Утром ничто не предвещало плохой погоды.

Весь день в поднебесье, словно вырвавшиеся на свободу жеребята, резвились перистые облака. Подгоняемые северным ветром, к вечеру они собрались в огромные грузно-черные тучи, вскоре заполонившие весь небосвод.

Отяжеленные влагой, они прижались к океану и начали поливать его теплым тропическим дождем.

Быстро темнело, над океаном вспыхнули зарницы надвигающейся грозы. Подобно сдираемой с крыши жести, с оглушительным треском раздались грозовые разряды. Не прошло и часа, как все это необузданное буйство природы слилось воедино и над спящим до этого океанам заходили гривастые волны.

Пронизанные шквалистым ветром, роняя на бугристую поверхность океана отсветы своих ходовые огней, начали кланяться встречной волне промысловые суда.

Потом на какое-то время установилось затишье. Но вот прибежал с севера озябший ветер и жалобно захныкал в вантах. Затем он наспех обшарил палубу, сделал безуспешную попытку проникнуть через задраенные двери в рулевую рубку и с воем умчался догонять бушующую у экватора грозу.

Капитан перевел на одно деление ручку телеграфа, и траулер ходко пошел вперед разыскивать в толще океанской воды скопление рыбных косяков.

Капитан стоял сосредоточенный, углубленный в себя, обеспокоенный. До восхода солнца оставалось чуть больше часа. Нам хорошо известно, что с первыми лучами солнца прекращается рыбалка - рыбные косяки рассыпаются на мелкие стайки, резко увеличивают глубину и не подлежат облову.

Капитан подошел к карте, внимательно с полминуты смотрел на нее и незамедлительно отдал команду рулевому:

- Курс 90 градусов!

Теперь становится все на свои места, выйти раньше в рекомендованный район помешала штормовая погода.

Как только угомонился ветер, капитан решил проследовать на банку Сильвия. Шестидесятиметровая мелководная банка, носящая это название, пользуется у рыбаков дурной славой. Густые кораллы на ее дне уже «прикарманили» не один десяток дорогостоящих неводов.

Рыбацкие командиры банку перекрестили в «кровавую Сильвию» и стараются от нее держаться подальше.

- Глубина 62 метра! - доложил капитану акустик. Капитан стал у пульта гидролокатора, а акустик превратился в его консультанта. Капитан искал место, где океанское дно не было захвачено коралловыми колониями.

- Здесь и будем метать. Согласны со мной?

- А вот и она, голубушка! - капитан заметно повеселел при виде мощных импульсов на световом экране прибора.

- Ну, что же, будем метать невод, - капитан принял окончательное решение.

- Командир, для «завтрака» эта стая слишком велика, за пару сотен тонн тянет, - заключил специалист, внимательно прослушав обнаруженный косяк.

- Из-за отсутствия черного хлеба будем кушать пирожное!

Капитан больше не подходил к поисковой аппаратуре. Теперь его внимание было сосредоточено на действиях палубной команды.

Предупрежденные о мелководье мастера лова предельно внимательны. Матросы быстро выполняют все распоряжения, поступающие с командного поста.

Траловая лебедка на предельно больших оборотах наматывает на барабан стяжной трос. Сейчас главное - не дать 140-метровой стенке невода опуститься на грунт. Если при обычных условиях кольцевание невода занимает более двадцати минут, то сейчас с этой работой палубная команда справилась почти в два раза быстрее.

Бурлит, кипит, бьется белым серебром рыба, ее очень много в неводе, так что определение акустика полностью оправдалось.

Медленнее обычного следует к нам на швартовку производственный рефрижератор «Сергей Василисин». С борта плавбазы нам подают свои швартовные концы и осторожно прижимают наше судно к своему борту.

Настроение у нашего экипажа растет пропорционально количеству поднятой из океанской пучины ставриды.

