| Империя как историческая судьба России |
|
|
Петрушак В. Л. Общесистемный кризис индустриального общества на рубеже III тысячелетия, а также анализ перспектив социокультурного развития восточнославянских народов предполагает рассмотрение конкретных форм их государственного устройства, в частности, его имперской формы как проявления социокультурного бытия народов. В этой связи, как отмечал выдающийся исследователь проблемы этнокультурного бытия народов Л. Н. Гумилев, «Этносы являются биофизическими реальностями, всегда облеченные в ту или иную социальную оболочку» [3, с. 45]. Форма имперского бытия исторических этносов во многом определяла как ход развития истории, так и динамику бытия локальных цивилизаций. Эта модель государственности прямо вытекает из исторического опыта России и специфики глобальных вызовов современности, поскольку тесно связана с формированием многополярного мира и определением перспектив дальнейшего развития восточнославянских государств. Дело в том, что исторически русский народ мыслил себя как народ имперский, что в явной или подспудной форме сказывалось на содержании государственного строительства, формах экономического, политического и культурного бытия участвовавших в этом строительстве народов. Более того, благодаря имперской форме устройства Россия на протяжении эпохи Нового времени вплоть до 1917 г. оказывала серьезное влияние на ход событий как европейской, так и общемировой истории. В свою очередь, после окончания Гражданской войны эту функцию взял на себя СССР, ставший после Второй мировой войны одним из ведущих, наряду с США, геополитических держав мира. Однако на протяжении XX века проблематика империи, в отличие от тематики национального, демократического или правового государства, не становилась предметом серьезного научного исследования. Вместо вдумчивой проработки концептуальных основ феномена империи, эта тема стала предметом политической борьбы как против неугодных политических режимов («мировой империализм», «империя зла» и т. д.), так и политических противников (имперские замашки, имперские амбиции и т. д.). Поэтому не случайно, что понятие империи остается до настоящего времени нечетко концептуализированным.В определенном смысле это происходит потому, что, по мнению С. Каспе, «империя никогда не была ни предметом теории, ни даже предметом мысли: она не имела своего Гегеля, ни своих лигистов, ни своих профессоров права» [5, с. 19]. В результате, как отмечает И. Г. Яковенко, «Империи характеризуют как большие, либо полиэтнические государственные образования. Иногда используется перечислительный принцип, что вообще свидетельствует о капитуляции теоретической мысли, либо даются атрибутивные определения: государство во главе которого стоит император... Нет ответа на вопрос, в чем заключается имперское качество? Каков базовый интегратор империи?» [17, с. 19]. Подобное пренебрежение имперской проблематикой усугубилось и наследием холодной войны, которая в 40-е-70-е годы XX века совпала с освободительной борьбой народов Азии и Африки и Латинской Америки за социальное и национальное освобождение под лозунгом борьбы с колониальной либо неоколониальной системой империализма стран Западной цивилизации, что находило поддержку со стороны СССР. С другой стороны, негативно сказался и фактор распада СССР, когда идеологам однополярного мира понадобилась дискредитация самой идеи империи для утверждения имперских амбиций США как единственной супердержавы мира и основы «нового мирового порядка». Как отмечал А. С. Панарин, «однополярная модель осуществима лишь в том мире, где существует одна единственная супердержава, окруженная сателлитами. Отсюда - антиимперский пафос американских стратегов. Причем под империями понимаются все те государственные образования, которые способны противостоять американской гегемонии» [9, с. 7]. Правда, к настоящему времени однополярность все более и более уступает идее многополярности мира, что проявляется в формировании региональных центров развития и силы и интеграционных процессах в отдельных цивилизационных регионах планеты, в том числе и на постсоветском пространстве. Появляются и новые объединения государств, которые в определенной степени условно можно назвать имперскими, например, БРИКС, ЮПИМ, АСЕАН, МЕРКО-СУР и т. д. Как отмечает Ч. С. Кирвель, подобные объединения, становясь центрами силы, альтернативными США, преодолевают комплекс периферийности. Они «опрокидывают план глобализации как американизации, реализация которого началась с 90-х годов прошлого столетия, превращают в безнадежное дело всякие попытки утверждения "однополярной" гегемонии, ставят ей серьезные препятствия, ограничения и пределы» [10, c. 93]. В этой связи актуальной проблемой научно-философского мышления становится не только реабилитация самого понятия империи, но и выявление места и роли имперской идеи в становлении современного Российского государства, так и формирование его геополитической стратегии