещание, что я так же с успехом буду драться за выполнение и перевыполнение производственных планов ГВФ и равняться по лучшим пилотам СССР.

15.11.33. П. Овчинников».

А вот выписка из приказа № 425 от 26 ноября 1933 года по кадрам управления ГВФ:

§2. Тов. Овчинникова - пилота III категории зачислить в Ленинградское УСХА с 28 ноября 1933 г.

Копия верна: Воинова.

В том же месяце Пантелея Карповича откомандировали на далекий Кольский полуостров.

Потому что мы пилоты...