Когда вечерние сумерки начали обволакивать океан, наше судно уже вспарывает своим форштевнем небольшие волны, а из штурманской рубки доносятся характерные шумы рыбопоисковых приборов. Мы продолжаем искать косячное скопление рыбы.

Однажды после очередного замета невода и сдачи на плавбазу улова экипажу выпала возможность отдыхать до самого вечера.

Ближе к обеду подкралась изнуряющая жара. Капитан дал «добро» на купание за бортом в распущенном неводе. Согласно уставному положению и всевозможным инструкциям купаться в морях, где водятся акулы, строго запрещено. Как правило, моряки купаются в распущенном неводе. Первым подал пример второй механик Богданов: быстро разделся и головой вниз прыгнул в океан, а вскоре уже барахтались за бортом многие моряки. Радисту Аркадию "Плотицину высота борта показалась малой, он по трапу быстро взбежал на верхний мостик и оттуда, описав в воздухе полукруг, с завидным мастерством вошел головой в воду.

Не отказался от соблазна и матрос Миша Любого-щенский. Отбросив в сторону швабру, он театральным жестом протянул вверх руки и продекламировал: Я хожу по воде, Я в ней ноги мочу, Я такой же, как все, Я купаться хочу.

Еще мгновение, и в воздухе мелькнули его ноги.

После купания моряки выглядели свежими, словно и не провели на палубе бессонную ночь.

Хотя свободного времени у меня было в обрез, я все же направился на главную палубу, где наши заядлые рыболовы ловили на удочки тунцов. Верховодил ими электромеханик Владимир Николаевич Калашников.

Тунцы не спешили заглатывать наживу, выделывая вокруг судна немыслимые пируэты, поднимая при этом фонтаны брызг. Но если и случалось какому-либо счастливчику подсечь и вытащить на палубу тунца, то незамедлительно следовала скептическая реплика главного судового эксперта по индивидуальному рыболовству Калашникова:

- Что это за тунец? В Одессе на Привозе бычков продают, гак это, я вам скажу, бычки! Пару таких тунцов надо.

Все мы знаем, что черноморский бычок сродни пескарю, но никто из нас не покупал в Одессе на Привозе знаменитых бычков. Что же касается бьющегося на палубе тунца, то весит он более десяти килограммов. Вот почему все мы считаем, что «одессит» Калашников явно завышает вес одесского бычка - пескаря.

Между тем тунцовая лихорадка приманивает к себе новичков, рискующих испытать рыбацкое счастье.

Лидерство по - прежнему удерживает электромеханик, обладатель особого крючка - самоделки.

Мастер на все руки, боцман затратил несколько часов, отковывая крючки из известной лишь ему, «особой» стали, но и он потерпел фиаско: крючки разгибались, а тунцы с победным видом демонстративно продолжали буйствовать у бортов, приводя впечатлительного боцмана в неистовое состояние.

Этому лиходейству положил конец повар. Он появился на палубе в тот момент, когда счет тунцов перевалил за тридцать.

- Этих «поросят» нам до конца рейса не скушать! Сматывайте удочки!

Уступив временно лидерство своему конкуренту, боцман и не помышлял сдаваться:

- Откую крюк из пожарного багра, тогда все тунцы мои! Такое его заявление вызвало у меня тревогу: если уж
сам боцман делает подобное заявление, то чего же ждать от рядовых матросов?

И всякий раз, выходя на палубу, я пересчитывал, висевшее на переборке пожарное имущество. Чем черт не шутит! Всякое можно ждать от людей, заболевших «тунцовой» лихорадкой!

Гляжу со стороны на боцмана, сооружающего на примитивной наковальне огромных размеров крюк, и завидую его работоспособности. Ведь на протяжении всей ночи он трудился наравне со всеми на палубе, спал не более четырех часов, а теперь нашел для себя занятие по части заготовки для камбуза тунцов.

Он работает в окружении матросов, некоторые из них выполняют обязанности молотобойцев и других подручных своеобразного кузнеца.