развития. Она должна быть адекватной как уровню сложности и многовариантности современного глобализующегося мира, и уровню угроз национальной безопасности России, Беларуси и Украины. Кроме того, необходимо оценить реальные масштабы и перспективы национального возрождения восточнославянских народов в рамках реализации проекта построения восточнославянского центра развития и силы и перспектив формирования Евразийского союза. Если попытаться дать определение понятию империи, то необходимо обратить внимание на ее сущностные характеристики, которые заключаются в проявлении бытия какого-либо исторического этноса, формирующего свою этнокультурную форму существования на основе включения в процесс создания государственного или надгосударственного устройства других народов, проживающих в пределах территориальных границ данного имперского государства и зависимых от него территорий. Определенный минимум условий, необходимых для формирования империи, «может быть сведен к трем основным: большому пространству, имперской идеи (идеологии), и универсализму (поликультурность, полиэтничность)» [15, с. 75]. К этому перечню основополагающих характеристик необходимо добавить и стремление к реализации мир-системного упорядочивания геополитического пространства, вытекающего из особенностей менталитета того или иного исторического народа, формирующего имперскую форму своего бытия. Поэтому империя - это крупное надэтническое и наднациональное образование исторических народов, стремящихся к реализации принципа мир-системного порядка на определенном геополитическом пространстве Земли, опираясь на имперскую идею универсализма этнокультурных и межконфессиональных взаимодействий. Для понимания значимости фактора территории в динамике империи важны отношение центра и периферии и вопрос о границах. Империи всегда образуются из определенного этнического ядра одного из исторических народов, которое дополняется присоединенными либо подконтрольными центру территориями, образующими периферийные окраины. Территория каждой империи должна быть существенно большей по сравнению с территорией обычного государства для данного макрорегиона, что необходимо для ресурсного обеспечения центра. Если этнос достаточно пассионарен, то он так или иначе реализует тенденцию к расширению территории своего государства и превращению его в империю путем внутренней колонизации или внешней экспансии. Так, размеры империи в определенной степени отражают грандиозность ее миссии: «Нельзя, разумеется, ставить величие в прямую зависимость от величины. Тем не менее, величина территории - неотъемлемый элемент идеи империи. Государство может быть маленьким, например, не больше Гамбурга; но "маленькая империя" есть терминологическое противоречие» [5, с. 28-29]. Параллельно процессу формирования имперской системы происходит и оформление имперской идеологии, которая во многом базируется либо на мифологических сюжетах (легенда о Ромуле и Реме), общих религиозных верованиях, либо на вере в единого Бога, или даже на основе светских идей, например, представления об идеальном государственном устройстве (Британская империя) или идеологии марксизма (СССР). Имперская идеология предстает в роли великого проекта, имеющего цивилизационные масштабы, а в перспективе, с учетом выполнения имперской цивилизаторской миссии, получает всемирное значение. И хотя предпосылки для экспансии создаются на основе проявления коллективного бессознательного в бытии системообразующего этноса, такое стремление к освоению и переустройству определенных пространств со временем оформляется в виде имперской идеи (будь то миф или идеологическая доктрина), которая является ярким отражением универсализма имперской системы как таковой. Как отмечал А. С. Панарин, «для того, чтобы ближние и дальние соседи признали крупную государственность со всеми ее геополитическими полномочиями, требуется, чтобы эта государственность имела конкурентоспособную миро-устроительную идею, адресованную, в соответствии с духом мировых религий, не только собственной стране, но и всей ойкумене» [8, с. 139]. В понимании сущностных характеристик империи необходимо отметить и универсализм ее духовной и политической системы, а также этнокультурных взаимодействий. Реализация этого принципа требует определенной сакрализации власти императора. Яркими примерами обожествления является, например, представление об императоре в Римской империи как воплощении «Божественного Разума». «Центральной, объединяющей все остальные элементы официальной идеологии идеей была идея величия и вечности Рима и его провиденциальной миссии, слившейся теперь с миссией самого Августа, - господствовать над всеми народами, принося им счастье и мир» [16, с. 79]. Фараоны Древнего Египта, шахиншахи Персидской империи, также императоры в Византийской и во всех христианских, в том числе и Российской империи рассматривались как помазанники божьи. Особого выражения эта тенденция достигла в Китае, где священной