Я отношу боцмана к числу людей, которые, не претендуя на руководство в компании, незаметно для себя становятся
именно лидерами. Он всего лишь на полгода моложе меня, но по сравнению со мной кажется неугомонным мальчишкой, чего, к сожалению я не могу отнести на свой счет.

В прошлом, в настоящем и будущем он рыбак, в полном смысле этого слова. Начинал рыбачить у себя на Азовском море. Сейчас даже не помнит, когда впервые вышел на промысел. Нет, не на любительский, а как профессионал. Вначале это были яруса, которые ставили с парусных шаланд рыбаки, а он был у них на подхвате - насаживал на крючки наживу, за что имел половину рыбацкого пая.

Боцмана не назовешь могучим человеком, он невысокого роста, сухощавый, с хорошей, спортивной фигурой. Глядя на него не подумаешь, что ему перевалило за полусотню лет, что всю свою сознательную жизнь провел он на палубе промысловых судов.

В морском флоте капитанов принято называть мастерами. И это действительно так. В любое время года, на разных широтах Мирового океана можно встретить наши торговые суда.

Но ради справедливости следует заметить, что не так уж часто приходится швартоваться друг к другу торговым судам в условиях открытого моря.

А капитанам производственных рефрижераторов, работающим с промысловыми судами, ведущим лов рыбы неводами, случается в течение одних суток швартоваться по нескольку раз подряд. Непосвященному читателю это может показаться преувеличением. Но дела на рыбном промысле обстоят именно так.

После замета, выборки и подсушки невода к траулеру, имеющему улов рыбы, по радиопеленгу спешит плавбаза и швартует его к своему борту.

Всякий раз, когда я смотрел, как на нас из мрака тропической ночи надвигается огромный остов плавбазы и, пройдя буквально в нескольких метрах от нашего полубака, крупнотоннажный рефрижератор швартует наше маленькое суденышко к своему рабочему причалу, я с хорошей завистью любовался ювелирной работой судоводителей плавбазы.

Перед кем угодно буду утверждать, что капитаны рыбацких судов, начиная с промысловых и кончая рефрижераторными плавбазами, - дважды мастера своего дела.

Сегодня надежными швартовными концами бережно прижимает наш траулер производственный рефрижератор «Профессор Баранов»». А спустя несколько минут, после окончания швартовных операций, у нашего борта стоял специально подошедший капитан-директор плавбазы Николай Максимович Рузов.

Я не помню случая, чтобы во время стоянки у борта «Профессора Баранова» Николай Максимович не поинтересовался, как проходил поиск рыбы, замет.

Я не ставил перед собой задачу дать анализ работы в тот период времени капитана - директора Рузова, но, пользуясь случаем, хочу передать ему большое рыбацкое спасибо за внимание к промысловикам и образцовую работу.

За время стоянки у борта плавбазы мы успели заменить пару комплектов постельного белья, просмотренные нами кинофильмы, получить недостающие продукты, и мы были готовы к ведению поиска рыбы и к результативным заметам невода.

Получив квитанцию на сданную рыбу, мы отошли от борта плавбазы и снова наш траулер своим форштевнем вспарывает океанскую воду в поисках скопления рыбных косяков.

В одном из памятных африканских рейсов, в свободное от основной работы время, на судне любили слушать промысловые советы черноморских рыбаков, которые мастерски проводил их руководитель, любящий в свои выступления вставлять остроумнейшие замечания.

- К величайшему сожалению, сегодня наша промысловая флотилия, оснащенная весьма неплохим промысловыми океанскими неводами, плохо сработала. Если у кого из участвующих в этом нашем совете будут возражения по части каких-либо преимуществ, например, у карелов, то я их не приму, ибо суда у них однотипные с нашими, а ведь сегодня ночью экипаж Карельской флотилии под командованием капитана Марка Любовского снова поймал более двухсот тонн сардины, а мы с вами опять пролетели мимо рыбы, «как фанера над Парижем»! - безапелляционно заявил их начальник флотилии.