объявлялась не только императорская власть (император рассматривался как сын Неба), но и власти всего госаппарата. Как отмечал В. Соловьев, в Китае времен империи «всякий начальник, высший и низший, есть eo ipso и религиозный глава народа в переделах своей юрисдикции» [12, с. 115]. Таким образом, империям свойствен своеобразный универсализм, использование в легитимации власти культурных образцов, не сводимых к традиционным основам, сочетаемый с изоляционизмом и сакрализацией общественно-государственной жизни. Эта особенность имперского бытия была присуща Древнему Египту, Персидской империи, китайской имперской традиции, которую можно считать классической имперской традицией, параллельной римской. Римская империя на самом деле стала полиэтнической, достигнув положения, при котором этнические различия не имели никакого политического значения. «Политический порядок парил над этническим разделением, подобно тому, как у нас цивилизация парит над национальными границами и не является поводом для шовинизма» [7]. Византийская империя как наследник Древнего Рима усилила это положение, сделав православие государственной идеологией. Подобное положение было характерно и для Российской империи. Однако откуда берется имперская практика колониального господства над другими территориями, реализуемая господствующей элитой у сравнительно небольшого числа исторических народов, способных к образованию империй? Подобное явление можно объяснить стремлением к экспансии и освоению пространств, реализации их идеала переустройства мира в соответствии со своими представлениями о действительности, заложенными на уровне коллективного бессознательного этих этносов. Причем реализация этих идеалов может проявиться в форме общего управления другими народами с сохранением некоторых основ их самостоятельности во внутреннем самоуправлении территорией, или в форме порабощения, а иногда и насильственной ассимиляции. Осознавая подобное явление, французский историк Леруа-Болье еще в середине XIX века писал следующее: «Колонизация - это экстенсивная сила народа, его способность воспроизводиться, шириться и расходиться по земле, это подчинение мира или его обширной части своему языку, своим нравам, своим идеалам и своим законам» [6, с. 517]. Кроме того, в момент пассионарного взрыва резко увеличивается численность этих народов и возрастает число пассионариев, ищущих применение своим силам. Поэтому колониальная экспансия выступает средством не только распределения излишков населения на вновь осваиваемые территории, но и средством снятия «пассионарного перегрева» центра, который потенциально таит в себе источник смут. В этих условиях доля пассионариев и субпассионариев доводится объективным ходом событий или имперской политикой до оптимального уровня тремя способами: «их гибели в ходе внутренних смут, сброса со своей территории через проведение агрессивной захватнической политики или колонизации и путем целенаправленного уничтожения посредством массовых репрессий, проводимых обычно карательными органами государства» [11, с. 24]. Кроме того, наличие окраин позволяет обеспечивать имперский центр необходимыми ресурсами для их существования и дальнейшей экспансии. Важнейшим государством современного мира, претендующего на роль имперского центра Евразии, можно считать Россию.Сформировавшаяся на евразийских просторах Россия прошла в своем развитии ряд имперских форм существования, среди которых можно выделить:1. Киевскую Русь (IX век - 1139 год); По своей основе Россия изначально складывалась как многонациональное государство имперского типа. На ее становление значительное влияние оказало культурное наследие Византийской империи, а затем и Золотой орды, что определяло важнейшую доминанту ее исторического бытия как стремление к централизации евразийских пространств. Особенностью российской империи было то, что многие народы (грузины, армяне, кабардино-балкарцы, дагестанцы и т. д.) добровольно входили в состав России. Кроме того, если традиционные империи стремились выкачивать ресурсы из колониальных владений, то Российское государство, а затем и СССР стремилось вкладывать ресурсы в развитие национальных окраин. Россия как имперская страна формировалась благодаря наличию ряда особенностей их этнобытия: 1. Наличию русских как исторического этноса - носителя имперского сознания. 2. Огромной (первой по площади) евразийской территории страны, централизация которой есть уже проявление имперской политики, населенной более чем 150 народами. 3. Обладанию значительными запасами нефти, газа и других ресурсов общемирового значения. 4. Достаточно сильной, несмотря на ее значительный подрыв после распада СССР, военной мощи и значительному промышленному потенциалу страны (десятое место в мире по ВВП) и существованию запасов ядерного оружия мирового значения. 5. Наличию стран-союзников, в том числе участников ОДКБ и ШОС и некоторых внеблоковых стран. Среди них: Белоруссия, Киргизия, Таджикистан, Казахстан, Китай, Индия, Иран, Сирия, Венесуэла. 