Правда, во Франции я бывал, а вот по улицам ее столицы мне не довелось прошвырнуться, так что я не могу даже представить, как это умудряется летать над Эйфелевой башней фанера?!

Лично я хорошо помню тот период времени, когда капитан Любовский со своим экипажем сумел на рыбном промысле избежать даже заминки, тем самым лишний раз доказал, что главным в рыбацком деле было и оставалось надолго творческое отношение к промысловой работе, тем более в условиях открытого океана.

Не раз нашего капитана выручала так называемая профессиональная выдержка. Даже тогда, когда руководитель промысла настойчиво рекомендовал сменить район поиска рыбы, Марк Исаакович не поддался соблазну, а по-прежнему брал за основу свои расчеты, непременно прибегая при этом к опыту своей промысловой работы в этом районе, где конкретно было указано место и время удачных предыдущих заметов невода.

Именно в то время неустойчивая промысловая обстановка доводила некоторых рыбацких командиров до отчаяния. Они зачастую считали неудержимой потребностью пренебречь рекомендациями и даже распоряжениями руководителей вести поиск рыбы в рекомендованных квадратах, а старались запеленговать траулер Любовского и вести интенсивный поиск рыбы в непосредственной близости от уже заметавшего нашего судна.

Нашему капитану почти всегда удавалось добиться такого положения дел, что каждый рядовой рыбак, не говоря уже о судовом командном составе, чувствовал себя не просто исполнителем чужой воли, а человеком сознательным, творчески думающим, подлинным единомышленником всего судового коллектива.

«Наш второй дом», - говорили о своем экипаже моряки, имея в виду приобретенный опыт настоящей жизненной школы, а не только профессиональные навыки.

- Уверен, что никто из наших рыбаков, работая с капитаном Любовским, не искал свое рыбацкое счастье на другом промысловом судне, ибо помимо стабильных и больших заработков, на этом судне был организован труд таким образом, что он не вызывал у моряков отрицательных эмоций, - так заявил недавно мне капитан Владимир Григорьевич Копаничук, один из многочисленных учеников мэтра рыбной промышленности Заполярья Любовского.

С этим определением нельзя не согласиться, ибо именно чувство личной значимости способствовало созданию в экипаже такой обстановки, при которой никто из рыбаков не станет противиться дисциплине, если осознано ее назначение и важность.

Поэтому дисциплина не раздражала, а, наоборот, служила побудительным мотивом для активной промысловой работы.

В характере настоящих капитанов способность смотреть фактам в лицо, у них особенно обострен нравственный самоконтроль, который позволяет при общении с подчиненными всегда оставаться самим собой, демонстрируя при этом простоту и искренность, ибо каждому рыбаку прекрасно известно, что от капитанского внимательного взгляда не ускользнет ни плохое, ни хорошее.

Мне лично всегда импонировала способность Марка Исааковича запоминать имена рыбаков, ведь человека оскорбляет, когда ему дают понять, что не помнят его имени.

Словно этим самым подчеркивают, что он в коллективе не имеет никакого веса.

А ведь непосредственный руководитель обязан считать своим долгом помнить имена и отчества всех своих подчиненных, ибо при общении мы же не забываем имена наших близких.

Как в бытность работы Марка Исааковича в море, так и значительно позднее, когда он начал создавать фирму, именно проницательное отношение к труду других определило отношение к самому Любовскому, у которого никогда не было сомнений, что работающий под его началом человек от коллектива неотделим.

В его понятии грош цену тому начальнику, которому мало дела до чести руководимого им коллектива, а следовательно, до своей чести.

Руководство - это его образ жизни, когда все внимание сосредоточено не на самом себе, а на делах доверенного коллектива.

Рыбацкие миниатюры Владимир Бабуро