6. Реальному влиянию на международную политическую ситуацию в мире (мирные инициативы относительно химического оружия в Сирии, позволившие избежать в сентябре 2013 г. прямой военной интервенции США). 7. Активному участию, наряду с Республикой Беларусь и Казахстаном, в евразийской интеграции и формированием Евразийского Союза, который формируется как новое имперское образование. В этой связи особенно важно значение исторического опыта Российской империи, СССР и современной РФ как важнейших имперских объединений исторической Руси, сформированных в евразийском геополитическом пространстве. По своей основе Россия изначально складывалась как многонациональное государство имперского типа, которое, по мысли известного политолога В. Л. Цымбурского, создавалось «отношениями между ценностями локальных этнических, конфессиональных, и тому подобных групп и тем единым "пространством нормы", куда интегрируются эти группы, утрачивая свой суверенитет» [14, 19]. Причем такая роль Российской империи, СССР и нынешней Российской Федерации в прошлом и сейчас обусловлена фактором их местоположения во вмещающем ландшафте больших евразийских пространств и суровостью климата, что, в отличие от европейской истории, делало истребление целых народов немыслимым делом. Более того, на процесс становления Российского государства значительное влияние оказало культурное наследие Византийской империи, а затем и Золотой орды, что породило стремление к централизации евразийского геополитического пространства. Как отмечал один из основателей евразийства Г. В. Вернадский, «Монгольское наследство облегчило русскому народу создание плоти Евразийского государства. Византийское наследство вооружило русский народ нужным для создания мировой державы строем идей» [1, c. 20]. Причем административные и военные порядки монголо-татар (включая сюда и дипломатические обычаи и методы, почтовую и административную и налоговую систему), на основе тягла и дополненной условиями великой царской службы, оказались в большей мере применимыми в русских условиях, чем перед тем (в XI-XII вв.) порядки византийские. Такое влияние монголо-татар «определяется общностью месторазвития Руси, с одной стороны, и монголо-татарских государств, с другой (евразийская зональная система), и существенным различием в месторазвитии Руси и Византии» [10, с. 81]. Благодаря этому Россия XV-XVIII веков, по замечанию П. Н. Савицкого, приобрела ту устойчивость, которой не хватало монголо-татарским образованиям XIII-XV веков. Кроме того, Русь получила от монголо-татар и навыки веротерпимости. Как отмечал Гумилев: «Надо отдать должное уму и такту хуннов, табгачей и тюрков. Они не создали идеологии периферийного варварства. И благодаря этому, при неравенстве сил, они устояли в неравной борьбе, победили, утвердив как принцип не истребление соседей, а удержание своей территории - Родины и своей культурно-исторической традиции - Отечества. И потому они просуществовали свои 1500 лет и оставили в наследство монголам и русским непокоренную Великую Степь» [2, с. 386]. Причем, Россия, объединяя влияния Востока и Запада, играла в мировой политике роль срединной евразийской державы, способной нормализовать как отношения Востока и Запада, так и предотвратить их перманентную войну друг с другом, формируя триединство цивилизационного бытия человечества. «Россия, - как подчеркивает А. С. Панарин, - центральное место планеты не только в геополитическом смысле, но и в историософском. Здесь находятся стяжки не только мирового западно-восточного пространства, но и формационного времени» [9, с. 41]. В силу этого обстоятельства развал Российской империи в начале XX века привел к невиданной в мире по масштабу Гражданской войне 1918-1921 годов. В свою очередь, распад СССР обернулся геополитическим потрясением для современного мира, приведшим к поглощению западноевропейской цивилизацией Восточноевропейского региона, состоявшего из государств - бывших союзников СССР, и попытками подчинения Ближнего Востока. Более того, если произойдет распад Российской Федерации, то, как отмечал И. А. Ильин, «Россия превратится в гигантские Балканы, в вечный источник войн; в великий рассадник смут. Она станет мировым бродилом, в которое будут вовлекаться социальные и моральные отбросы всех стран ("инфильтранты", "оккупанты", "агитаторы", "разведчики", революционные спекулянты и "миссионеры"), все уголовные, политические и конфессиональные авантюристы вселенной. Расчлененная Россия станет неизлечимою язвою мира» [4, с. 18]. Чтобы предотвратить такой сценарий развития, необходимо ориентировать политику государства на защиту национальных интересов, реализацию проектов социально-экономического и культурно-цивилизационного развития общества, поднимать по мере наличия ресурсов жизненный уровень населения и создавать основы для построения духовно-экологической цивилизации. Примечания: Журнал «Геополитика и безопасность» № 4(24) 2013 г. |